Обнаружила очень забавную вещь в комментариях к «Евгению Онегину».
Лотман пишет о специфическом употреблении А. Пушкиным слова "благонамеренный" в третьей главе "Евгения Онегина". Странно, какое может быть специфическое употребление обычного, казалось бы, слова? А вот об этом Лотман почему-то ничего не говорит.
Перечитала главу:
Я знаю: дам хотят заставить
Читать по-русски. Право, страх!
Могу ли их себе представить
С «Благонамеренным» в руках!
"Благонамеренный" - это литературный журнал, который издавал
А. Измайлов.
Надо сказать, что уже тогда выходили журналы, предназначенные специально для дам, например, «Журнал для милых» или «Дамский журнал князя Шаликова». Последний пользовался огромным успехом (достаточно сказать, что он просуществовал больше десяти лет, в то время как некоторые журналы закрывались уже через год после начала издания). Так что представить даму с русским журналом в руках было не очень-то сложно.
Но почему Пушкин выбрал именно этот журнал? Ведь он имел репутацию дилетантского, «домашнего» «забавного для своего круга» (характеристика Бестужева в «Полярной звезде"), рассчитанного на невзыскательную мещанско-чиновничью аудиторию.
Е Баратынский высмеял А. Измайлова и его журнал в стихотворении "Гнедичу" (первая редакция,1823):
Сказать Измайлову: болтун еженедельный,
Ты сделал свой журнал Парнасской богадельной,
И в нём ты каждого убогого умом
С любовью жалуешь услужливым листком.
Тобой предупреждён листов твоих читатель,
Что любит подгулять почтенный их издатель,
А я тебе скажу: по мне, пожалуй, пей,
Но ум не пропивай и дело разумей.
К первому полному изданию романа, которое вышло в 1833 году, Пушкин собственноручно сделал примечание, касающееся «Благонамеренного»: «Журнал, некогда издаваемый покойным А. Измайловым довольно неисправно. Издатель однажды печатно извинялся перед публикою тем, что он на праздниках гулял».
Баратынский и Пушкин имели в виду знаменитые строчки Измайлова, в которых тот объяснял причины задержки номера журнала на Масленице 1820 года:
Как русский человек, на праздниках гулял:
Забыл жену, детей — не только что журнал.
Какой же русский человек останется равнодушным к подобному объяснению и не проникнется сочувствием к незадачливому издателю?
Но дело вовсе не в том, что журнал выходил нерегулярно и издатель не исполнял своих обязательств по отношению к подписчикам.
Выясняется, что слово «благонамеренный» каждый понимал по-своему.
Из письма П. А. Вяземского Пушкину от 26 июля 1828 г.:
В нашем соседстве есть Бекетов, двоюродный брат Сонцева, добрый и образованный человек: у него я нашел за столом лафит 10-рублевый и шампанское во льду (Нравственно-политико-экономическое наблюдение). Но всего лучше то, что он заподозрил лукавство в твоем стихе. С благонамеренным в руках, и полагает, что ты суешь в руки дамские то, что у нас между ног. Я сказал ему, что передам тебе этот комментарий и уверен, что ты полюбишь семейство Сонцевых за догадку двоюродного брата. А название благонамеренный великолепное. Кстати, что делает благонамеренный у Junior?
Примечания.
Бекетов - пензенский помещик, дед А. Блока
Сонцев - муж Елизаветы Львовны Сонцовой, урожденной Пушкиной, тетки поэта.
Ломоносов - Сергей Григорьевич
Junior - А.А. Оленин, брат Аннет Олениной.
Итак, с легкой руки соседа Вяземского Бекетова слову "благонамеренный" был придан иной, а именно не совсем приличный смысл.
Пушкин, как и предполагал Вяземский, воспринял эту трансформацию с полным пониманием. Хотя его преследовали неприятности в связи с "Гавриилиадой", которая стала известна правительству, обвинявшему в авторстве Пушкина, он включился в игру и отвечал Вяземскому 1 сентября:
Но теперь мы все разбрелись. Киселев, говорят, уже в армии; Junior в деревне; Голицын возится с Глинкою и учреждает родственно-аристократические праздники. Я пустился в свет, потому что бесприютен. Если б не твоя медная Венера, то я бы с тоски умер. Но она утешительно смешна и мила. Я ей пишу стихи. А она произвела меня в свои сводники, (к чему влекли меня и всегдашняя склонность и нынешнее состоянье моего Благонамеренного, о коем можно сказать то же, что было сказано о его печатном тезке: ей ей намерение благое, да исполнение плохое).
Примечания
С. Г. Голицын познакомился с М. И. Глинкой в 1828 Р. Голицын, по словам М. И. Глинки, "был милый, веселый, подчас забавный молодой человек, хорошо знал музыку и пел очень приятно прекрасным густым басом. Я был тогда чрезвычайно застенчив; он умел ободрить меня и ввел в круг молодых людей высшего тона. Благодаря его дружескому участию я приобрел много приятных и полезных знакомств".
Бесприютен - игра слов: Приютино - имение Олениных, намек на неудачное сватовство Пушкина.
Медная Венера - А. Ф. Закревская, которой адресованы стихотворения Пушкина "С своей пылающей душой...", "Твоих признаний, жалоб нежных...", "Счастлив, кто избран своенравно...".
Приятели в переписке всячески обыгрывают значение вполне приличного, даже "высоконравственного" слова. 18 сентября 1828 г. П.А. Вяземский пишет Пушкину:
Я уже слышал, что ты вьешься около моей медной Венеры, но ее ведь надобно и пронять медным благонамеренным. Спроси у нее от меня: как она поступает с тобою, так ли как со мною: на другую сторону говорит и любезничает, а на мою кашляет. Так расстался я с нею за обедом у Белосельской, где она сидела между мною и Экеном. Ты говоришь, что ты бесприютен: разве уже тебя не пускают в Приютино?
О втором смысле слова "благонамеренный" в письмах Пушкина упоминали П. Губер, О. Проскурин, В. Набоков. В комментариях к "Евгению Онегину" последний писал: "Строка 4 получила непристойное толкование в частной переписке автора с приятелями. (Шутка исходно принадлежит Вяземскому в его письме Пушкину 26 июля 1828 г.).
Лотман ограничился тем, что указал координаты письма Пушкина в собрании сочинений - специфическое употребление Пушкиным слова "благонамеренный" смотри ХIV, 26. Конечно, он же писал комментарии для учителей и должен был заботиться об их нравственном облике.
"Ай да Пушкин, ай да сукин сын!" Да, нет. Просто живой человек с чувством юмора, любил русский язык, обожал острые словечки, не чурался и обсценной лексики. Ханжой не был. И мы любим его живого, а не "мумию". Любим и его размышления о жизни человека, и озорные выходки, и вспыльчивость, и светлую печаль, и проступки, и горькие слезы, и духовные вершины, к которым он стремился.
Озорник? Да! Проказник? Обязательно! Хулиган? Что было, то было.
Но мы любим его всякого!
А по-другому настоящего Пушкина мы никогда не узнаем.