Десять, двадцать, тридцать, шестьдесят, восемьсот, три тысячи, полтора миллиона, девять миллиардов.
Кси отсчитывает, торопится, путается, вот ведь Кси, сколько считал, столько не путался, без запинки, а тут нате вам...
Смотрят.
Там.
Те.
Кси от волнения не различает лиц, да и есть ли там вообще какие-то лица, может, им лица по уставу не положены, кто их знает.
Они тоже считают.
Пересчитывают.
Десять, двадцать, тридцать, шестьдесят, восемьсот, три тысячи, полтора миллиона, девять миллиардов.
А потом они скажут:
- Надо одиннадцать.
И еще что-нибудь там про инфляцию, девальвацию, деменцию, хотя деменция и девальвация тут не при чем.
Или они скажут:
- Вы обязаны уплатить взнос в размере...
Или они скажут:
- Это была шутка.
Потому что должен быть какой-то подвох, не может быть все так просто, девять миллиардов – и добро пожаловать, потому что должны быть еще годы и годы каторжного труда где-то нигде, где человек рядом с тобой падает замертво, а ты даже не оборачиваешься, потому что нужно доделать норму, две нормы, три нормы, десять норм, сто миллионов норм. Должен быть какой-то подвох, потому что так не бывает, чтобы кто-то уходил вот так, освобожденный, потому что снова запрут на тысячи тысяч лет, и...
- ...поздравляем вас.
Вот так, неожиданно, в лоб:
- Поздравляем вас.
Пожимают руки. По крайней мере, руки у них есть. Сухие, холодные, какие-то как будто и не человеческие.
И это все, не понимает Кси, неужели это все, должно же быть еще что-то, фанфары, торжественные проводы, букеты цветов, откуда тут цветы, пафосные речи ни о чем, какие-то подарки на память, еще что-то такое, что должно быть, кому оно должно, никому оно не должно и не обязано...
.
Десять, девять, восемь, семь, пять...
Кси теряется, Кси не помнит, что идет за пятью, глупый, глупый Кси, а ведь сколько раз считал, а тут как отрезало, как вышибло все из памяти. А дальше должен быть какой-то подвох, флаер должен взорваться на старте, усыпая пустыню разноцветными осколками.
Мертвая пустошь отрывается от флаера, ускользает куда-то вниз, вниз, вниз, потом внезапно оказывается сзади, потом не пойми где, потом сверху, только здесь уже нет никакого верха и низа, только звезды...
А дальше должно что-то случиться, думает Кси, дальше Кси будет бесконечно лететь в пучины космоса, пока не истлеет и не рассыплется в прах.
Десять, девять, восемь...
Кси снова пытается вспомнить, какая цифра идет перед восьмеркой, снова не может. Снова думает, что так не бывает, потому что действительно, как такое может быть, отделение капсулы, уход с орбиты, это капсула уходит с орбиты, флаер остается, а капсула...
...вот оно.
Падает вниз – стремительно, беспощадно, наземь, насмерть, насмерть...
...дерг.
Кси даже не понимает, что за дерг, почему его снова вжимает в кресло, а, вот, парашют, Кси и не знал, что капсулы опускаются на парашютах, скалистая пустошь внизу изгибается чашей, выворачивается сама на себя, серая равнина рассыпается на отдельные песчинки, ближе, ближе – а потом все охватывает темнота от упавшего парашюта.
Здесь нет никакого города, говорит себе Кси.
Потому что.
Потому что так не бывает, чтобы был город, чтобы через столько лет пусти в никуда был город, чтобы по утрам пить кофе на балконе и ходить по цветущим бульварам...
.
...среди умирающих там, в глубине планеты, очень популярна странная легенда – будто бы можно заработать достаточно денег, чтобы покинуть ледяные шахты и купить билет до некого Города – причем, точно никто не знает, где именно располагается этот Город, на какой планете, как туда добраться.
.
Кси видит в отдалении башни, как будто составленные из разрозненных кусочков, парящие в небе. Кси вспоминает что-то про голограммы, - идет в бескрайнюю даль, ищет там что-то, сам не знает, что.
Город встречает Кси – как-то спокойно, обыденно, ну и то правда, где город, а где Кси, много чести Кси, чтобы город его встречал с цветами и фанфарами. Вот здесь-то Кси по-настоящему теряется – нет, так-то карта у Кси есть, куда же без карты, дали Кси карту – только Кси все равно теряется, не знает, куда идти, об этом ему никто не говорил, куда идти, адрес должен быть какой-то, или контора какая-то, где продают дома, или что...
Кси мечется по городу, то туда, то сюда, не знает, куда себя деть, хочется даже бросить все, броситься вон из города, такого непривычного, такого незнакомого. Кси и правда хочет броситься прочь, пока не спохватывается, не понимает, что он в этом городе один, и никого больше нет, потому что никто больше сюда не добирался, и Кси может зайти в любой дом, вот так, просто, разуться в прихожей, снять рабочий комбинезон, вспомнить, что бывает что-то вообще кроме рабочих комбинезонов, да даже не вспомнить, а просто знать, а в доме, оказывается, есть камин, а зачем такой большой стол на кухне одному Кси, а да, это же не одному Кси, это... вспоминаются какие-то давно забытые, а может, и не узнанные слова, фэмили, фэмили, на глянцевой картинке мужчина и женщина сидят за столом, и рядом трое детей, а младший старшего под столом пинает...
.
- ...расскажите о себе.
Кси не понимает, что значит – рассказать о себе, Кси никогда никто не просил рассказывать о себе, да что о себе, Кси и Кси...
- ...а почему – Кси?
По какой-то букве, говорит Кси, Кси даже не знает, как эта буква пишется, Кси и Кси...
- ...как вы оказались в шахтах?
Кси не помнит, Кси не знает, это было бесконечно давно, а может даже не с Кси, а может, так было всегда.
- У вас получилось то, чего не удавалось никому... добраться до Города... как вы это сделали?
Кси недоуменно пожимает плечами, Кси сам не понимает, как так получилось, ну вот получилось, и все...
- А почему вы вернулись назад из города?
Это Кси знает, это Кси может ответить:
- Города не было.
- Простите?
- Города не было.
- Но...
- ...не было.
- Вы не видели...
- ...видел.
- Но...
- ...города не было.
.
...Кси касается занавески на кухне, рука проходит сквозь занавеску, Кси понимает все...
.
- ...однако... – репортер недоуменно смотрит на свои записи, неужели он что-то не так понял, - здесь указано... Город... просто Город... построен в пятитысячном году...
Кси кивает:
- А сейчас четыре тысячи пятисотый.
Репортер хочет спросить еще что-то, не знает, что тут еще можно спросить.
.
- ...ну, знаете... ничего нового вы не написали...
- В смысле... ничего нового?
- В смысле... было уже.
- К-когда было?
- Ну вот, сами посмотрите... в четырехтысячном году какому-то счастливчику удается выбраться из шахт, добраться до Города... и узнать, что Город будет только в четыре тысячи пятисотом году... Или вот, три тысячи пятисотый год, кто-то выбирается из шахт... летит к городу... и узнает, что город будет только в четырехтысячном году...
- Удивительно... город, ускользающий все дальше и дальше в будущее... Послушайте, да ведь это отличная тема для статьи!
- Да, пожалуй, я поторопился, когда сказал, что ничего нового вы не сказали...
.
Кси уже не удивляется.
Кси уже привык, что сюда приходят, спрашивают всякое про Кси, вот и еще один пришел, тоже всякое спрашивать будет.
Вот он пришел.
И спрашивает:
- Скажите, вы приходили к Городу...
- ...приходил.
- И до вас приходили к Городу...
- ...приходили.
- Скажите, а почему никто из вас...
Кси слушает, Кси не понимает, а почему нужно было так...