Последние пару месяцев Андрей очень злился на мать, потому что узнал её тайну, которую пообещал хранить от отца. Надежда Константиновна завела любовника.
Та самая, горячо любимая жена и уважаемый человек в школе, где она работала завучем и учителем английского.
Связалась с каким-то учителем ОБЖ. А ведь он даже не был красивым или умным. Его отец куда лучше и симпатичнее. Высокий, стройный, моложавый, для своих сорока лет.
Да и мать сама тоже красотка, на тридцать пять не выглядит. Симпатичная ухоженная женщина, с аккуратной стрижкой каре, светловолосая и подтянутая, среднего роста – они с Олегом, её мужем и отцом Андрея, были одной из самых красивых пар в городе.
Тринадцатилетний подросток не мог понять, что такое случилось с его родителями, почему они вдруг в один момент отдалились друг от друга. Да и разве может ребёнок что-то понять в делах взрослых? Однако, видимо, всё-таки стоило матери с ним поговорить, но она думала, что оберегает сына, и предпочитала молчать.
До того момента, как сын сам не пришёл из школы раньше и не застал чужого мужчину в доме.
- Если ты расскажешь отцу, это его очень ранит. Ты же понимаешь? – просила мать. – Мы больше не будем тут встречаться с Петром Сергеевичем.
Андрей кивнул, а сам не знал, как он теперь будет отцу в глаза смотреть, и как он вообще на ОБЖ будет ходить. Да и в принципе в школу ходить расхотелось.
Ребёнок впал в депрессию. Больше закрываться стал в своей комнате, плохо ел, много спал. А на самом деле он придумал план, как отомстить любовнику своей матери и уничтожить его, чтобы он не был помехой счастью его родителей.
- Я очень беспокоюсь за сына, - жаловалась мать своему любовнику, закрывшись с ним после уроков в кабинете ОБЖ. – Может, стоит к психологу обратиться?
Петр Сергеевич ласково провёл по плечу женщины.
- Эти все ваши психологи такие шарлатаны. Ты бы лучше меня послушала. Вам с Олегом давно пора развестись, и каждый бы шёл своей дорогой. Так и сыну было бы лучше, чтобы он не рос во лжи.
- Ты не понимаешь, у тебя просто нет детей. Были бы свои, тогда бы по-другому заговорил.
- Ах ты моя упрямица!
Петр Сергеевич хотел только одного, чтобы все люди, которых он любит, были счастливы. А любил он искренне и без остатка, эту женщиной, с которой он познакомилась, придя два года назад работать в школу. И сынишку её, которого уже воспринимал, как сына.
- Давай я с ним сам поговорю, если хочешь, - настаивал он. – Как мужчина с мужчиной. Ты увидишь, что он не такой уже малыш, как кажется.
Но Надежда Константиновна была непреклонна. Она просто обняла своего любовника и потрепала его непослушные тёмные волосы.
- Давай просто насладимся друг другом, пока у тебя окно. Только тихо, чтобы никто не слышал. Твоя идея мне нравится, делать это у всех под боком, такая авантюра, на самом деле. Мне такого не хватало...
- Ну всё, так делать больше не будем. Можем себе позволить и гостиницу снять. Надеюсь, никто и коллег, и учеников не услышал.
Надежда Константиновна улыбнулась и вышла из кабинета. По дороге она столкнулась сыном и сердце у неё нервно заколотилось. То ли, что-то во взгляде у него было тревожное, то ли предмет какой-то странный он в руках тащил.
- Андрей? – окликнула сына мать. – Это что у тебя такое? Канистра?
- Ага, - буркнул мальчишка, совсем не возмутившись. – Пётр Сергеевич велел на занятие притащить из подсобки.
- Понятно, - кивнула та и стала спускаться по лестнице на первый этаж. А потом её словно молнией ударило.
«Господи», - подумала женщина. – «Так подсобка ведь в другой стороне».
Женщина резко развернулась и пустился обратно в кабинет ОБЖ. По пути у неё сердце чуть не выпрыгнуло, а дыхание чуть не перехватило. Но когда она оказалась на пороге в класс, то едва не лишилась чувств.
Содержимое канистры было уже на Петре Сергеевиче, а рядом стоял её сын с зажигалкой в руках.
- Андрей, ты что делаешь? – прокричала, но подходить не рискнула, решив, что лучше не совершать резких действий.
- Что я делаю? Поливаю твоего любовника бензином, разве не видно?
Мать в ужасе растерянно стала озираться вокруг. Её затошнило, и она оперлась о стенку класса, а потом стала медленно по ней скользить.
- Вот только не надо мне тут цирк разыгрывать, мам. Вы уже и так два года это делаете. Как ты могла так поступить с отцом и со мной? Можешь ответить?
Женщина не могла говорить, а только судорожно ловила воздух ртом и тихо всхлипывала.
Петр Сергеевич же был невозмутим, только грустный взгляд его выдавал то, что он на самом деле чувствует. Он просто протянул руку к мальчику со словами.
- Послушай, парень. Я уже давно собирался с тобой поговорить, как мужчина с мужчиной.
- Что? И о чём же? – мальчик насупился, но по крайней мере зажигалку опустил.
- Я очень тебя люблю, даже если тебе трудно в это поверить сейчас. И твою мать тоже. Вы мне оба дороги. Да настолько сильно, что самое главное для меня – это чтобы вы были счастливы. Можешь даже сейчас этой зажигалкой воспользоваться, причинить мне физическую боль. Но она ничто по сравнению с той, что испытывает твоя мать. И что ты сейчас испытываешь.
- Как будто вы знаете, что я сейчас испытываю? – крикнул Андрей и слёзы выступили из его глаз. А потом он подошёл к окну и швырнул туда зажигалку.
- Не стал бы я вас поджигать, так… попугать хотел. Можете, вызвать полицию, отправить меня в дурку, делайте, что хотите. Мне всё равно.
Потом он подошёл к матери и уселся рядом.
- Ну что, чего ревёшь-то?
Никогда ещё сын с ней так не разговаривали. И никогда ещё Надежда Константиновна не была так откровенна, как сейчас. Она поняла, что он и правда вырос. И ему нужно было раньше сказать правду. О том, что она первая застукала мужа с любовницей, и что Олег был первым, кто отдалился.
- Идиоты, - проворчал мальчишка. – Вы что, ради меня не разводились? Ну и к чему это всё привело.
Вот так тринадцатилетний мальчишка оказался мудрее, чем его мать. Он больше не держал на неё зла. И на Петра Сергеевича. Он понял, что мужчина о его матери заботился. Как и о нем самом. На самом деле это был его любимый учитель. До этой истории, когда он его дома не обнаружил.
Но теперь, когда всё прояснилось, они смогут нормально общаться. Как раньше. Быть может, даже лучше. Они ведь теперь не просто учитель с учеником. Они ведь теперь породнились…
Петр Сергеевич обнял мальчишку и понял, что тот успокоился.