Цивилизованные люди зачастую не отличаются от прямолинейных детей природы.

почему работа просветителя-миссионера — самая опасная и неблагодарная
из всех.
Цивилизованные люди зачастую не отличаются от прямолинейных
детей природы. Могущественный покровитель необходим и язычнику, и
христианину. Правда, христианин не в силах с небрежной простотой
отрезать голову своему собрату и омыть кровью жертвенник. Статья это.
Уголовная. И он использует другой способ, чтобы «умилосердить» высшие
силы: принимается себя истязать. Мазохизм не всегда имеет сексуальное
происхождение. Психологи утверждают, что радость от безграничной
власти, которую некто посторонний имеет над твоей личностью на самом
деле есть призыв о помощи, мольба о защите. «Большой Папа» может тебя
терзать — но это лишь признак того, что в минуту жизни трудную он тебя
всенепременно укроет, поможет и спасет. Мазохист, естественно, не
погружается вглубь своего подсознания. Он просто действует: создает для
себя целую систему испытаний, которые якобы приносят удачу. Иногда
такое поведение даже производит впечатление несокрушимой твердости
духа и несгибаемого упорства характера.
Подобных образцов «самомучительства» в русской — и не только
русской — литературе пруд пруди. Вспомнить хотя бы незабвенного
максималиста из незабвенного романа Чернышевского. Нет, не соню Веру
Павловну с ее вечными кошмарами, переполненными архитектурой в стиле
хай-тек. Кто там приобретал «физическое богатство» и душевное
равновесие — говядину сырую жрал, приличным людям хамил и вдобавок
уподоблялся индийским страстотерпцам? Рахметов. Никто (кроме, может
быть, узких специалистов) не в силах упомнить, какие такие незыблемые
принципы проповедовал сей славный российский йог. Поэтому позвольте
освежить вашу память.
Появление в романе великого ригориста — человека, принявшего
священный обет твердо и неуклонно следовать правилам — Рахметова
ознаменовано тем, что он без приглашения заявляется к Вере Павловне,
видит, что дама страшно занята разборкой вещей. «Услуги его могли бы
пригодиться… Всякий другой на месте Рахметова в одну и ту же секунду и
был бы приглашен, и сам вызвался бы… Но он не вызвался и не был
приглашен…
Я буду сидеть в кабинете, — отвечал он: — если что понадобится, вы
позовете; и если кто придет, я отворю дверь, вы не беспокойтесь сама.
С этими словами он преспокойно ушел в кабинет, вынул из кармана
большой кусок ветчины, ломоть черного хлеба, — в сумме это составляло
фунта четыре, уселся, съел все, стараясь хорошо пережевывать (Еще бы!
Попробуй проглотить сэндвич в полтора кило весом, не жуя. Это же
цирковой номер! — Е.К.), выпил полграфина воды, потом подошел к
полкам с книгами и начал пересматривать, что выбрать для чтения:
«известно…», «несамобытно…», «несамобытно…», «несамобытно…»,
«несамобытно…». Великовата цитата, понимаю. Но позвольте
предположить, что никто из вас, дорогие читатели, не кинется обшаривать
книжные полки в надежде перечитать «Что делать?», дабы наконец-то
уяснить цель своего существования. К тому же любители белковой диеты,
не обремененные приятной внешностью, равно как и приятными манерами
— и вовсе не те герои, о которых хочется вспоминать снова и снова.