Давно я не рассказывала о жизни попаданца Роберта Шеннона, который оказался в мире, где люди не равны даже формально. Он утратил свободу, несколько раз менял хозяев и вот стал учеником в университете (большом питомнике, как его называют) для несвободных. "А как тут с наказаниями?" — спросила одна из читательниц. С этим в питомнике строго. Наказание неотвратимо, даже если вы опоздали на занятие всего-то на пару минут. Вот как и случилось с Робертом.
Итак...
------------------------------------------
От занятий Роберт освободился только к вечеру. Таненбаума на рабочем месте уже не было, и Роберт отправился к тьютору на квартиру. Больше всего на свете Роберту хотелось покончить с отвратительной ситуацией как можно скорей, поэтому к коттеджу профессора молодой человек шел быстрым решительным шагом. А еще его слегка потряхивало от предстоящего, и в желании справиться с пошедшими вразнос чувствами Роберт то и дело срывался на бег.
— Роберт? Рада тебя видеть, мой мальчик. Хочешь пирожок? Эффи сегодня напекла целую гору…
Жена профессора как всегда была доброжелательна и гостеприимна. Точь в точь, добрая бабушка, встречающая внука. Все это было очень мило и почти по-гамильтоновски, и если бы не причина, по которой Роберт вынужден был явиться в «гости» к тьютору, он мог бы даже поверить в идиллическую картинку. Однако верить не получалось, особенно, когда Роберт вслушался в болтовню свободной Таненбаум.
— Тебе надо почаще заглядывать к нам, малыш, — непринужденно щебетала старушка. — Эдгар говорит, ты слишком много занимаешься и совсем не следишь за своим здоровьем. А это нехорошо, старших надо слушать, — жена профессора шутливо погрозила пальцем. — И, кстати, о здоровье… В рекреационном секторе есть две девочки, которым ты очень нравишься. Я знаю, все вы бегаете к фонтану, но для здоровья и успехов в учебе гораздо лучше придерживаться постоянного расписания. Я вас познакомлю…
— Я вам очень признателен… — сбивчиво проговорил Роберт. — Но… извините, что не могу обсуждать это сейчас, но я пришел к профессору по делу…
— Ну, конечно, малыш, у тебя всегда дела, — улыбнулась свободная. — Но все равно подумай над моим предложением. Эдгар, дорогой, — возвысила голос жена профессора, — к тебе Роберт. И судя по его лицу, — ничуть не снижая голоса, добавила свободная, — он где-то нашалил…
Роберт до боли закусил губу. В голову некстати полезли мысли, как много рассказывает тьютор жене.
— Эдгар в гостиной, — с улыбкой проговорила свободная. — Не стесняйся, Роберт, проходи… Мы с Эдгаром всегда рады ученикам… И возьми пирожок…
Роберт попытался отказаться от угощения, но свободная так навязчиво совала ему тарелку, что ученик догадался, что дальнейшие сопротивление бессмысленно и лишь задержит решение его главной проблемы. Почти с ненавистью питомец стиснул в руке выпечку профессорской домашней мебели и хотел уже войти в гостиную, но на пороге столкнулся с Таненбаумом, видимо, удивленным его медлительностью.
Тьютор взглянул на красного от смущения Роберта, на жену, на злосчастный пирожок в руке ученика и понимающе кивнул. Роберту захотелось провалиться сквозь землю.
— На твоем месте я бы его съел, Роберт, но несколько позже, — с улыбкой заметил профессор. — Софи, дорогая, упакуй Роберту пирожки — он возьмет их с собой.
Молодой человек с облегчением вернул пирожок на тарелку и прошел в гостиную вслед за Таненбаумом.
— Так что случилось, сынок? — голос профессора вырвал попаданца из задумчивости.
— Я получил штрафную карту, — выговорил Роберт и передал тьютору красную пластиковую карточку.
Таненбаум невозмутимо вставил ее в свой планшет. Бегло просмотрел информацию. На мгновение задумался.
— Опоздание на занятие, — негромко проговорил он. — Как такое могло случиться?
— Я проспал, — признал Роберт. На какой-то миг молодому человеку показалось, будто ему нечем дышать.
Выражение лица тьютора не изменилось:
— А почему тебя не разбудил Тед?
— Он разбудил, — торопливо возразил Роберт, испугавшись, что подвел товарища. — Но у него сегодня выходной…
— Ну, да, конечно, — вспомнил Таненбаум. Он задавал уточняющие вопросы, проверял расписание Роберта, давал советы, как после напряженных занятий лучше всего достигать расслабления и наслаждаться здоровым сном, так что молодой человек с удивлением понял, что профессор действительно волнуется из-за случившегося и вовсе не жаждет раздавать наказания направо и налево. А потом Таненбаум вытащил декодер и велел Роберту подойти ближе.
— Я активировал твой будильник, — сообщил тьютор после окончания ввода данных. — Стандартное время побудки — половина седьмого. Правда, ты бегаешь по утрам, но тут уж тебе придется просыпаться самостоятельно, а если проспишь — это не страшно, по крайней мере, выспишься.
— Спасибо, — Роберт понял, что сейчас начнется самое неприятное.
— А теперь поговорим о взыскании…
Сердце Роберта пропустило удар. Таненбаум смотрел на него с сочувствием — с искренним сочувствием и пониманием, и это сочувствие совсем не походило на отношение сенатора Данкана. Роберт вновь ощутил непреодолимое желание провалиться сквозь землю — в другое полушарие, на луну или сразу в другую галактику. Потому что выбора у него не было.
— Роберт, я понимаю, как ты относишься к взысканиям. Возможно, излишне чувствительно, и я не могу сказать, что это хорошо. Но это факт, и потому я не настаиваю на взыскании, которое мы с тобой выбрали на собеседовании, — проникновенно произнес Таненбаум. — Можно вернуться к наказанию, которое выбрал твой опекун.
На мгновении Роберт почувствовал облегчение, но оно почти сразу исчезло.
— Но тогда мне придется изменить режим занятий, — проговорил он.
— Да, — согласился тьютор. — Иначе тебе просто не хватит времени и сил.
Роберт стиснул пальцы. Тотальный контроль, отсутствие даже видимости выбора, удушающая «забота» Софи Таненбаум — погружаться в это на два долгих года было немыслимо.
— Я должен продолжать учебу с прежней интенсивностью, — прошептал Роберт. — К тому же… — ученик с силой потер лицо, — я должен стать своим. Я обнаружил, что меня и учеником-то не считают… и только сегодня, после штрафной карты…
— И это тоже, — согласился Таненбаум. — Я рад, что ты это понимаешь, Роберт. Тебе предстоит жить в нашем мире долго — всю жизнь, и тебе необходимо полностью интегрироваться в обществе. Сейчас этот процесс далек от завершения, но при должном старании с твоей стороны он должен закончиться успешно. Ты уже предпринимаешь необходимые для этого шаги — ты сразу пришел ко мне и, в отличие от Арчи, не пытался оттянуть неизбежное, ты здраво оценил связь с окружающим тебя обществом и принял правильное решение. Но не забудь еще один момент. Для того чтобы стать алиеном и даже гражданином, не обязательно проходить все ступени общественной лестницы. Но для руководства людьми ты должен понимать механизмы управления. Во всех их проявлениях.
Роберт ошеломленно поднял голову. Неожиданно он почувствовал себя боксером, пропустившим удар.
— Но… мне ведь нельзя работать с людьми, — пробормотал он.
— Да, сейчас — нельзя, — подтвердил тьютор. — Ты пока не готов. Но лет через пять-шесть… Что такое пять-шесть лет, Роберт? Ты даже не заметишь, как они пролетят. Но за эти пять-шесть лет ты должен научиться искусству управления. Наши граждане обучаются этому с рождения, — напомнил профессор. — Я признаю, ты не виноват в том, что родился не в самом развитом мире и попал к нам уже взрослым. Но в силу этого твое обучение должно быть более интенсивным и ты должен на собственном опыте испытать существующие управленческие механизмы, только так в будущем ты сможешь адекватно их применять.
— Конечно, ты можешь сказать, что неплохо поработал в Гамильтоне со своим «Вифлеемом», — продолжил вдохновенную речь Таненбаум, так и не дождавшись ответа ученика. — Только пойми, Гамильтон — это очень простое, однородное общество, крайне консервативное и негибкое, как и все отсталые сообщества. Но ведь тебе уже приходилось видеть и других людей, не так ли? Семейство Эллендеров, к примеру.
Роберт слушал тьютора, испытывая страстное желание ущипнуть себя, чтобы вернуть ощущение реальности.
— У тебя отсутствуют навыки общения с такими людьми, — заметил Таненбаум. — Ты должен научить не только общаться, но и управлять людьми из разных социальных страт — питомцами всех уровней, нумерами, алиенами и свободными…
Роберт вновь ощутил себя боксером, пропускавшим удар за ударом. Таненбаум говорил о государственных институтах, о промышленности, науке и различных социальных группах, и Роберт вынужден был признать, что ничего не знает о мире, в который попал. Только сейчас он понял, как мало видел за два с половиной года жизни в рабстве. Только сейчас догадался, каким сложным по структуре был новый мир. Весь его прошлый жизненный опыт летел к чертям! Там, в оставленном мире, он жил в большом открытом обществе, где при всем имущественном неравенстве не существовало непреодолимых преград между различными социальными группами. Свободный мир состоял из замкнутых сословий, в каждом из которых наличествовала крайне сложная иерархия.
Роберт казалось, будто он угодил на какие-то безумные качели. Вверх-вниз, вверх-вниз и опять вверх и вниз… Он не мог понять, почему Таненбум все это ему говорит. Почему его то бросают в самый низ здешней иерархии, то сулят управление людьми. Собственная гипотеза об эксперименте объясняла многое, и все же Роберт не мог понять его цель. И почему он?!
— А что тебя удивляет, Роберт? — поинтересовался Таненбаум, глядя прямо в глаза ученика. — Обе твои специальности подразумевают управление людьми, и, к счастью, у тебя есть способности в этой сфере. Ты не просто домашний любимец, Роберт, ты любимец сенатора, а это немалая ответственность. Да, я признаю, есть любимцы, которые всю жизнь будут выполнять роль компаньонов при опекунах, развлекать их и давать возможность восстановления после тяжкого труда. Однако любимцы А-Плюс, а их совсем немного, занимаются другим. Институт любимцев — это школа управленческого аппарата под руководством опытных и ответственных людей. В силу этого сенаторские любимцы изучают больше специальных дисциплин, чем все прочие…
В голове Роберта кружил вихрь мыслей, сравнений, образов, но, в конце концов, все они уступили место одной картине. Молодой человек представлял себя на скоростном шоссе, где, случайно пропустив поворот, вынужден мчаться в общем потоке без надежды свернуть раньше, чем через сотню-другую миль. Эта картина не оставляла его на протяжении всей речи профессора, и исчезла только тогда, когда Таненбаум протянул ему красную карту тем жестом, которым обычно протягивают руку при прощании.
— Ну что ж, Роберт, ты знаешь, где находится дисциплинарный корпус.
Роберт сжал в правой руке кусок пластика и встал. Качели ухнули вниз, но это было даже хорошо, потому что Роберт уже достиг нужной степени отрешенности, которая приходила к нему в самые неприятные моменты жизни. И даже пакет пирожков в левой руке не вызывал никаких чувств.
— Я должен принести какой-нибудь документ? — уточнил Роберт.
— Нет-нет, ничего не нужно, — успокоил тьютор. — Авторизация проходит автоматически. Но если после процедуры тебе захочется поговорить со мной, мой дом открыт для тебя в любое время суток.
Роберт почтительно склонил голову и вышел. Если бы он оглянулся, то заметил бы профессора Таненбаума, который стоял у окна и провожал его задумчивым взглядом. Но Роберт слишком торопился, чтобы оглядываться.
© Юлия Р. Белова
Путеводитель по каналу. Часть 1
Путеводитель по каналу. Часть 2
Путеводитель по каналу. Часть 3
Этот прекрасный свободный мир...
Регистрируйтесь, читайте, не забывайте ставить лайки