Эта московская история началась для читательницы канала Яны Журавлевой в 1954 году - с книги Вениамина Каверина "Два капитана". Именно тогда она впервые отправилась по следам его героев, а позже - и самого писателя, узнавая вместе с ним Москву 1918 года и дальше.
В 1954 г. мы уже жили в "семисемейке", в трехэтажных корпусах для служащих Артиллерийского училища ("Наши бараки стояли на нынешней улице Поликарпова, тогда - Беговой проезд"). Во дворе у меня подруг не было - все были или старше (до войны родились), или моложе (кто после войны родился). В школе ровесницы были, но они в основном "из другого социального слоя" - особой дружбы не получалось.
Все мои дружбы завязывались в пионерских лагерях, а потом мы переписывались - открытками или письмами. Так получилось, что они все были "центровые". В каникулы я к ним ездила в гости. Электричкой от платформы "Беговая" до Белорусского вокзала, а там трамваями. Деньги на проезд собирала все время, что было меж каникул. Мне давали дома "на какао" и на мороженое, вот и копила.
В 1954 году я прочла книгу "Два капитана". Она была в те годы для всех потрясением для всех. Каждый находил что-то свое, что цепляло за душу. Причем все, с кем я тогда общалась, считали, что Саня Григорьев - реальный человек, а Каверин про него книгу написал. Понятие "собирательный образ" мы тогда не знали.
Поделилась с подружкой, она ответила: "Так это ж наши места и наша школа, это в ней был тот детдом, где Саня Григорьев жил. Приезжай в каникулы, покажем". Жила подружка в Старопименовском переулке. В весенние каникулы я к ним и приехала, и мы втроем, с ее старшим братом, прошлись "по местам Сани Григорьева". Фотоаппарата у меня еще не было. Мы нашли почти все. И школу, и дом Татариновых в Оружейном переулке.
Со школой, правда, получился прокол. Школа № 175 (Старопименовский переулок, 5) была в то время женской, и ее как раз поставили на ремонт, и еще и надстраивали. В этот период школьницы ходили в другую школу. Но подружка показала мне фотографии - школьные линейки в актовом зале, караул у памятника, взяли книгу: "Вот видишь, видишь, и тут так же все написано...". Мелкие нестыковки отмели: "Так сколько ж лет прошло, вот и перестроили".
В 1955 году нас весной переселили на Рогожскую заставу, в лагерь я в то лето не ездила. Открытка моя на подружкин адрес вернулась с пометкой "Адресат выбыл". Так мы и потерялись. А потом нашла фотографию 1954 года - Старопименовский пер., дом 5. Ничего она у меня в памяти не вызвала. И не помню ни имени подружки, ни ее адреса. Но моя "каверинская история" на этом не кончилась.
В 1978 году я купила автобиографическую книгу Каверина "Освещенные окна". К этому времени я уже знала и его биографию, и о его семье, и о том, что та школа (бывшая гимназия Креймана) никак не могла быть детским домом, куда попал Саня Григорьев, потому что районная школа № 38 открылась в здании бывшей гимназии Креймана в 1925 году, а до 1925-го учебных заведений в этом владении не было.
В "Освещенных окнах" был точный адрес дома, где жил старший брат Вениамина, Лев, и куда к нему приехал из Пскова старшеклассник Вениамин: "2-я Тверская Ямская, дом 3". Я с 1977 года экскурсоводила и, если в маршрут попадал нужный отрезок, обязательно показывала: "А вон в том доме в 1918 - 1920-х годах жил..."
Ныне я разбираюсь со старыми фотографиями и разными сведениями, собранными за все эти годы. По Википедии, в биографии Каверина получается, что он из родного Пскова сразу переехал в Петербург и там поступил в университет. Но это же не так. Сначала будущий писатель приехал в Москву. В автобиографической повести "Освещенные окна" этому периоду посвящена целая часть.
Я тогда, читая, увидела эту незнакомую ему Москву 1918 - 1920 годов глазами недавнего школьника - со всеми трудностями быта, голодом, холодом, деталями, которые не придумаешь и не вообразишь. Так началось наше совместное путешествие, которое не закончилось до сих пор. #яна журавлева
Продолжение истории следует: "По следам 1918 года: Виден ли из окна Оружейный переулок?"
Еще воспоминания Яны Журавлевой: "Нюрка, твой пришел!", "Наши бараки стояли на нынешней улице Поликарпова, тогда - Беговой проезд", "Хныксы, плаксы, нытики и ревушки-коровушки были не в чести и вне закона".
