Начало в предыдущей публикации
Григорий в конце концов решился и застрелил подраненного лося, тут же разделал тушу зверя, быстро и умело. Потом он прикинул, что уже довольно далеко отошёл от заимки, и придётся пережидать темноту в лесу.
Лесник расчистил себе место для стоянки, сложил кострище и разжёг огонь. Пока темнота окончательно не поглотила лес, Григорий срезал еловых веток, набросал из них возле костра подстилку на снег. В общем, устроился неплохо, а на ужин зажарил себе лосятину, нанизав куски мяса на ветку, как на шампур. Соль нашлась в рюкзаке, а вместо воды он использовал снег.
Всю ночь Григорий пел песни и читал стихи, чтобы не уснуть, утром всё же задремал, но моментально подскочил, едва только «клюнул носом». В лесу начинался день, светало, пора было убирать за собой место ночёвки и уходить домой.
Взгляд Григория упал на лежащего неподалёку от него волка. «Эх, бедолага, взял я грех на душу, теперь переживать буду», - подумал лесник про убитого волка, решив всё-таки похоронить зверя, закопав в глубоком снегу. «Красавчик, матёрый, что ты тут один без стаи делал?» - вздохнул Григорий, проведя сухой ладонью по жёсткой шерсти волка. Вдруг волк чуть слышно зарычал.
- Да ты, брат, жив ещё! - воскликнул лесник и стал придумывать, как транспортировать зверя на заимку.
Срезав два тонких, но упругих дерева, он перевязал их прочной бечёвкой, которая всегда имелась в рюкзаке лесника, сделав из бечёвки сетку. Получилось что-то наподобие саней. Приспособив на эту сетку ветровку, которую он тоже всегда клал в рюкзак на всякий случай, Григорий набросал на неё немного елового лапника. Волку уже совсем было худо, но лесник всё же завязал его пасть и связал лапы бечёвкой, чтобы волк уж точно не покусал его.
Мясо лося было жаль оставлять, но волк был тяжёлый, и Григорий боялся жадничать. Лесник постарался получше спрятать мясо в снегу, поставив метки на том дереве, под которым сделал «мясной схрон», и запланировал завтра же вернуться сюда на снегоходе и забрать лосятину.
Вытянув ремень из штанов и прикрепив его к самодельным саням с раненым волком, Григорий впрягся в них и потащил по снегу.
Григорию повезло: когда он вернулся с умирающим волком на заимку, в окнах его избушки горел свет, и из трубы шёл дымок. Генератор, подарок одного знакомого генерала, тарахтел вовсю и давал электричество. «Николай пожаловал. Весьма кстати», - подумал Григорий.
Фельдшер Николай, как всегда, принялся ворчать при виде раненого животного.
- Сколько раз тебе говорить, что я не ветеринар, опять выходной насмарку, - принялся ворчать Николай, но Григорий знал, что Николаю жаль волка и, к тому же, как любой медик, он любит лечить.
В избушке лесника имелись кое-какие медикаменты. Почти три часа провозились они с волком. Все раны, кроме одной, были несерьёзные, но та, что чуть не доходила до сердца, вызывала опасения фельдшера.
- Есть у тебя кедровая настойка? - спросил Николай Григория.
- Есть, - ответил Григорий.
- Давай-ка мы ему в пасть немного зальём, не знаю, поможет или нет, но я однажды так собаку откачивал, - сказал фельдшер.
Григорий принёс настойку, и они залили её в пасть волку. Волк чихнул.
- Во, добрый знак, - заверил Григория Николай.
Волка уложили в углу комнаты и пошли париться в баньке, которая уже была давно натоплена заботливыми руками Николая. Когда вернулись из бани, волк ещё спал.
Наутро встали пораньше, натопили печку и собрались ехать в лес за мясом. Вдруг послышалось чихание в углу, где лежал волк.
- Очнулся, - подмигнул фельдшер.
Пасть волка была связана, так что цапнуть зверь никого не мог. Григорий подошёл к волку, волк вздыбил шерсть и зарычал.
- Так, цыц, война окончена, давай вот, пей воду и выздоравливай, а то сейчас выгоню на мороз, - строго сказал волку Григорий.
Неожиданно зверь смирился и даже дал себя осмотреть. Когда развязали верёвку, то кусаться не стал. Ворча и порыкивая, подошёл к миске с водой, попил. Потом съел котлету, которая лежала рядом с миской и ушёл обратно в угол.
Так и продолжал лесник ухаживать за зверем, почти всю зиму. Намучился, конечно, с этим волком Григорий, но всё-таки поставил его на ноги. Особой дружбы между ними не завязалось, хоть волк довольно терпимо относился и к Григорию, и даже к Николаю.
Весной волк сам ушёл в лес и больше не возвращался.