Когда я вижу поезд, а особенно тот, на котором мне предстоит куда-то ехать, из головы улетучиваются все мысли, и в свете нейронов появляется Лев Лещенко. Весь в белом, чуть прищурившись и облокотившись на перемычку между ушами и носом, он красиво поет: «Прощай, со всех вокзалов поезда уходят в да-а-а-альние края…», — благо в голове ничего лишнего — акустика будь здоров.
За Львом Валерьяновичем из-за кулис выкатывается ВИА «Пламя»: «На дальней станции сойду — тр-а-а-ва-а-а по по-о-о-я-яс», ну и прочие другие артисты, так или иначе причастные к тематике железнодорожных путешествий. Правда Эдуард Хиль (какая я все-таки старая) все время норовит влезть со своим: «Как провожают пароходы», — но его вовремя уводит домой Сюткин.
Так вот концерт под стук колес может прерваться только в двух случаях: если в вагоне дети-дошкольники — за ними очень интересно наблюдать, и, если в твоем поле зрения оказываются люди с большим запасом еды — тут чисто спортивное: чем живет страна. И да, речь идет о плацкарте. В купе в этом смысле скучища.
В последнее путешествие нам попались оба варианта: детишки, размазывающие быстрорастворимую лапшу по всему живому и неживому и упитанные тетки с тремя сумками еды. Я сама мимо доброго харча никогда не пройду, но тут было на что посмотреть.
Станция начальная, поезд стоит 50 минут, и тетечки решили не терять времени даром. Из первой сумки на свет божий выпрыгнули два десятка котлет «как раз нам с тобой пополам», круг копченой колбасы, батон, 900-граммовая банка майонеза и 2-литровая бутылка газировки.
Непринужденно болтая, они слопали половину котлет, выпили всю воду, останки батона и хвостик от колбасы были припрятаны «на потом». Через полчаса дамы сошлись во мнении, что нужно «слегка покушать на дорогу, только фрукты» и водрузили на столик пол арбуза и ведерочко со сливами.
Ну и на каждой станции они ели: «О, смотри, какая картошка растет», — тут же, как из шляпы кролик, появлялась картошка. «О, смотри, у пограничника форма, какая зеленая», — и раздавался огуречный хруст. Когда вагон собирался спать, тетеньки расчехляли третий баул со словами: «Спать на голодный желудок вредно».
Потом был смертельный номер: «Влезание мадам Грицацуевой на верхнюю боковушку под аккомпанемент громыхающих в ужасе сердец». Я думала, что тетя сейчас просто порвет уставший металл поезда и проделает освежающий выход в степь. К моему восторгу, она все-таки взобралась, но через 5 минут стала страдать, что между нею и потолком слишком узкая щелка и совершенно невозможно так жить на белом свете. В общем, эквилибристка слезла, и всю оставшуюся дорогу они ехали сидя вдвоем на нижней полке.
Поезд пребывал на станцию в 6 утра. Когда «пропикало» 4:00, эти героические женщины решили «освободить сумку» и доели все, что у них оставалось: яйца, курицу, лапшу, колбасу, хлеб, майонез, помидоры — навскидку килограмма три еды.
И вот, когда проводник забрямкал желанием собирать белье, а в окне показался город, одна из тетенек вздохнула, вытряхнула прямо на пол свои сумки, сложила их в одну и воскликнула: «Лариса! Мы же торт забыли»!
Мне хотелось подойти и сказать, что не надо есть торт, который 12 часов ехал в жарком вагоне, но этот танк было не остановить. Они ели торт. Жадно и смачно, вымазываясь кремом, роняя розочки на потертый линолеум. И в рассветном солнце это выглядело поистине страшно…
«Губит людей не пиво, губит людей вода», — почему-то всплыло в голове в тот момент, и даже девчушка из соседнего отсека, вытирающая козушки о стену, не смогла выключить эту песню…