Утром я спустилась в гостиничный ресторан, где уже сидел Жан и пил свой неизменный кофе.
- Давно ты здесь? - спросила я.
- С восьми.
Завтрак был богатый, глаза разбегались. Я нагребла себе побольше разных сыров и попросила Жана налить чай — мне непонятно было, как действует странная кофе-чай-машина.
- Сегодня возвращаемся в Лимож?
- Да, - ответил Жан. - После прогулки с Николь.
Мы одновременно посмотрели в окно. По стеклам стучал мелкий дождь, и ветки деревьев гнулись от ветра.
- А ты уверен, что она придет?
- Она позвонила, что будет ждать нас в одиннадцать около медиатеки.
Я никогда не видела город Орлеан, но ничего не могу с собой поделать – непогода вызывает во мне лишь одно желание: забиться в раковину из множества одеял и стать для мира невидимой. По взгляду Жана я поняла, что он разделяет мои пораженческие настроения.
Наевшись сырами, плавлеными сырками и свежим сыром, я отправилась в номер собирать вещи.
Николь встретила нас оптимистичной улыбкой и повела по улицам города. Так учительница ведет провинившихся учеников по коридору — она впереди, а мы чуть сзади, с опущенными головами.
- Она к нам безжалостна, - прошептал Жан по-русски.
Я поежилась от налетевшего ветра.
Из всего увиденного больше всего мне запомнилась орлеанская брусчатка. Она не такая, как в Кагоре. Кагорский камень серый, лощеный, а в Орлеане – светло-желтый, матовый.
- Почему он такой светлый? - спросила я.
- Наверное, его моют, - сказал Жан.
- С моющим средством?
- Вероятно.
Я не очень-то поверила Жану. Как можно вымыть такие огромные пространства? Камнем замощены не только площади, но и улицы, дворы. Да еще до такой безупречной чистоты? Нигде никакой моющей техники я не заметила. Думаю, Жан присочинил.
Пешеходные переходы в исторической части помечены не краской, а искусно выкованными и врезанными в мостовую бронзовыми бляхами. Каждая бляха размером с кофейное блюдце, на ней изображена Жанна Дарк верхом на коне, а внизу стоит подпись «Орлеан». Отчетливо просматриваются копытца коня и копье Жанны. По этой необычной разметке топчутся пешеходы и ездят машины, однако она сверкает, как будто ее каждый день начищает неутомимый чистильщик.
Башенки собора Сент-Круа – это воздушные обручи, заброшенные архитектором в самое небо; они выступили из тумана еще задолго до того, как мы приблизились. Архитектура, особенно такая замысловатая, отнимает у меня дар речи. На каждом из обручей на страшной высоте стояли по четыре человеческие фигурки. Или это были ангелы с крылышками? С земли не видно.
На ступенях собора нам встретилась интересная парочка: мужчина и женщина лет пятидесяти с небольшим. Оба в кожаных курточках а-ля 90-е и с нашенскими выражениями на лицах. В чем это выражение, передать не берусь, однако угадывается оно безошибочно. В нем и неловкость (а вдруг что не так?), и страх, что сейчас прогонят, и лихая бравада (вот мы где, в самой Франции!), и неизбывная пришибленность. Мужчина с женщиной выходили из собора, когда мы поравнялись с ними. Я хотела дернуть Жана за локоть и сказать: «Смотри, наши!» – но побоялась, что они могут расслышать мои слова.
Когда мы основательно намерзлись, и сырость пробрала меня до костей, экскурсия, наконец, закончилась. Мы снова оказались у здания медиатеки, откуда рукой подать до подземной стоянки. От мысли, что машина с теплым салоном ждет меня в нескольких шагах, я воодушевилась.
- Спасибо, что нашли для нас время - сказала я, постукивая зубами и подавая Николь ледяную руку. - Я под большим впечатлением от вашего города.
- Буду снова рада видеть вас здесь, - ответила она.
В предчувствии тепла, в которое попаду через пять минут, я благодарно улыбнулась. Думаю, улыбка вышла у меня очень естественной.
Жан тоже сильно озяб, но почему-то медлил прощаться. Он заговорил с Николь о каких-то общих знакомых, потом и вовсе перешел на пустяки, и все озирался по сторонам, как будто ожидая кого-то увидеть.
- Франсуа не придет, - сказала Николь, заметив, что я дрожу уже всем телом.
- Почему? - спросил Жан.
- С утра у него было много дел в городе. Мы договорились, что он приедет к двенадцати сюда, а если нет — значит, дела задержали.
- О да, конечно. Дела, дела... - Жан улыбнулся, пожал руку Николь и с видом побитой собаки побрел на стоянку.