Если посмотреть трезвым взглядом, как и в каких обстоятельствах входили войска в Афганистан в 1979 г., то, с одной стороны, это феерически смешно, с другой стороны, не покидает ощущение невероятного абсурда. Причем с течением времени степень безумия не уменьшается. Вокруг этого продолжают циркулировать разные легенды. Например, РИА Новости относительно недавно писала, кто в Политбюро КПСС был против вторжения: «Одним из главных и наиболее влиятельных противников ввода войск был председатель совета министров СССР Алексей Николаевич Косыгин… Его поддерживали министр иностранных дел Андрей Громыко, председатель КГБ Юрий Андропов и ряд других руководителей».
Э… простите, а кто же тогда был «ЗА»? Брежнев тоже вроде бы не одобрял? Все ключевые персонажи против, это что же, один Суслов, главный по идеологии, всех передавил?
Стоит посмотреть, как разворачивались события. Существует еще одна устойчивая легенда, что ввод советских войск запустил гражданскую войну в Афганистане. Ничего подобного, афганские революционеры справились с этим самостоятельно и в короткие сроки. Впрочем, началось еще даже до них, первые очаги сопротивления возникли еще в 1973 г. после свержения короля его родственником Даудом. Революционеры перехватили власть у Дауда в 1978 г. на фоне уже ведущихся боевых действий, можно назвать это одним из эпизодов вооруженной борьбы. Революционеры потом этот процесс только ускорили и усилили. Власть взяли три главных революционера: Нур-Мухамад Тараки, Хафизулла Амин и Бабрак Кармаль. Именно в таком порядке распределялась между ними власть и значимость. Ранее их отношения были непростыми, но последние годы в подполье и в борьбе против Дауда они действовали душа в душу. Придя к власти, сначала они убили самого Дауда, членов его семьи, и расстреляли часть его офицеров в армии. Естественно, другая часть офицеров успела сбежать, и потом, также естественно, встала на путь вооруженной борьбы. Потом, после Дауда, близкие товарищи Тараки и Амин совместно сожрали дальнего товарища Кармаля и его сторонников в партии. «Сожрали» не совсем фигуральное выражение: кто успел, тот убежал, кто не успел, того убили. Бабрак Кармаль был главой одной из фракций в партии, второй по величине и значимости, Тараки и Амин провели решение о запрете фракционной борьбы внутри партии, а потом зачистили пространство. Если проводить аналогии с русской революцией, то Бабрак Кармаль был лидером меньшевиков.
Оставшись рулить вдвоем, Тараки и Амин приступили к радикальным реформам в стране. Одним из шагов стало конфискация сельхозземель у крупных и средних землевладельцев, и ее раздача бедным крестьянам. Почти сразу они пытались запустить создание кооперативов, типа колхозов. В отношении религии начали действовать тоже напористо: мулл и религиозных авторитетов расстреливали, не задумываясь, против мусульманских партий и групп объявили священную войну. Тараки и Амин оба были пуштуны, т.е. принадлежали к господствующему этносу в многонациональной стране, и в своей политике они начали наступление на другие народности, а несогласных объявляли «националистами». При этом сами среди пуштунских вождей авторитетом не пользовались, так как являлись «выскочками» из низов. В отличие, кстати, от Бабрака Кармаля, который был сыном генерала и дальним родственником свергнутого короля. В первый же год после революции Тараки и Амин пробежались по всем проблемным точкам Афганистана и нажали на каждую из них, просто засунули палку во все осиные гнезда и хорошенько их расшевелили, возбудили против себя все возможные социальные группы. Против несогласных проводили беспощадный террор, с закапыванием живьем, с поджогами, бомбёжками. И всё это в основательно вооруженной стране, в которой были сильные традиции автономии и свободолюбия. Удивительно, правда, что началась гражданская война?
Между собой у двух лидеров первое время были прекрасные отношения. Амин не оспаривал лидерство старшего товарища, полностью его слушался. В стране печатались новые деньги с портретами Тараки, собирались переименовывать города в его честь. Потом уже, задним числом, начали говорить, что коварный Амин специально раздувал культ личности Тараки, чтобы подорвать его авторитет в партии и народе, а наивный лидер на это повелся. В это можно поверить?
Через 11 месяцев после революции Афганистан нормально так полыхал. В марте 1979 г. произошел мятеж гарнизона в Герате, это город недалеко от границ с Ираном и Туркменией. Тогда революционеры в первый раз попросили помощи у советского руководства. Состоялся телефонный разговор между Косыгиным и Тараки. Он потрясающе смешной.
Тараки рассказывает, что 4 тыс. человек пришли с иранской стороны, внедрились в афганскую пехотную дивизию, и уговорили ее на мятеж. Тараки сходу предлагает, а пусть Советский Союз выдвинет танки и войска из Туркмении и разгромит мятежников? Косыгин говорит, что так нельзя, будет скандал на весь мир. Тараки возражает, да, ладно, никто не узнает. Посадите своих таджиков и туркменов в танки, они такие же, как наши. И тут же пугает: « В противном случае мятежники пойдут в сторону Кандагара и дальше в сторону Кабула. Они приведут половину Ирана в Афганистан под флагом гератской дивизии. Вернутся афганцы, которые убежали в Пакистан. Иран и Пакистан работают по одному плану против нас. И поэтому, если вы нанесете сейчас по-настоящему удар по Герату, то можно будет спасти революцию».
Короче говоря, только ваши таджики могут спасти революцию, иначе – кранты. А Косыгин, как настоящий марксист, задает дурацкие вопросы. «А есть ли рабочие в Герате? Может быть раздать им оружие, и отправить подавлять мятеж?» Тараки отвечает, что рабочих: «Мало очень — всего 1–2 тысячи человек». На 250 тыс. населения города. (Интересно, что это были за рабочие?). Косыгин продолжает задавать вопросы: «А в Кабуле сколько рабочих? А беднейшее крестьянство привлечь? Неужели нельзя 50 тыс. человек найти?» Премьер-министр огромной промышленной страны, почему-то он не задает себе вопроса, а с какого перепуга рабочие должны хотеть воевать с мятежниками? Тараки отвечает, что положиться может только на студентов и школьников-старшеклассников. Нормальная такая база революции. Но возникает еще проблема:
«Нет офицерских кадров. Иран посылает в Афганистан военных в гражданской одежде. Пакистан посылает также в афганской одежде своих людей и офицеров. Почему Советский Союз не может послать узбеков, таджиков, туркменов в гражданской одежде? Никто их не узнает».
Косыгин спрашивает: В Советском Союзе прошли подготовку сотни афганских офицеров. Куда же все они делись?
Тараки отвечает: Большая часть их — мусульмане-реакционеры... На них положиться не можем, не уверены в них.
Косыгин говорит, что готовы поставить вооружение, продовольствие в любом количестве. Далее разговор зацикливается.
Н. М. Тараки. Это хорошо, но давайте поговорим о Герате.
А. Н. Косыгин. Что вы можете еще сказать по Герату?
Н. М. Тараки. Хотим, чтобы к нам послали таджиков, узбеков, туркменов, для того чтобы они могли водить танки, так как все эти народности имеются в Афганистане. Пусть наденут афганскую одежду, афганские значки, и никто их не узнает. Это очень легкая работа, по нашему мнению. По опыту Ирана и Пакистана видно, что эту работу легко делать. Они дают образец.
А. Н. Косыгин. Конечно, вы упрощаете вопрос….Есть же силы в Афганистане, которые будут вас поддерживать с риском для жизни и будут бороться за вас. Эти силы надо сейчас вооружать.
Н. М. Тараки. Посылайте боевые машины пехоты самолетами.
А. Н. Косыгин. А у вас есть кому водить эти машины?
Н. М. Тараки. На 30–35 машин есть водители.
А. Н. Косыгин. Они надежны? Не уйдут к противнику вместе с машинами? Ведь наши водители языка не знают.
Н. М. Тараки. А вы пришлите машины вместе с водителями, которые знают наш язык, — таджиками, узбеками.
А. Н. Косыгин. Я и ожидал такого ответа от вас. Мы товарищи с вами и ведем совместную борьбу, поэтому стесняться друг друга нечего. Этому надо и все подчинить. Мы вам еще позвоним, скажем наше мнение.
Н. М. Тараки. Передайте наше уважение и наилучшие пожелания товарищу Брежневу, членам Политбюро.
Два государственных деятеля обсуждают серьезные вопросы, м-да. Как выдать советских таджиков за таджиков афганских? (Ничто не выдавало в Штирлице советского агента, кроме звезды на папахе). Вот такая, оказывается, была первая просьба ввести войска. Позже многие годы советские и пост-советские пропагандисты будут нам рассказывать, что с афганской стороны поступит болеее 20 просьб о вводе войск. Дескать товарищи из Москвы не хотели вводить, но товарищи афганские революционеры так просили, так упрашивали, куда было деваться?... Посчитаем: с середины марта до середины декабря 1979 г., - это девять месяцев. Двадцать просьб - в среднем одна просьба поступала чаще чем раз в две недели. Наверное, все они были такие же серьезные.
Но в Политбюро поначалу никто вводить войска не хотел. Хотя уже летом 1979 г. первые части направляются: один батальон 345-го отдельного парашютно-десантного полка, и группа спецназа КГБ «Зенит». Это не считая 4 тыс. военных советников. Первые советские офицеры погибли в Афгане уже в марте 1979 г. как раз во время мятежа в Герате. Так же летом на территории Советского Союза начинаются организационные мероприятия по формированию групп вторжения, например, формируется 154-й «мусульманский» батальон 15-й отдельной бригады спецназа, личный состав которого состоит из уроженцев среднеазиатских республик. Это что же получается? Не хотят вводить, но вводят? Оно само?
Между тем где-то летом между двумя афганскими пламенными революционерами, Тараки и Амином, пробежала черная кошка. Я так и не смог найти, с чего началось их охлаждение друг к другу. Потом, значительно позже, во всем обвинили Амина, его выставили кровавым маньяком, а Нур-Мухамеда Тараки пушистым зайчиком. Тараки ведь когда-то был журналистом и писателем, это же наивный интеллигент, ставший жертвой коварного злодея. Я тоже так думал до недавнего времени. Но оказывается, именно милый интеллигент сделал первый ход. Уже в августе 1979 г. оба недавних соратника не доверяли друг другу, и старались не встречаться. Амин приобрел большое влияние в вооруженных силах, Тараки попытался организовать несколько покушений на младшего соратника, но все неудачные. Наконец, 14 сентября, под нажимом советской стороны состоялась попытка примирения. Советский посол пригласил Амина в резиденцию Тараки, и, наверное, дал ему гарантии безопасности. Амин приехал, на пороге резиденции его встретила группа товарищей, в том числе личный телохранитель самого Тараки. Это, похоже, тоже была гарантия. Гости и местные начали подниматься по лестнице, и тут раздались автоматные очереди. Несколько человек изрешетили, в том числе телохранителя Тараки, но Амину удалось невредимым добежать до машины, и вырваться из резиденции. Тараки, по рассказам свидетелей, побледнел и сказал: «Это конец». Огонь вроде бы открыли его адъютанты. Сцена разыгралась в духе «Крестного отца», но степени коварства нью-йоркской мафии еще стоит поучится. Телохранителя не пожалел, хоть и это оказалось напрасно. Хотя некоторые говорят, что телохранитель к тому времени уже перешел на сторону Амина, и играл на его стороне. А Тараки это знал и решил заодно убрать предателя. Точно, кино!
Нет, разумеется, у каждого революционера были и остаются свои болельщики, некоторые уверяют, что это была провокация самого Амина, это он разыграл покушение на самого себя, но воля ваша, это как-то слишком сложно. После покушения Амин оперативно вызвал верные войска, провел съезд партии, на котором развенчал культ личности основателя, и избрал себя Генеральным секретарем. Прежнего лидера официально отправили лечиться, а неофициально арестовали.
Советские лидеры поздравили Амина с избранием и попросили сохранить видному марксисту Тараки жизнь и отослать его в Советский Союз. Амин уверил советских товарищей в вечной дружбе и очередной раз попросил ввести в Афганистан войска. Внутри партии он истребил остававшихся сторонников основателя, самого старшего товарища задушили подушками 8 октября.
А вот убийство видного марксиста Брежнев ему не простил. Многие отмечают, что смерть Тараки глава СССР воспринял слишком лично. Разумеется, со своей стороны Амин был совершенно прав. После победы во фракционной борьбе оставлять в живых учителя и старшего товарища было и не нужно, и просто глупо. Это понимали все, и сам Тараки не рассчитывал выжить. Победитель получает все. Это не означает отхода от социализма. Во многих странах внутрипартийную оппозицию душат, и что? Но Брежнев же застал еще сталинские времена. Он-то легко мог поставить себя на роль жертвы. И на своих постах он многое сделал, чтобы отойти от такой практики. Хрущева-то он отправил на пенсию, а не в расстрельный подвал. То есть объективно Амина нужно было считать товарищем по борьбе, а субъективно видеть его было невыносимо. Такая вот диалектика.
После этого судьба Амина была предрешена. Сам он об этом не догадывался, он продолжал строить социализм, несмотря на временные трудности. С сентября по декабрь он семь раз обращался к советскому правительству с просьбой ввести войска. В начале декабря войска начали прибывать.
Как конкретно принималось решение, и как оформлялось, можно только догадываться, документы о сих пор не открыты. В общем доступе есть только знаменитое Постановление Политбюро ЦК КПСС от 12 декабря 1979 г. Приведу его текст полностью.
Постановление ЦК КПСС
Председательствовал тов. Л.И. Брежнев.
Присутствовали: Суслов М.А., Гришин В.В., Кириленко А.П., Пельше А.Я., Устинов Д.Ф., Черненко К.У., Андропов Ю.В., Громыко А.А., Тихонов Н.А., Пономарев Б.Н.
К положению в «А»
1. Одобрить соображения и мероприятия, изложенные тт. Андроповым Ю.В., Устиновым Д.Ф., Громыко А.А.
Разрешить в ходе осуществления этих мероприятий им вносить коррективы непринципиального характера.
Вопросы, требующие решения ЦК, своевременно вносить и в Политбюро.
Осуществление всех этих мероприятий возложить на тт. Андропова Ю.В., Устинова Д.Ф., Громыко А.А.
2. Поручить тт. Андропову Ю.В., Устинову Д.Ф., Громыко А.А. информировать Политбюро ЦК о ходе выполнения намеченных мероприятий.
Секретарь ЦК Брежнев Л.И.
Если доверять этому документу хотя бы с формальной стороны, то видно, что высокий орган ОДОБРИЛ доклад Андропова, Устинова и Громыко. Т.е. эти трое точно не были против. Может когда-то и были, но точно не в декабре. Эти были «За», и их решения легли в основу. Напомню, их должности: председатель КГБ, министр обороны и министр иностранных дел. В документе нет подписи Косыгина, советского «премьер-министра», главы исполнительной власти. Косыгин от участия в принятии решения уклонился. Он, скорее всего, был «Против». Брежнев, разумеется, был «ЗА», иначе бы решение не состоялось. Остальные с ним согласились. По принятой традиции финальный документ следовало оформлять голосами «единогласно», поэтому Косыгин и не участвовал.
Все остальное только слухи. Вроде бы все военное руководство было против, но их быстро заткнули, сказав, что их дело выполнять, а не рассуждать. Министр обороны Устинов был выходец из ВПК и лично не воевал, в отличие от подчиненных ему генералов.
Ввод войск в Афганистан произошел 25 декабря, а спустя два дня, 27 декабря начался штурм дворца Амина, т.е. фактического главы государства, по чьей просьбе войска прибыли. Услышав стрельбу Амин крикнул своему окружению: «Позвоните советским!». Он никак не ожидал такого коварства от товарищей.
См. также: Краткая история Афганистана за последние 50 лет