"А между нами снег" 137 / 136 / 1
Комната Мариам наполнялась людьми. Все жители пришли на громкий визг: Иван Григорьевич, Олег Павлович, Павел Трофимович с внуком приехавшие накануне, Алёнушка и все дети. Как будто концерт пришли смотреть.
Взрослые пропустили детей вперёд.
Рыжебородый, поняв, что произошло, с пола не вставал, перестал причитать про бесов, прятал лицо, склонившись к полу, как при молитве. Мариам стояла на кровати и смотрела на всех сверху.
Стояла тишина. Не было даже слышно дыхания. Все как будто замерли. Когда Алёнушка опомнилась, стала закрывать детям глаза со словами:
— Приютили бесстыдницу на свою голову, грех-то какой.
Она засуетилась, стала выталкивать детей из комнаты.
Рыжебородый весь красный от стыда так и пополз к двери, не поднимаясь. Глазеющие расступились. Алёнушка схватила полотенце, висевшее на спинке стула в комнате Мариам, и начала бить рыжебородого по спине. Тот взвизгивал иногда, но положения своего не менял.
Мариам было не до смеха. Когда комнату покинула семья рыжебородого, остались в ней Олег Павлович с отцом и сыном, и Иван Григорьевич. Смотрели на Мариам, словно она статуя.
Когда она грациозно сделала шаг в их сторону и спустилась с кровати, все четверо шарахнулись к стене.
— Прошу вас, господа, — нарушила молчание Мариам, — покинуть мою комнату.
Не дождавшись от мужчин никаких действий, повернулась к ним спиной, прилегла на кровать и накрылась покрывалом с головой.
— Представление окончено, — пропела она.
Все четверо вышли из комнаты по очереди. Спустились вниз.
Из комнаты рыжебородого доносились крики. Во всё горло кричала Алёнушка. Голос рыжебородого среди этого крика не отмечался.
И Иван Григорьевич, и Павел Трофимович с сыном и внуком сидели внизу до самого утра. Глаз так и не сомкнули.
Пропели петухи, а пунктуальный рыжебородый не спешил появляться на глаза. Не появлялась и Алёнушка.
Олег Павлович подбросил дрова в догорающую печь. Боялся уже, что если огонь потухнет, то рыжебородый на несколько дней устроит обряд по возвращению огня.
Серж улыбался. Он с дедом прибыл уже затемно, поэтому о Мариам никто их не осведомил. И это ночное происшествие его развеселило очень.
— Как можно было, отец, — начал Серж, — скрывать от нас то, что мы сейчас видели.
Олег Павлович нахмурился и произнёс:
— Это ценный осведомитель, её нельзя трогать, так что забудьте всё то, что вы тут видели. Сегодня же я заберу её отсюда.
— Ну нет, — загудели в один голос Павел Трофимович и Иван Григорьевич.
Заплаканная Алёнушка спустилась по лестнице. За ней вереницей тянулись остальные дети.
Они все дружно расселись за столом. Быстро поели хлеб с молоком, да удалились. У хозяйственной Алёнушки дела сегодня, видимо, не спорились. То миску уронит с тестом, то горшок глиняный из рук выпустит. Три раза горшок выпускала, пока не разбился он.
Пироги сгорели в печи. Когда Алёнушка выложила пироги на стол, Олег Павлович удалился. До сих пор ему было неприятно на них смотреть, хотя знал, что жена рыжебородого грудью уже не кормит.
Иван Григорьевич ходил по дому обеспокоенный. Подойдя к двери, где находился рыжебородый, постучал тихонько.
Дверь открыла разъярённая Алёнушка, зыркнула на него так, что Иван и забыл, зачем пришёл.
Уезжать из этого дома Мариам отказалась. Ночное событие раззадорило её ещё больше. Она так вовлекалась в эту игру, что не хотела расставаться со своими зрителями.
Олег Павлович просил быть скромнее, а сам мысленно сбрасывал с одетой Мариам рубашку.
— Мне бы постель помягче, — прошептала она и потянулась на кровати, — тело всё в рубцах, как после плетей.
Олег Павлович кивнул и на следующий день привёз постель шёлковую, как просила арабская наложница.
Павел Трофимович горел от удовольствия. Предстоящая шахматная среда обещала быть горячей.
После этой среды потянулись в дом к рыжебородому постояльцы на ночлег.
Но никому из них не удавалось увидеть Мариам, потому как рыжебородый предусмотрительно запирал её снаружи. Она при этом не буянила, держала себя в руках.
Самому рыжебородому досталось от Алёнушки. Она грозилась родить последнего и уйти в монастырь от мужа, совершившего тяжкий грех. Вымаливал у жены прощения он ночными песнями, совсем позабыв об огне. Чтобы хоть как-то поддержать рыжебородого, Иван Григорьевич дежурил у печи исправно.
Дав Мариам насладиться шёлковыми простынями, Олег Павлович жаждал узнать о Лиле. Начал издалека с расспросов о том, как Мариам попала в арабскую страну.
Мариам рассказывала правду, плакала. Хотя сама история уже давно не вызывала в ней тревоги, наоборот, она стала благодарить Бога за то, что он дал ей пожить другой жизнью.
Поначалу предложение Олега Павловича навестить родителей, узнать, живы они или нет, вдохновило её. А потом Мариам заупрямилась. Но Олегу Павловичу удалось уговорить её. Договорились, что если родители живы, Олег Павлович выдавать Мариам не будет. Представится случайным путником, а она его женой.
Родные места мало напоминали те, из которых когда-то в первый и последний раз с отцом и матерью Мариам отбывала на ярмарку и оттуда в свою арабскую жизнь.
Продолжение тут
Все мои рассказы тут