Мы со Скаут совершали сложные телодвижения, вытаскивая из шкафчика и укладывая на палубу части клетки по одной зараз.

— Отлично, — сказал я. — Значит, мы потерпели неудачу. Все бросаем и возвращаемся? Фидорус помотал головой. — Это дело непростое. Если на то пошло, для возвращения требуется еще более сложный процесс, чем для того, чтобы здесь оказаться. Необходима концентрация, но, даже если мы сумеем сконцентрироваться, у нас не хватит времени. — Значит, мы здесь застряли? — Да, боюсь, что так. — Милее дома места нет, — рассеянно пробормотала Скаут. По лицу доктора пробежала какая-то выцветшая улыбка. — Людовициану нужен только я. Помните, я единственный, кто ему нужен. — С этими словами я повалился на койку. — Теперь уже нет, — сказал доктор. — Теперь мы все так или иначе в этом замешаны. Я подумал, что доктор, пожалуй, прав. Оба они, а Скаут в особенности, были так тесно связаны со мной, что акула, по всей вероятности, не остановится, пока не разделается со всеми нами. Иэн взобрался ко мне на колено, тычась носом и ласкаясь. Я слегка его обнял — не бойся, мол, я с тобой. — Мне очень жаль, друзья мои. Скаут послала мне мимолетную улыбку: — Не стоит сожалеть. Это ведь был мой план, помнишь? А тебя в него втянули. — О да, — сказал я, пытаясь выдавить улыбку. Все мы какое-то время молчали. — Ну хорошо, — сказала наконец Скаут, откидывая назад волосы и скрещивая ноги. — Логическое мышление — вот что нам сейчас нужно. Что мы имеем? Двигатель накрылся. Лодка тонет. У нас по-прежнему остаются ноутбук и гарпун. Как сказал доктор, если Эрик сумеет попасть в акулу гарпуном, прежде чем лодка затонет, мы все равно победим. Фидорус кивнул: — Сжато и толково. — Наша задача, — продолжила Скаут, — состоит в том, чтобы заставить людовициана подплыть к нам достаточно близко, чтобы его можно было поразить гарпуном, прежде чем лодка уйдет под воду. — Вздохом она обозначила величину и трудность такой задачи. — Какие\\u0002нибудь соображения? — Мы можем его приманить, — сказал я. Оба они повернулись ко мне. — Продолжай, — сказал доктор. — Если я окажусь в воде, он приплывет. — Эрик, нельзя тебе в воду, — сказала Скаут, округляя глаза. — Это безумие. — А вот и нет, — сказал Фидорус, и лицо у него просветлело. — Вот и нет, потому что мы все еще располагаем диктофонами. У нас есть еще одна концептуальная петля. * * * Диктофоны… Подобно самому «Орфею» и многим вещам на его борту, они по пути сюда обратились в нечто иное. Собственно говоря, они стали тем, чем, по словам Эрика Сандерсона Первого, всегда и были, — реальной, без всяких метафор, акульей клеткой. Мы со Скаут совершали сложные телодвижения, вытаскивая из шкафчика и укладывая на палубу части клетки по одной зараз. Каждая из четырех сторон была крепкой и тяжелой — надежная рама со вставленными в нее прочными черными пластиковыми прутьями. Мы удерживали их на месте, пока Фидорус прикручивал их друг к другу и к основанию клетки с помощью набора обрезиненных втулок и болтов, которые, возможно, некогда были кнопками остановки, воспроизведения и записи. Когда дело было сделано, доктор спустился в кабину, чтобы найти баллон с воздухом. Мы вдвоем стояли на покатой палубе и глядели на клетку. — Я не хочу, чтобы ты опускалась в этой штуковине в воду. — Почему? — возразила Скаут. — Ты был готов нырнуть вообще без защиты. — Скаут, это может оказаться так же опасно. — Все это время она обеспечивала тебе безопасность. — Но все изменилось. Эта лодка была построена на концептуальной петле, вдесятеро более мощной, чем диктофоны, и людовициан все равно ее продырявил. А эту он просто разнесет в клочья. — Втрое мощнее, а не вдесятеро."