В лодке что-то непоправимо ломалось.

темный треугольник плавника, а позади него виден был другой, потоньше, — хвост людовициана. — Он поднимается. Эрик, он поднимается. Прибавь оборотов. Жми! — Яне… — Все будет отлично, жми, мы навесим на него еще одну бочку и посмотрим, сможет ли он тогда уйти. Я толкнул рукоятку скорости ниже еще на одно деление, и к рычанию «Орфея» добавились пронзительные ноты. Черный дым так и валил из выхлопных труб, но мы его догоняли, мы настигали людовициана. Скаут крикнула: «Готово!» Гарпун ударил в тень акулы чуть ниже ватерлинии, и вторая бочка соскочила с лодки и помчалась по плоскому морю вдогонку за первой. — Есть! Я слегка сбросил обороты в двигателе, замедляя наш ход. — Нет! — закричал снизу доктор. — Держись за ним, не отставай. Мы навесим на него все три бочки! — Трей, — теперь уже кричала Скаут, — он уводит нас в открытое море… — Мы почти его взяли. Эрик, не отпускай его. Скаут, привяжи еще одну бочку, и тогда мы… Я снова толкнул рукоятку дросселя вниз. Выхлопные трубы отплюнули горячий черный дым, нас накренило вперед, потом к рычанию двигателя добавился металлический визг. Неистовое клацанье сменилось глухим стуком. В лодке что-то непоправимо ломалось. Я повернул ключ зажигания, но извлек из мотора лишь слабое урчание и покашливание. — Ч-черт, — Я осторожно снял руки со штурвала и попятился. Фидорус, стоявший на бушприте, опустил ружье — акула и бочки оставили нас позади. Скаут повернулась к доктору: — Вы и теперь скажете, что у нас «все под контролем»? Доктор повернулся и слез со своего места. — Даже хороший переводчик при работе с такими сложными концептуальными текстами не застрахован от ошибок, и время от времени они случаются. Это нормально. Любую ошибку можно исправить в сухом доке, а с некоторыми можно справиться и по ходу дела, в открытом море. Так что — «Да, да, да. У меня все под контролем». А теперь, если вы в силах держать под контролем собственные эмоции, я пойду и посмотрю, что можно сделать. — Доктор, мы, все трое, только что слышали, как двигатель разорвало на куски. Придите в себя! Мы лишились хода посреди океана и к тому же кренимся. Я не очень хорошо разбираюсь в лодках, но я знаю, что, когда они начинают крениться, это обычно происходит из-за того, что трюмы наполняются водой. — То, что мы знаем, не всегда соответствует истине. Истина — это, Скаут, сложный комплекс, особенно в этом месте, и у меня нет ни времени, ни желания садиться и объяснять тебе, как этот комплекс устроен. Если ты хочешь добиться успеха, тебе придется доверить мне исполнение моей работы, а самой заняться своей, понимаешь? — Хорошо, договорились. Только ответьте мне на один вопрос — в трюме течь? — Незначительная. В концептуальную петлю встроены очистители, которые действуют в качестве помп и обеспечивают нормальное функционирование. Доктор направился было с палубы, но Скаут ухватила его за рукав. — Стойте! Значит, вчера эта лодка была цела и невредима, а сегодня нас на плаву поддерживают помпы? — Можно сказать и так. Нижняя линия концептуальной петли цела, и поэтому, что бы ни происходило, затонуть мы не можем. Ты в состоянии это понять? Этого просто не может случиться. — Что ж, славно, потому что на секунду мне показалось, что мы находимся на тонущей лодке, со сломанным двигателем, рядом с этой огромной чертовой акулой. — Боже, — сказал я, — посмотрите… Они повернулись ко мне, и я указал рукой в море. Бочки завершали огромную пологую кривую по волнам и направлялись обратно, в нашу сторону. Скаут задрала очки на лоб. — Ч-черт. Возвращается. Он что — атакует нас? — Ну, что бы он ни делал, я собираюсь угостить его еще одним выстрелом, — сказал Фидорус. — Скаут, привяжи третью бочку. — Это принесет какую-нибудь пользу? — крикнул я вниз. Фидорус поднял голову: — Со всеми тремя бочками он продержаться не сможет."