Начало здесь
Предыдущая глава здесь
Посмотрел на Анфису, развёл руками и пожал плечами, типа, извини, но не судьба, ибо засада со всех сторон. Девушка сверкнула глазами, усмехнулась, потом томно так сказала:
- Ладно уж, жарко что-то, пойду на речку, свежестью подышу, да искупаюсь. - И пошла покачивая бёдрами. Моя бабуля плюнула ей в след.
- Срам один!
К вечеру доделал крышу сеновала. Красиво получилось, как я и рассчитывал. Умылся. С дедом и бабкой полюбовались на новую крышу.
- Молодец, Никита! - Похвалил меня предок. - Радует, что руки не из задницы у тебя. Значит точно мой внук, а не приблудный.
Бабуля осуждающе посмотрела на деда. Поужинав, намылился прогуляться. Не, ну а что, в избе сидеть что ли? Одеколоном по одеколонился. Причесал шевелюру. Красавец! Первый парень на деревне, вся рубаха в петухах! Обратил внимание, что дед с бабкой как-то странно на меня смотрели.
- Что, внучек, прогуляться решил? - Ехидно спросил дедушка.
- Ну да. А что? Так сказать на сон грядущий.
- А, ну если только на сон грядущий. Иди. - Согласился дед, бабуля усмехнулась. Я пожал плечами и вышел из дома. Проходя мимо своего джипа, глаз зацепился за правое переднее колесо. Да твою душу. Оно было спущено. Попытался накачать электронасосом. Но колесо травило по чёрному. Пришлось Снимать его. Провозился, снял, поставил запаску. Потом осмотрел пробитое колесо. Нашёл гвоздь, между протекторами. Восьмидесятку. И самое, что главное, гвоздь был не ржавый, а очень даже как новый. Я такие у деда видел, когда крышу делал, даже использовал их. Дед тут же был со мной рядом. Наблюдал как я колесо менял.
- Дед, я не понял? А чего это гвоздь у меня в колесе?
- А я почем знаю? Сам шлындаешь на своём тракторе где-то, гвозди всякие цепляешь, а мне выговариваешь!
- Что значит шлындаю? Дед, гвоздь такой же какими мы с тобой пользовались, крышу делали!
- И что? Мало ли таких гвоздей. ты что, внучек, хочешь сказать, что это я его тебе в колесо загнал?
- А кто? Не я же! Мне теперь в райцентр ехать, колесо в шиномонтажке ремонтировать!
- Ну и езжай с богом, завтра. Глядишь ещё себе куда-нибудь гвоздь подцепишь.
- Ну дед, я в шоке!
Конечно, ни на какой променад я не пошёл. Так как вывозился по самые уши. Пришлось идти в душ мыться. Да рубашку с шортами в стирку определять. Я как-то не переоделся, когда машиной стал заниматься. бабуля хоть одежду у меня забрала, сказала завтра постирает. Недовольный ушёл на полати. Через минут десять ко мне залез дед, с флаконом беленькой, двумя маленькими гранёными стаканчиками и тарелкой, на которой был хлеб, порезанное сало, солёный огурчик и пучок зелёного лука.
- Давай, Никита, за крышу тяпнем?
- Дед, у меня слов нет.
Дед поставил принесённое на полати, отодвинув матрац. Сам сел рядом.
- Ну раз нет, значит помолчи. - Он ловко налил. Поднял свой стакан. - Давай, дитятко наше великовозрастное, за крышу, чтобы она долго простояла, не протекала и внуков твоих ещё увидела.
Я покачал головой, наглости у предка, выше крыши. Главное ведёт себя так, словно ничего не случилось. Дед опрокинул стопарик. Я вздохнул, взял свой и тоже выпил. Закусил хлебом, салом и стрелкой лука. Хорошо пошла, зараза. Ну и плевать. Сегодня не прогулялся, завтра прогуляюсь.
- Ты, Никита пойми, - начал разглагольствовать старший предок, - не надо тебе растрачиваться в пустую. Мало ли, какую заразу подцепишь.
- У меня презервативы есть. Тревожный, стратегический запас! В машине вожу. Так что, деда, тут мимо.
- Ничего не мимо. Растратишься по пусту, на жену ничего не останется.
- Да ладно, дед. Уже не смешно!
Дед вновь плеснул в стопари. Опять накатили. Сидел, хрустел огурчиком.
- Вот скажи мне, Никита, тебе Алёнка нравится? - Я пожал плечами.
- Нравится. Хорошая она. Ну и что?
- Как что? Если нравится, зачем на Анфису глаз положил?
- Дед, ну ты вообще! Я молодой, неженатый мужчина. С Алёной даже не целовался и мы друг другу ничего не обещали. А Анфиска, это так, для погружения в... - Замолчал, глядя на деда.
- Продолжай. Куда ты там погружаться собрался?
- Никуда. Может просто мне поговорить охота, по душам с приятной женщиной. Почему бы и нет?
- Поговорить? С Анфиской говорят только об одном. Но это ладно просто поговорить, даже перетереть телами. Но она мужа усиленно ищет. Понял? А тут ты, такой антиресный мужчина, на антиресной машине.
- Дед, я не сопливый пацан, на такую лажу развестись.
- Вот именно, что пацан. Бабы то они в этом деле соображают получше мужиков, когда им очень надо. Анфиске 37 лет, она нагулялась, теперь мужика себе ищет. Одного с города чуть было не женила. Но как-то он сумел извернуться. Она даже с ним уехала в город. Вернулась злая. Потом узнали, что он сам был без жилья, голый, босый. Просто начесал по ушам. Пыль в глаза пустил. А ей такой не нужен. Мало того, а вдруг она уже тяжёлая? Ты подумал над этим? Или от тебя захочет затяжелеть? А ты парень у нас не голодранец. Она это сразу прочувствовала. Не считай себя умнее других. И ребятёнка, если случиться, мы не бросим, она это знает. А как извернуться, чтобы тебе твой презерватив не помог, она извернётся, сам оглянуться не успеешь, как раз и всё, приплыл наш Никитушка.
- Да ладно, дед. Прямо жути нагнал. Нарисовал тут мне Марию Медичи.
- Не знаю я твою эту Марию, но Анфиска та ещё зараза. Двух мужей пережила. Сын у неё в городе в интернате.
- Пережила это как? Они померли?
- Почти. Один, первый то, убился на грузовике. Второй в тюрьме сидит, вот уже 5 годков. Полюбовника её убил. Вот и думай, Никитушка. Лучше к Алёнке сходи, но без озорства своего кобелиного.
- Дед, ну хорошо, без озорства, как ты говоришь, значит мне с ней что делать? При Луне стихи читать и за руки держаться? Я уже вышел из этого возраста. Не малолетка.
- Куда ты там вышел? Выходильщик. В сортир вышел, да зад забыл подтереть. В это я поверю. В этом деле все возраста хороши. Я вон, твоей бабке иногда при Луне то, слова хорошие говорю, как в молодости. Да за руки с ней держимся. А нам сколько лет с ней?
- Что, дед, серьёзно? Бабули о любви говоришь? Вот это жесть, дед! Ни за что не поверю! - Я засмеялся.
Дед щелкнул меня по лбу.
- Молчи, сопля. Твоё неверие говорит о том, Никита, что не любил ты сильно ладушку свою. Не встретил значит ещё такую, с которой сколько бы не прожил, а она для тебя всегда, даже с морщинками, седая, но всё равно самая красивая и самая молодая. Я вот смотрю на бабку то твою и вижу ту Анну, плясунью и певунью. Как она плясала, только каблучки дробь отстукивали. И юбка её вокруг ног заворачивалась. И глаза её блестящие.
- Да, деда. Жестко тебя в молодости стукнула то любовь, если до сих пор такие слова о бабушке говоришь. А почему это я не любил? Очень даже любил, в полный рост и по всякому! - Опять засмеялся.
- Балбес! Это ты не любил, а блудом занимался. Любят не так.
- А как, дед?
- Вот придёт время и узнаешь. Это словами не передашь, скудны они слишком, чтобы объяснить, что ты чувствуешь, когда любишь.
- Значит не встретил.
- А может встретил? Да только сам ещё не понял.
- Может быть. Я что подумал то, деда, завтра к бабушке Таи схожу. Калитка у них совсем плоха, того и гляди отвалится. Надо бы сделать.
- Сходи. Вот это дело, помочь старому человеку. Ну ладно, давай ещё по одной и спать.
Опрокинули мы ещё по стопарю. Потом дед ушёл. Я ещё какое-то время лежал, пялился в потолок сеновала. Как уснул, не заметил.
Утром, как обычно, умылся, навернул молока с куском свежего хлеба. Потом взял инструмент и поехал к лесу. Подъехав к ограде дома бабки Таисии, посигналил. Через некоторое время она вышла.
- И чего тебе надо, Никита?
- Да вот, бабуль, хочу доброе дело сделать. Калитку да забор у Вас подправить. Не против? А то завалится скоро всё.
- И что в оплату попросишь?
- И много и мало! Чаем напоите с блинами или оладушками? Да с земляникой и сметаной. Очень мне понравилось в прошлый раз.
Бабка смотрела на меня некоторое время, потом сказала:
- Ладно, чаем напою. С оладьями. Так уж и быть.
Стал мастрячить. Сам каждую секунду ожидал появления Алёны. Но её не было. Я, в конце концов, не выдержал, спросил, переделывая калитку.
- Баб Тая, а Алёна где? Что-то я её не вижу.
- Ты к Алёне приехал или калитку чинить?
- Калитку чинить.
- Вот и чини.
Усмехнулся. Ничего не стал говорить. Дверцу калитки я подправил, кое-что заменил. Надо было столбик ещё заменить. Спросил у бабки. Сказала, что в лес надо идти. В лес, так в лес. Ещё раз осмотрел ограду, понял, что ещё парочку столбиков менять надо, сгнили совсем. Оставил инструмент и поехал к деду. Взял у него бензопилу. Ну не ножовкой же мне пилить. Вернувшись назад, оставил машину, взял бензопилу и топор. Пошёл в лес. Ходил, присматривал молодые деревья. Столбики не сильно толстые нужны были. Увидел лиственницу. Когда-то её выворотило сильным ветром или ещё чем. Она упала, но не до конца, зацепившись за соседние деревья. Высохла. Подошёл к ней, постучал обухом топора по стволу. топор зазвенел. Отлично. Сухая и не гнилая. И по толщине в самый раз. Хотел уже завести бензопилу, как увидел Алёнку. Она шла медленно, хромая. В руках было лукошко. Вышла на полянку, рядом с которой я и нашёл лиственницу. На поляне трава высокая была. Алёна меня не видела. Я замер наблюдая за ней. Девушка вышла на середину поляны. Лучи солнца падали на неё. Она словно засветилась вся. Расстегнула платье на себе и скинула его, оставшись в одних трусиках. Лифчика не было. Подняла голову вверх, глаза закрыты, руки опущены. Так и стояла, словно впитывала в себя солнечный свет. Даже улыбалась чему-то. Потом я услышал, как она что-то напевала. Я прислушался. Что-то знакомое. Слышал это давно. У Алёны был чистый голос, тонкий как колосок.
В горнице моей светло,
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды.
Я стоял, боялся шелохнуться. Её голос, слова были завораживающие. Лес, солнечные лучи и девушка, поющая песню о своей доле.
Красные цветы мои, В садике завяли все.
Лодка на речной мели, Скоро догниет совсем.
Стоял, слушал и сам улыбался. И что самое главное, глядя на Алёну, не испытывал какого-то вожделения. Я любовался ей. Это было что-то невероятное. Словно в какой-то сказке.
Дремлет на стене моей, Ивы кружевная тень.
Завтра у меня под ней, Будет хлопотливый день.
Буду поливать цветы,
Думать о своей судьбе,
Буду до ночной звезды, Лодку мастерить себе.
Песня закончилась, а Алёна продолжала стоять в лучах солнца. Я понял, что смотреть на неё дальше не нужно. Тихо и осторожно, чтобы не дай бог не наступить на сучок или сухую ветку стал сдавать назад. Отошёл достаточно, потом стал возвращаться назад. Шёл специально громко. Что бы она услышала меня. Когда выскочил на поляну, Алёнка стояла одетая. Смотрела на меня и улыбалась. Я сделал вид, что удивлён встречей и очень обрадован.
- Алёнка? Ты?
- Здравствуй, Никита!..
Спасибо, что дочитали!
Продолжение здесь
Навигация по каналу