Каким получился литературный номер Esquire?
Летом журнал Esquire выпустил номер, целиком состоящий из современной российской прозы. Он посвящен забытому жанру производственного рассказа. Выбор темы объясняется в предисловии к номеру: «В ХХ веке работа и дом были четко разделены. Сегодня с развитием технологий и не в последнюю очередь благодаря пандемии работа стала нашим постоянным спутником».
Правда, темы удаленной работы и трансформации рабочего процесса во время пандемии в номере нет — он будто создавался еще в доковидные времена.
В производственных рассказах Esquire само производство почти отсутствует. Производственная литература развилась вместе с индустриализацией, когда возникла потребность показать место и функцию человека в изменившемся мире. Отчасти тематический номер Esquire выполняет эту же задачу. Он показывает героев новой, деиндустриальной России — бизнесвумен, курьера, сотрудника рекламного агентства.
При этом не все рассказы сконцентрированы на взаимоотношении человека и труда. Некоторые относятся к теме лишь опосредованно и говорят, скорее, о писательстве как таковом, о взаимоотношении человека и государства и т.д.
Открывает номер рассказ Алексея Поляринова «Гарантийный случай». Резюмировать его можно кратко: писатель пишет о писателе. Сюжет таков: в глазах главного героя — Олега — поселились караси. У него замыкание глазного нерва, «сбои в модуле», потому что он совсем не умеет отдыхать от своего писательского ремесла.
«Если в нормальных условиях вы наблюдаете за вещами, людьми, зданиями — и как бы «срисовываете» их, создаете словесные слепки вещей, то при перегрузке происходит обратное: вещи, люди, улицы, здания, на которые вы смотрите достаточно долго и испытываете при этом сильные чувства, например, думаете «мне нужно об этом написать», они проваливаются в вас, ваш глаз «проглатывает» их, переселяет к вам в голову — и вы уже не можете от них избавиться, они живут внутри вас».
Этот рассказ о невозможности писателя хотя бы иногда перестать видеть, мыслить как писатель. О сложности помещения писательства в какие-либо профессиональные рамки. По сути это очередное, не слишком оригинальное высказывание на тему избранности писателя (или, если брать шире, творца вообще).
Действие рассказала Павла Селукова «Спартанец» разворачивается в цехе по производству памятников из мраморной крошки. Им владеет Игорь Алексеевич, который решил приобщить сына, девятиклассника Антона, к семейному бизнесу. Игорь Алексеевич воспитывает сына «по-спартански»: заставляет бегать, посещать секцию каратэ, чинить «Волгу» и запрещает бояться. Короче, делает из Антона «настоящего мужика».
Антону, правда, такая жизнь не по душе — на самом деле он хочет ходить в театральный кружок и на шахматы, а еще вместо работы в цехе гулять с любимой Олей. Ожидаемо, в конце конфликт выливается в бунт Антона против деспотичного папы.
Выражаясь современным языком, Селуков критикует культ токсичной маскулинности. Цех по производству памятников выступает в этом незатейливом по структуре рассказе как декорация взаимоотношений отцов и детей. Но сюжет можно трактовать и как историю о важности самоопределения, в том числе через профессию.
Рассказ Евгении Некрасовой «ЦветОК» написан «в стоблик», прямо как поэма. Некрасова пишет о хозяйке маленького швейного производства, которая «не умеет жить» и у которой швеи вечно в запое. Хозяйка — это простая русская женщина с набором стереотипов в голове: она не верит в коронавирус, предпочитает телефон Интернету, не знает про феминизм, а еще у нее висит гобелен с Путиным.
Евгения Некрасова сталкивает Хозяйку с блогерами из Москвы, как бы противопоставляя два мира: столицы и остальной России. Некрасова кропотливо описывает мир за МКАДом, где женщины выживают с помощью своих маленьких «бизнесов»:
«Тетя Даша приносит жареные пирожки
с масляными морщинами,
у нее совсем малый бизнес:
тесто в кастрюле на кухне хрущевки,
нагретые чугунные сковородки,
спортивная сумка через худую спину,
все еще чуть пахнущая мужчинами,
(ее взрослыми сыновьями,
которые работают в Москве вахтами),
но сильнее выпечкой:
с мясом — 45 рублей,
капустой и яйцом — 35 рублей,
вареньем — 40 рублей.
и рисом — 30 рублей»
Алла Горбунова в рассказе «Тупик», напротив, рисует более привычную для писателей среду. Ее героиня преподает философию студентам технического вуза. Попутно она объясняет читателю устройство Академии как мира всевозможных «сущностей»: студентов, аспирантов, ее населяющих. Все они ищут Будущее:
«В целом их способ жизни таков: получать знания, демонстрировать их и получать за это оценки. Вероятно, они делают это, чтобы получить Будущее. Их знания в конечном итоге должны быть обменены на Будущее. Я предполагала, что мотивация у них может быть такая, ведь все эти вещи: физика, нанотехнологии и телекоммуникации, машиностроение, передовые производственные технологии и биотехнологии, кибербезопасность, компьютерные науки, прикладная математика и механика, энергетика, промышленный менеджмент — в моих глазах должны были обмениваться на Будущее, давать доступ к нему»
Это объемный, во многом исповедальный текст об одиночестве, о жизненном тупике и невозможности найти свое Будущее. В своей многословности (часто излишней) текст выбивается из ряда более лаконичных и четких в плане выражения идей рассказов номера.
В рассказе «Курьер» София Синицкая описывает будни представителя одной из наиболее востребованных профессий современности. Правда, ее курьер работает не на «Delivery» или «Яндекс», а на саму Смерть…
Фантастическая фабула, кажется, совсем не идет этому тексту. Курьер, ежедневно видящий десятки людей, может рассказать самые невероятные и абсурдные истории, но Синицкая идет по пути наименьшего сопротивления. Одинокий дедушка-шахматист, мать, которая воплощает в дочери свои балетные амбиции, графоманка-поэтесса, глуповатая тик-токерша — клишированные и совсем неинтересные образы. Вместо реалистичного (или абсурдного) среза сегодняшнего дня получился заурядный фантастический рассказ.
Валерий Печейкин определил свои тексты как «сказки для чтения на отдыхе». Героями сказок выступают как производители, так и средства производства.
В «Чертовом распятье» обыгрывается «моцартовский» сюжет: только герою заказали не реквием, а распятье — и заканчивается все куда более оптимистично. В сказке «Горшочек, вали» эмигрантом становится обыкновенный горшок, который не захотел жить среди своих грязных собратьев на родине, а отправился за лучшей горшковой жизнью в Европу. Сюжетная коллизия сказки «Хер до тучи» уже раскрывается в ее экстравагантном названии. Необычная особенность Мити приносит ему сначала медийную карьеру, потом трагедию, а в конце неожиданное избавление. «Гроб с мигалкой» обыгрывает детскую страшилку «Гроб на колесиках», только мистический атрибут приезжает к повзрослевшему герою не домой, а в офис. В «Работе Федота» героя ждет встреча с президентом, который хочет сделать его своим приемником и задает «каверзные» вопросы:
«Что делать, если начнется мировая война?» Федот вздохнул, а потом ответил: «Если мировая, то уже ничего не поделать. Это конец миру. Надо сесть, помолиться, обнять родных и друг на друга смотреть». «И это верно, — говорит президент, — что на друг друга, ведь в небе уже не будет ни солнца, ни звезд — только черный вихрь»
Тексты Валерия Печейкина — это гротескное переосмысление знакомых сказочных сюжетов и мотивов в современных реалиях. Правда, они скорее не о труде или производстве, а о жизни в России вообще.
Рассказ Дмитрия Захарова «Цемент-2» тоже не о работе, а об устройстве на нее. Героиня Яна проходит череду долгих и абсурдных собеседований, где ее спрашивают о врагах в подразделении и о вранье начальства. В реальной жизни устройство на работу действительно напоминает что-то среднее между посещением Дантовского ада и просмотром «Телепузиков», но Захаров будто боится выкрутить градус абсурда на максимум, поэтому получилось не так смешно и живо, как могло бы быть.
Действие рассказа Алексея Сальникова «Все равно не приду» происходит в котельной, куда устраивается главный герой Шибов. Работать ему предстоит среди устаревшего оборудования, которое вот-вот приведет к аварии, а еще воевать с запойными электриками. Однако низкооплачиваемая грязная работа приносит Шибову какое-то невероятное ощущение покоя:
«Это была удивительная работа, прекрасная тем, что ее можно было бросить в любой момент и при этом ничего не потерять, вот в чем заключалась ее прелесть»
В рассказе «Мать сказала, что завтра возьмет меня на завод» Оксана Васякина продолжает тему своей книги «Рана» — здесь вновь фигурируют детские воспоминания и безмерная нежность дочери к своей матери. Только если в «Ране» мы видим мать умирающей и больной, то в рассказе она предстает молодой и красивой:
«Так пахла материнская шея, усыпанная маленькими коричневыми родинками. Затягивая тесемки у меня под подбородком и контролируя степень натяжения, мать посмотрела мне в лицо из-под слипшихся от туши ресниц. Она была строгая, но ее карие глаза все равно были похожи на глаза олененка, даже когда она хмурилась. Я смотрела на ее веки сверху вниз, когда она наклонила голову, чтобы рассмотреть затянутый узел, веки были присыпаны серыми мерцающими тенями, а дуга у ресниц подведена черным жирным карандашом. От материных волос остро пахло лаком, и она вся светилась в мутном коричневом коридоре»
С образом матери контрастирует атмосфера постсоветской Сибири. Один телефон на весь дом, парализованный после пьяной драки сосед, прохудившиеся детские колготки, пахнущие заводским клеем слипоны, чебуреки, завернутые в серую туалетную бумагу — это та среда, в которой растет маленькая героиня.
Поездка с матерью на завод видится ей веселым приключением, но лесоперерабатывающий завод оказывается «скучным местом», где все подчинено «тяжелому однообразному движению». Героиня чувствует свою незначительность в двадцатиметровой кабине и цепляется за яркий полиэтиленовый пакет, так не похожий на все то «коричневое, серое, бежевое и холодное», что было на заводе.
Рассказ Васякиной в том числе и об отчужденном труде, когда человек становится придатком машинного механизма и теряет свое «я».
Герой рассказала Александра Пелевина «Аквариум» работает в рекламном агентстве, и у него случается профессиональное выгорание, вернее, он натурально сходит с ума:
«Мысли роились в голове — чужие, нечеловеческие, навязанные мысли, они наслаивались друг на друга в цветастом калейдоскопе, они вроде даже несли какой-то смысл, но как его поймать, когда их так много, и они такие безумные, и ему стало страшно от этого дикого абсурда в собственной голове.»
Рассказ состоит из натянутых витиеватых образов. В диалогах сначала присутствует некоторая острота прозы Пелевинского тезки времен 90-х, но все быстро превращается в бред в духе монологов Шляпника из «Алисы в стране чудес». Потому и безумие героя смотрится как-то натянуто и фальшиво.
В рассказе Татьяны Замировской «IRIS» Ина (именно так, с одной «н») продает тюльпаны. Ина не хочет продавать тюльпаны (или хочет?), она хочет написать книгу (или не хочет?). На самом деле до конца не понятно, что же в голове у героини и почему она испытывает постоянный стыд за свои цветы. Рассказ будто переносит поток сознания умалишенной на бумагу — скорее всего так и есть, и тюльпаны для Ины — не бизнес, а объект нездоровой фиксации.
Завершает номер рассказ Антона Секисова «Урна с восточным орнаментом». По сюжету молодой журналист Володя берет интервью у похоронного агента. Но еще до самой встречи на футболе и неожиданного поворота, раскрывать который совсем не хочется, автор сыпет ироничными историями из журналистской карьеры Володи.
На стажировку в крупную федеральную газету Володя пошел вместе с однокурсницей Ниной, которая и умнее, и креативнее, но старшие коллеги все равно предпочитают Володю, «амебу в растянутом свитере», ну, потому что он мальчик — и вообще похож на перестроечного журналиста. Так Володя начинает вести колонку про удивительных людей.
Володю взяли, чтобы редактор Алексей Михайлович до неузнаваемости переписывал Володины тексты, добавляя свой «внятный авторский голос» и «художественные изыски». Например, в текст про уфолога редактор вставил концовку, где к Володе якобы приходят зеленые человечки, а в интервью с охранником добавил огромный публицистический абзац, в котором сокрушается о нынешних мужчинах: «Страна настоящих мужиков превратилась в страну аморфных детсадовцев в синих куртках, охраняющих пустоту».
Володя встречает интересных людей, из интервью с которыми можно сделать отличный журналистский материал, но, по завету Алексея Михайловича, он пытается все свести к простым формулам. Похоронный агент рассказывает одиозные случаи из своей практики: «Про мужчину, которого нашли мертвым в одних чулках, перед экраном с многочасовым порно. Про миллионерку, которая убедила батюшку отпеть ее кота по имени Владик», но из настоящего героя Володе нужно сделать Аида из диснеевского мультика — ведь именно это понравится боссу.
Рассказ Секисова — это остроумная, едкая критика журналистов и литераторов старой закалки, чрезмерно увлеченных «литературщиной», которые плодят таких же пустых и напыщенных эпигонов.
Так каким же вышел литературный номер журнала Esquire? Неровным, но любопытным.
Современной русской литературе не хватает «Горьких», которые бы имели реальный опыт работы на кассе в «Пятерочке» или на складе в Ozon и готовы были отобразить этот опыт художественно.
В некоторой степени сила оскароносного фильма «Земля кочевников» кроется в достоверном изображении унылого сортировочного центра Amazon, покинув который, героиня круто меняет свою жизнь и становится современной американской кочевницей.
Производственный номер Esquire — это важный опыт репрезентации литературы «неинтеллигентных» профессий, пусть таких рассказов в номере и меньшинство. И хотелось бы, чтобы таких попыток стало больше.
Алла Войская