— Что ты строишь из себя, Надь? Беги замуж пока зовут! - кипятилась мать. - Женька нормальный парень, ну, не Аполлон, но в твоём положении уже не до выбора.
Надя с обидой оторвала взгляд от окна. Там юные листья берёз испуганно трепетали от первого знакомства с сильным ветром. Подбоченясь, она тоже оскорблённо затрепетала ресницами:
— А что не так с моим положением, мама?!
Ольга Викторовна приспустила очки и внимательно посмотрела на дочь, словно оценивая её на предмет адекватности.
— Во-первых, у тебя ребёнок, не знающий, кто его отец, а во-вторых... - мать вздохнула, вынужденная говорить откровенно, - ну, не красавица ты у меня, не цепляешь. И посмотри на свою по пу - у меня в жизни такой не было.
— Мама, у тебя она больше!
— Чушь! У меня всё пропорционально, а ты...- она жалостливо сморщилась, - хрюшоночек ты мой ненаглядный.
Надя со звоном бросила на стол чайную ложку и направилась к двери.
— Ну, не злись, я же как лучше хочу. О! О! Сразу взбрыкивать копытами! Это мы умеем! Да ты хоть раз мать послушай!
Надя, еле сдерживая слёзы, прошла в гостиную и села перед телевизором. На ковре дочь строила замки из кубиков. Ольга Викторовна чувствовала за собой неясную вину, хотя по большему счёту считала, что была права. Сколько можно ждать принца? Товар явно залежался на полке.
— Ты просто посмотри правде в глаза, дочь. - Она заботливо похлопала Надю по колену, но та откинула её руку. - Тебе уже 22, а Женя парень работящий, домовитый. Ну и что, что ему уже за тридцать! Это не возраст! Будете жить тихо-мирно, у него своя квартира, от бабки досталась.
— Нет!
— Почему?!
— Не люблю я его!
— А папаню Маруськиного любила? Где он теперь, а? Кирилла, такого парня упустила... Эээхх! Беспутная!
Кирилл... Видела она его вчера - с невестой прохаживался. «Убери! Нагуляла!» - сказал он ей, придя из армии, и не согласился даже взглянуть на дочь. Слёзы вырвались из Надиных глаз, как дикие птицы из клетки: побежали без оглядки по щекам и горечью растворились на губах. Мать ничего не заметила и продолжила:
— А мне, думаешь, легко было Маруську поднимать? Ты-то где была? По учебам ездила! То пятое, то десятое, а ребёнок всё на мне! А я, может, тоже хочу личной жизнью заняться, чай не старуха ещё.
— Знаешь что, мама! Скоро твоим мучениям придёт конец!
— Согласишься? За Евгения? - с придыханием, с предчувствием радости вымолвила Ольга Викторовна.
— Да иди ты... сама за него! Нет. В понедельник огласят распределения. Куда отправят меня, туда и поеду.
— Одна?! А вдруг в глушь?
— Можно подумать есть другие варианты!
— А Маруся?
— Со мной.
— Ни за что! Она моя, я её вырастила своими руками! Марусенька, счастье моё!
Молодая бабушка плюхнулась на колени перед ошарашенной внучкой и чуть не задушила в мощных объятьях. По актёрскому таланту Ольги Викторовны давно плакал театр.
Плотный, влажный туман сжирал всё, что было выше третьего этажа, закусывал молодыми цветами с клумб и противной моросью оседал у Нади на щеках. Кирилл часто встречал её именно здесь, в цветнике между домами. Месяц ухаживаний пролетел быстро... Его призвали. Кирилл обещал, что они поженятся, как только он вернётся, что не представляет жизни без неё.
Всё случилось в день перед его отъездом.
— Так я у тебя не первый?
Разочарование, горькое, неистребимое, как плесень, наползло на его лицо. Он оделся, Надя осталась лежать, стыдливо прикрываясь покрывалом.
— Как это, Кирюш? Первый...
— Ну, не знаю... - он отвернулся, - Kpoви-то нет.
— Так это... необязательно.
— Да расскажи мне. Раньше только так и проверяли честность девушки. Признайся уж!
Надя с трудом переборола слёзы.
— Не было никого! Клянусь!
Кирилл угукнул. Вышел. А потом... Наладилось. Писали письма. Выяснилось, что Надя залетела. Кирилл уговорил её оставить ребёнка. Она родила через 7 месяцев, да такая девочка была достаточно крепкая, что сами врачи сомневались в степени её недоношенности. И Кирилл сказал: "Не моя. До меня нагуляла." Надя захлебнулась, не стала даже спорить. Не любовь это! И чиркнула три слова на тетрадной клетке, растаявшей от слёз: "Да! Не твоя!" Пусть, пусть ему тоже будет больно!
Надя поднялась на второй этаж училища, где она выучилась на фельдшера. Ребята волнуются, а отличники уже довольны - им достались лучшие места. Так... Куда же распределили Надю?
— Пpuмopcкий кpaй! - Ольга Викторовна театрально упала на стул и замахала перед лицом салфеткой. - Это же дикая Сибирь!
— Это Дaльнuй Bocток, мам, - с болезненным злорадством поправила её Надя.
— Всё равно, что Maгадан! За что они тебя так невзлюбили? А, может, ты двоечницей была? Покажи свой диплом!
— Пожалуйста! - Надя бросила перед матерью диплом с выпиской оценок. - Средненько, мам. Без звёзд.
— В такую глушь везти ребёнка! Тебе жилье предоставят?
— Да... Я тут подумала: может, Маруся на первое время останется с тобой?
Ольгу Викторовну словно укололи тысячью иголок. И куда подевалась вся театральность?
— Со мной?
Её глаза забегали по рукам, по стенам, по шкафу, в котором висело новое платье - ради Ивана Матвеевича куплено, он звал её в театр.
— Разве я мало?.. Разве мало сделала для вас?
— Да пошутила я, мам! - сжалилась Надя и хлопнула её по стройной спине. - Сами справимся, пора уж!
Из круглого оконца Надя с волнением смотрела на отъезжающий трап. Всё, назад пути нет. Что же ты за зверь такой - Дaльнuй Bocток? Там не хоженные сопки и закалённые мысы далёких полуостровов. Там воздух морской, оживляющий. И восхитительный, сладкий запах диких пионов в тихом лесу, что и пугает, и влюбляет в себя, и манит... Но всё это Наде только предстоит увидеть и узнать.