Васька смотрел на неё, как казалось Наде, влюблёнными
глазами, и забрасывал вопросами про ВГИК, и словно бы
невзначай сообщил, что учится в Щукинском, на четвёртом
курсе, и теперь уже Ирочка задавала вопросы, а Васька от-
вечал, интимно (как казалось Наде) склоняясь к розовому
Ирочкиному уху.
Надя на него обиделась. То столовое серебро дарит и каж-
дый день звонит, а как только в группе новая юбка появля-
ется, в упор Надю не видит. То есть, не юбка, а штаны – гор-
нолыжные, всем на зависть.
– Ты и на горных лыжах катаешься? – интересовался Гор-
деев.
– Не-а, я на лыжах не умею, – простодушно отвечала
Ирочка. – Я на доске катаюсь. На доске проще, на ней оста-
навливаться удобно, на любом склоне, даже почти верти-
кальном.
И снова все замолкали, и смотрели на Ирочку с восхище-
нием. На Надю так никогда не смотрели. А ведь она окончи-
ла консерваторию, это вам не Щука и не ВГИК, это в разы
серьёзнее и труднее.
Тем временем Лось вспомнил о Лере Голубевой.
– Лера опять не пришла. Всю зиму с нами ходила, теперь
не ходит. Странно.
– Ты сам виноват. Сало таскаешь каждый раз, а ей нельзя.
– Так она его и не ела, сало.
– А пахло-то как! Ты ж его над огнём жарил, с шампура
капало, аж шипело... Она и не выдержала.
– Ей без Виталика скучно, цепляться не к кому. Виталик
номер отколол, в Белгород уехал. Вернётся, от матери в лоб
получит, Голубевой позвонит... Заявятся оба, и вздрогнем.
Надя обречённо слушала, как смеялся Лось, как хлопал
себя по коленям Гордеев, как заливался Васька, поглядывая
на Ирочку... И ждала, когда же кончится привал. Ей не хоте-
лось смеяться. Потому что её снова бросили. Её всегда бро-
сали те, кого она любила и кто любил её. Сначала умерла ба-
бушка, потом любимая учительница вышла на пенсию, а На-
дю перевели к другой, и с ней уже не было тех доверитель-
ных отношений, которые были с Анной Семёновной.
А теперь её бросил Васька, которому сегодня не до неё,
глаз положил на эту Ирочку. Она стройная, спортивная, а
Надя не спортивная. Ну и пусть. Не очень-то и хотелось.
С завтрашнего дня никаких пирожков и строгая диета, по-
обещала себе Надя. Они с Васькой поженятся, и не будет ни-
каких Ирочек, и никаких девочек с Васькиного четвертого
курса, о которых он рассказывал Наде по телефону каждый
вечер, и они каждый вечер ссорились. Типа они – будущее
Российской культуры. Васька так и сказал, его заносит ино-
гда. А Ирочка, понятное дело, будущее российского кинема-
тографа.
А у неё, Нади, будущее – скучно-педагогическое.
Когда они с Васькой познакомились, это самое будущее
подкатилось под ноги дорожкой, беги-догоняй... Васька так
трогательно её опекал, даже рюкзак отобрал, в их первом
походе, когда не пришёл Гордеев. Обвешанный рюкзака-
ми Васька напоминал верблюда-мутанта: один горб спере-
ди, другой сзади. Зато Наде было легко, она справилась с
темпом, а потом втянулась и шла как все, и Васька учил её,
как надо правильно дышать и как собирать рюкзак, чтобы не
класть лишнее.
В походах не принято никого опекать: не можешь, не вы-
держиваешь темп – не ходи с нами. Найди группу с подхо-
дящим темпом и километражем, где тебе не будет тяжело.
Групп много, найти всегда можно. Надя и нашла – свою, гор-
деевскую, только что-то ей плоховато сегодня, метель, повы-
шенная влажность, в глазах смеркается, вот-вот в обморок
хлопнется. Надя никому не признавалась, что «хлопалась в
обмороки», даже Ваське.