Лабиринт театральных коридоров постепенно распутывался и вел к выходу. Тишина, безлюдность. Только за дверями репетиционных залов слышались возгласы и смех. Обычный будний день. Михаил бесшумно покидал родные пенаты. Навсегда.
Впрочем как и Дмитрий Александрович в недалёком будущем. В какой-то момент Генераленко совсем отчаялся. Он решительно ничего не понимал из того, что вещал Артур Коган. Просто согласно взмахивал рукой на любое его заявление. На театр обрушилась нелицеприятная критика.
Местному зрителю было тяжело принять столичный образ мышления. Творческие виражи нового худрука казались нелепыми и вызывали недоумение. Апогеем стал полупустой зрительный зал на премьерном спектакле "Любовь и шпаги острие". В тот же вечер Дмитрию Александровичу позвонили. Строгий хриплый голос сообщил, что в ближайшее время Генераленко покидает пост директора театра по собственной доброй воле, а затем поинтересовался, где Волков. Не дожидаясь ответа вызов сбросили.
Все к чертям. Дмитрий больше расстроился не от того, что теряет хорошее место. А от того, что достанется это место вероятно Волкову. Что за напасть?! И жена, и карьера ему. Кто-то свыше пошло шутит. Не иначе.
И тут такой подарок! После длительного отсутствия Волков молча кладет ему на стол заявление об уходе. Генераленко долго вчитывается в слова, вглядывается в ровные крупные буквы и не верит своим глазам. Промедление опасно. Молча визирует бумагу своей кружевной подписью. Когда Волков уходит, у Генераленко перехватывает дыхание. Он бежит к окну, чтобы ещё раз взглянуть на побежденного врага. Он хочет увидеть, как Волков нервно закурит, а затем ссутулиться, чтобы никогда уже не расправить плечи. Разве после таких падений поднимаются?
Но видит лишь, как Михаил доходит до Ленина, припорошенного снегом, и вдруг оборачивается. Его серьезное лицо расплывается в ухмылке. Он помахал рукой Генераленко и продолжил путь.
Дмитрий стоял у окна, пока бывший худрук совсем не скрылся из виду. Тогда он опустился в огромное мягкое кресло. На мужчину накатила тоска. Он уронил голову на руки и долго разглядывал блестящую полированную столешницу. Как вдруг взгляд упал на собственный живот. Ужас! Целых две складки. Срочно в тренажёрный зал!
******
Крупные снежинки картинно кружились в воздухе и мягко опускались на заледенелую дорогу. Михаил неторопливо брел домой, в свою одинокую квартиру под самой крышей на 9 этаже. В памяти снова всплыл перрон. Черный блестящий паровоз-экспонат, у которого Лиза просила сделать фотографию. Он навел объектив на маленькую серьезную девушку в шапке грубой вязки и нежно-голубой курточке. Всего несколько месяцев и где же та безбашенная девочка в белом парике? Михаил опустил фотоаппарат и задумчиво посмотрел на дочь.ф
-Все? - нетерпеливо спросила Лиза. Она постоянно озиралась по сторонам в надежде увидеть своего парня. Но, увы, бесполезно. Он так и не появится, а она будет хмуриться и огрызаться всю дорогу.
Михаил снова навел объектив. Теперь уже на жену. Ее пустые глаза на миг засияли, а уголки красных губ приподнялись в робкой улыбке. Что за блажь?! Такая яркая помада. Но ей безусловно к лицу. Женщина своим видом оживляла серый пейзаж и пожухлую листву. Он щелкнул затвором несколько раз. Никаких сомнений, это их последняя встреча. Михаил знал, что она уйдет.
Знал. И, казалось, совершенно готов к этому. Он не торопился домой, пытался общаться с детьми. Однако сближение проходило очень тяжело. Сын вырос, старые обиды вроде бы улеглись. Дочь жила с ним несколько месяцев. Однако формальное вежливое общение - это все, на что мог рассчитывать Михаил в конечном итоге. Его жизнь была детям не интересна. Их больше беспокоили личные проблемы. Разбитая любовь Лизы, работа Лёши. Переживаний хватало и без отца.
Спустя месяц по возвращении домой, он понял, что ему только казалось, будто бы он готов к исчезновению Алены. Обстановка в квартире была такой, как будто не жили здесь ни жена, ни дочь. Просто появился новый шкаф, который предстоит чем-то заполнить, а на белом пианино кукла в пачке балерины. И только на его рабочем столе завернутая в новое вафельное полотенце "Нечаянная радость" напоминала обо всем. О радости, которая пришла совершенно нечаянно в его дом, в его жизнь. На остатках, руинах,в одно мгновение выросло нечто теплое и светлое. И в одно мгновение погасло. Богородица совсем не жалела грешника, а словно резала по-живому своим тревожным взглядом.
На душе было тошно, пусто. От этой пустоты он пребывал в агонии несколько дней. Михаил знал, что исправить можно все одним телефонным звонком. Но жене не звонил. Исправления нужны слишком глобальные. Театр больше не должен править им. Всему свой срок. Пора оставить это поприще и как бы ни было страшно снова сделать в своей судьбе виток. Что и говорить?! Повороты ему давались легче всего.
Он щелкнул зажигалкой и с удовольствием затянулся. Снежинки кружились, напоминая о теплых новогодних вечерах, сказках и чуде. Сизый дымок от сигареты стелился по холодному воздуху. Конечно, ему хотелось пышных проводов. Люди, работающие в театре, возможно и не подозревали, как много значили в жизни худрука. Михаил не мог не обернуться. Театр за его спиной продолжал жить как прежде. Актеры продолжали играть. Единственное, чего он добился своим уходом по-английски - изумленная физиономия директора в окне.
Сделав ещё одну затяжку, Михаил вытащил из кармана куртки телефон и набрал номер жены.
******
-Мальчик, - отрапортовал мужчина в зеленой пижаме с пышными седыми усами.
В небольшом затемненном кабинете было холодно. Алена невольно поежилась, когда врач снова заводил датчиком, размазывая ледяной гель по животу.
-Точно? - робко спросила женщина.
Он посмотрел на нее поверх очков в тонкой металлической оправе.
-Мамочка, да я на такой допотопной технике воды зелёные различаю, а вы меня про пол спрашиваете. Без сомнения! Я и не обязан вам об этом говорить. Ультразвуковое исследование проводится с целью определения наличия патологий плода, - механически бурчал врач.
-Давайте уже без патологий, - жалобно попросила Алена.
-Все нормально. Ребенок развивается в соответствии со сроком.
-Точно со сроком?
-Николаева! Мало того, что вы на учёт встаете после двадцатой недели, так ещё и будете сомневаться в моем профессионализме?! Что ж вы так, мамочка! Одевайтесь.
Мальчик. Ну вот, а ей хотелось девочку. Но будет мальчик. Кисть скользила по ткани, оставляя след в виде широко распахнутых карих глаз. Мальчик. Рядом на столе лежала ее старая медицинская карточка, пухлая и хорошо потрёпанная. Она специально не взяла ее в поликлинику. Ей нужно было свежее мнение. И почему-то не было никаких сомнений, что усатый дед в очках не ошибался. У нее мальчик, который не имеет отношения к Димке. А Михаил… что Михаил… так же показал себя во всей красе. Даже ни разу ей не позвонил. Но сейчас не об этом. Денег едва хватало. Намечен еще один заказ. Что дальше? Нужно что-то думать. Получится ли найти работу в ее-то положении? Женщина тяжело вздохнула.
Вдруг тихо заурчал телефон в сумке. Она не поверила своим глазам, когда увидела до боли знакомые цифры на экране.
-Как ты? - металлическим голосом спросил муж.
-Хорошо. А ты?
-Не жалуюсь. Где ты?
-В Медном, - после непродолжительной паузы ответила Алена.
Мужчина хмыкнул.
-Далеко забралась. Тебе что-нибудь нужно?
-Нет. А тебе?
-Надо подумать.
Повисло молчание.
-Был рад тебя слышать, - мягко закончил разговор Михаил.
Алена грустно усмехнулась и нажала отбой.
В квартире было уютно, хоть и пусто. Мебели было мало, комнат много. Пользовалась она только гостиной с огромным круглым столом и стареньким диванчиком, на котором кстати неплохо высыпалась. Скоро придет Вера, они снова будут пить чай на маленькой кухне. Может, она что-нибудь подскажет с работой. Алена снова взяла в руки кисть и включила настольную лампу. Слишком мало света пропускали кружевные занавески от пасмурного неба. Спустя пару минут она уронила кисть на стол и мечтательно посмотрела в счастливые карие глаза. В голове звучал голос мужа. Холодный, далекий, всё-таки родной.