Краешком глаза Пашка увидел, как трое вскарабкались на крышу, прячась за карнизы. Откуда взялись эти трое здесь, на господской стороне, никто не знал, но это были друзья, и они пришли на помощь тому, кто был в опасности. Люди, к которым раньше Пашка испытывал безмерную привязанность, теперь были на его стороне. Услышав, что одна стрела впилась в крышу и с неотвратимостью пущенного арбалета трещит над головой второй, Пашка успокоился. Случилось неизбежное, в этом случае стрела не достанется ему. Вместо того чтобы отойти в сторону, он, наоборот, влез на самую крышу, где среди камней и мусора мелькали какие-то человеческие тени.
— Эй, на крыше! — закричал Пашка. — Прыгайте с проклятого места, надо мной всадники скачут!
Ему показалось, что он крикнул очень громко, потому что его услышал издалека и сам барон Арман де Рекэн и некоторые из его гостей. Прыгнул барон. За ним — трое его слуг. Пашка, не раздумывая, прыгнул следом, благо до земли было недалеко. От удара о землю перехватило дыхание, он зажег свой фонарик, и тут же стрелы полетели к нему со всех сторон.
— Огонь! Никого не подпускайте к дому! Ни единой стрелы! Огонь!
— Вызываю тебя, убийца! Я всех своих людей на тебя поставлю, только чтобы ты сдох!
Услышав эти слова, Пролетарий без колебаний схватил кинжал, висевший на поясе, и метнул его в темноту. На этот раз метнул не Пашка — кинжал выбил из его рук фонарь. Снова мелькнула тень — серая, словно из иного мира. Сверкнула молния, и в свете молнии Пашка узнал медведя… Это был не чей-нибудь медведь, а его, Пашкина, медведь! Они вцепились друг другу в шерсть и страшно взвыли. На помощь хозяину бросились слуги. Раздался треск, треск и чей-то крик.