Только и фашисты все погибли. Вся дивизия «Мертвая голова». Вот и все. — Как все? — удивился Андрюша. — А как же пушка и медведь? — Пушку оставили как память о Полуехтове. Можете поглядеть, она в деревьях стоит на площади. И постановили, чтобы медведь с тех пор каждое утро приходил и стрелял в честь подвига майора. Но это не сказка, а уже в самом деле. — Как слабо здесь поставлено преподавание истории, — сказала Элла. — Мифотворчество, — сказал Вениамин. — Современное мифотворчество. Майоры, фашисты… — Что же я, не понимаю, что мифотворчество? — обиделся вдруг мальчик. — Я не хуже вас знаю, что фашистов здесь не было. Разве это что[1]нибудь значит? — К сожалению, ничего не значит, Коля, — согласилась Элла Степановна. Спасибо тебе за интересный рассказ. — Пожалуйста, — успокоился Коля. — Я пойду. У меня дел много. Он достал из-под лавки большую спортивную сумку с надписью «Олимпиада-80», перекинул ее через плечо, от дверей сказал: — Обедать если будете, то к двенадцати тридцати как штык. Андрюша сменил кассету. — Чепуха, — сказал он. — Ребенок нас разыграл. — Это не так и важно, — сказал Вениамин. — Зато мы присутствуем при рождении фольклора. — Меня волнует другое, — сказал Андрюша. — Пушка существует, а медведь из нее стреляет. И это не легенда. — Нет, не легенда, — согласился Веня. — Помочь тебе джинсы зашивать? — Зачем? Лишняя дырка им не помешает. Дверь скрипнула, возник Эдуард. — Доброе утро, — сказал он радостно. — Должен вам сообщить, что Мишка в полной безопасности. Я промыл ему раны. С риском для жизни. Вы слышали, Элла Степановна, о событиях сегодняшнего утра? — Слышала, — сказала Элла. — Простите нас. — Я тому Мишке не доверяю, — сказал Эдуард. — Это зверь большой хитрости и коварства. У него взгляд преступника. — Но все-таки из пушки стреляет, — сказал Андрюша. — Элементарная, простите, дрессировка. Я сам видел, как зайцы в цирке стреляют.