Мама часто повторяла, что до тридцати трех лет я могу делать, что хочу, а в тридцать три с меня спросят. С ней самой в этом возрасте случилась страшная авария. Мама, скорее всего, окажется права, и потому я с нетерпением жду следующего дня рождения и того, что последует (должно) за ним. Так получилось, я знаю, что это будет и думаю, вы этому очень удивитесь.
Бывают озарения, когда весь мусор в голове мгновенно исчезает, сознание схлопывается в точку, и наступает блаженная ясность и спокойствие. Ты понимаешь наконец, что должен сделать. Жизнь тогда становится, как хорошее кино. Ты уже видел его много раз, но всегда не прочь посмотреть еще. Или подарок, про который ты знаешь, где его спрятали родители (конечно, в шкафу), уже лазил и проверял, тот он или нет (конечно, тот), но все равно очень ждешь его и мечтаешь о нем.
Сейчас я чувствую себя, как в аэропорту. Я стою с чемоданами на траволаторе и вижу его конец. Я никуда не спешу. Скоро объявят посадку, и мы полетим. Мне все ясно, мне все теперь абсолютно ясно. Я счастлив, потому что готов и потому что знаю и не сомневаюсь.
Боже мой, Игорь, кем ты себя возомнил? Так нельзя. Скажете. Но ведь только так и можно, и нужно. В этом секрет. Я соблюдаю простой в запоминании принцип: слово – дело – тело. Дух, Отец, Сын. В общем, все то самое главное, что показало нам распятие. Наверное, я хороший христианин.
Вот почему сейчас как никогда размышляю о красоте, о любви, о неотвратимой и обязательной смерти всего этого, о женщине, об искусстве, значительно превосходящем силу танков, компьютеров и ракет, чего солдат, спортсмен и мужик в кресле президента понять никогда не сможет. Ну так мы это покажем. Мы попытаемся спасти друг друга.
В детстве у меня было ружье-двустволка, в котором вместо патронов были пробки на веревочке. Я очень любил смотреть фильмы с маньяками. Сидел перед телевизором и стрелял в плохих дядей, когда они преследовали жертву. Намного позднее, уже будучи взрослым, я понял, что мы не можем никого спасти, мы все, на самом деле, ходим с игрушечными ружьями, однако в самой этой невозможности заключен огромный смысл. Нас самих спасает только случай. Ну и один раз это был богочеловек.
Или так. Кого-то, например, мы думаем, что спасаем, а на самом деле – убиваем. Это было в Крыму. Родители нашли слетка ласточки и как знатоку всего живого отдали его мне. Прочитав в интернете об особенностях кормления, я сварил яйцо, потом взял желток, раскрошил и развел его в воде. Пипетки не было. Вместо нее я нашел шприц, и попытался накормить слетка из него. В итоге я сделал так, что птенец захлебнулся. Хорошо помню момент его смерти, как он начал заваливаться на правый бок, прикрывая глаза. Был ли он той самой красотой, которая должна спасти мир, или же это красота погубила его, качества, которые мы считаем положительными? Плохо я поступил или хорошо, виноват или нет? Я думаю об этом до сих пор. И почему мир гибнет, но красота не спешит на помощь ему?
Игорь ДУАРДОВИЧ