На днях исполнилось сто лет со дня рождения знаменитого польского писателя, публициста и философа. Мы решили потратить время и разобраться в том, во что верил этот человек — специально для всех, кому лень перелопачивать толстенный пласт текстов, который пан Станислав после себя оставил.
Дисклеймер: дальше будет много непонятных без специального образования слов, которые мы, тем не менее, будем по ходу дела разжевывать и тем немножко расширять вам кругозор.
Постпозитивистский натурализм
Польский литературный критик и историк литературы Малгожата Шпаковска в одной из статей определила Станислава Лема как «позднего наследника постпозитивистского натурализма».
Что сей жутковатый набор слов значит, если перевести его на общедоступный язык?
Философский натурализм* — это такая очень старая (впервые встречается у древнеиндийских ребят школы локаята в V в. до н. э.) точка зрения, в рамках которой считается, что всё на свете (может и) должно объясняться законами природы.
*Не путайте, пожалуйста, с натурализмом в литературе. Сходство, как говорится, случайно.
То, что мы по-обывательски называем «научным мировоззрением», философы на своем жаргоне определяют как «натурализм». В современном варианте речь чаще идёт об убеждении, что всё в мире можно так или иначе познать средствами науки.
Такая точка зрения является основной для традиции философского позитивизма (основоположник француз Огюст Конт), в рамках классической версии которой всё, что лежит за пределами возможностей познания наукой презрительно ругают «метафизикой» и отказываются рассматривать вообще.
Можно также сказать, что подавляющая часть ученых-естественников — это такие стихийные философы-позитивисты. Так что здесь точку зрения Станислава Лема пока что никак не назовешь редкой или необычной.
Постпозитивисты — это ряд неклассических философов-позитивистов XX века, которые доработали старый позитивизм Конта в сторону более расширенного понимания научного познания и его методов. Как именно они это сделали, мы расскажем дальше.
Философия науки: Рассел, Поппер и Лакатос
Лем в своих работах часто цитирует таких философов-постпозитивистов как Бертран Рассел и Карл Поппер. Эти ребята каждый по своему повлияли на то, как философы сегодня воспринимают методы науки.
Рассел известен как историк философии, математик и специалист по логике. А ещё — тем, что активно внедрял методы логики в философское мышление.
Он пытался понять, каким образом можно красиво «поженить» между собой данные, которые ученым даёт опыт (органы чувств, научные приборы и данные экспериментов) с теми выводами, к которым можно придти методом отвлеченного абстрактного, но зато крайне строгого (как в математике) размышления. И пришёл к выводу что именно логика в нахождении «общего знаменателя» между первым и вторым играет ключевое значение. «Картина мира», по мнению Рассела (и он тут сходится с философом Людвигом Витгенштейном), есть совокупность логических высказываний. Собственно даже направление это назвали логическим позитивизмом не просто так.
Карл Поппер известен несколькими вещами, но главное, что приходит в голову, когда вспоминают это имя — так называемый «критерий Поппера». Австро-британский философ в своей работе 1935 года «Логика и рост научного знания» очень красиво решил проблему отделения науки от лженауки.
Он предложил способ, пользуясь которым можно отделить то, что является наукой от того, что науке подражает, науку убедительно имитирует, однако наукой при этом не является (Поппер в качестве примеров разбирал психологические теории Зигмунда Фрейда и его учеников).
Как работает критерий понять не очень сложно. Сейчас мы вам всё объясним.
Итак, для начала берем некое утверждение. Для примера: «Земля круглая» или «воспринимаемый мной мир — это Матрица». Затем задаетесь простым вопросом: а реально ли придумать какой-нибудь опыт, по результатам которого можно будет точно сказать, что данное утверждение не верно? **
Эксперимент этот может быть мыслительным, может быть очень дорогим или даже пока вовсе технически не реализуемым (обычное дело у теоретических физиков / астрофизиков). Однако сам факт, что в принципе возможен эксперимент, который исследуемое на вшивость утверждение опровергнет — это сильный довод за то, что здесь мы имеем дело никак не со лженаукой.
**Именно поэтому у философов критерий Поппера называется фальсификационизмом («наука это то, что в принципе можно опровергнуть»), чтобы не путать его с более старым подходом («наука это то, что можно доказать»), который сегодня называют «верификационизм».
Чтобы закрепить, вернемся к нашим двум примерам.
С круглой Землёй-то всё обстоит довольно просто.
Опыт №1: залезаете повыше и в подзорную трубу смотрите на то, как постепенно исчезает за морским горизонтом корабль: сначала корпус, потом паруса, потом флаги на верхушке мачт. Метод старый, описан ещё в античности (да-да, древние греки уже были в курсе насчет формы Земли и даже её примерных размеров).
Если этого плоскоземельцу покажется мало, смело суйте ему под нос опыт №2: снаряжаете кругосветную экспедицию, которая обходит Землю и возвращается в ту же точку, откуда стартовала. То есть двигаясь на запад, она приходит к порту отправления с востока.
Если же и этого мало, то вот опыт №3: отправляете в верхние слои атмосферы ракету (бюджетный вариант: стратостат) с видеокамерой и наблюдаете как постепенно видимая часть Земли из иллюзорно плоской делается все более изогнутой, а потом и совсем круглой. Нет, не компьютерная графика.
С «Матрицей» же дело обстоит гораздо сложнее.
На любой ваш довод сторонник гипотезы, что окружающий мир — это иллюзия, галлюцинация или сон (таких парней называют «субъективными идеалистами», а самых упоротых радикальных — «солипсистами») будет повторять одну-единственную фразу: «Данные органов чувств могут меня обманывать или быть искусственно подделанными».
И, кстати, по своему он будет прав.
Так что гипотеза Матрицы выглядит принципиально неопровержимой, а значит — не соответствующей критерию Поппера и потому ненаучной.
Движемся дальше. Станислав Лем в вопросах философии науки относился к школе учеников и критиков Карла Поппера. Таких, например, как очень уважаемый венгр Имре (ударение на «и») Лакатос (ударение на второе «а»). Этот мыслитель развил идеи учителя, но заодно немножечко с ним и поспорил.
Лакатос считал, что главным критерием научности гипотезы является её предсказательная сила. Если учёный выдвинул некое предположение, то пусть поразмыслит, а какими должны быть факты в реальном мире, которые можно обнаружить, и которые будут объясняться лучше всего именно его гипотезой.
Например, у ряда физиков-теоретиков долго теплились сомнения насчёт правдивости научной картины мира, которая построена на теории относительности Эйнштейна + квантовой физике.
Вот только в рамках этой картины мира описано «на кончике пера» (постулировано) существование множества элементарных частиц, которые на протяжении второй половины XX века одна за другой были открыты. Последним в этом списке числился бозон Хиггса (предсказан в 1965 году), который к щенячьему восторгу физиков открыли-таки в 2012 году.
Нравится или нет, но Эйнштейн строго по Имре Лакатосу в очередной раз оказался прав. И Станиславу Лему, проживи он всего на шесть лет дольше, это бы понравилось.
Философская антропология: мизантропический гуманизм
От эмпиреев философии науки давайте спустимся в сферу более понятную и близкую обывателю. Область философии, которая обращена на человека, называется «философская антропология». Здесь Лем тоже имел некоторые предпочтения.
Верования Лема в отношении людей исследователь творчества великого поляка публицист Войцех Орлински описывает как... «человеконенавистнический (мизантропический) гуманизм».
С одной стороны именно человек находится в центре интересов Лема (то есть он по определению — философ-гуманист). Однако при всем том писатель не слишком-то высоко ценит это существо, воспринимая человечество как случайный продукт эволюции.
Человек описан у Лема как несовершенный биологический вид, который порабощен разрушительными атавистическими инстинктами.
Ну тут вы и сами в курсе: тяга к решению проблем насилием, войны, зависимости, когнитивные искажения... Очевидно, что человек очень далек от совершенства. И именно этой теме посвящена немалая доля художественных и философских текстов польского фантаста.
Метафизика: атеист или агностик?
Тут всё просто. Лем утверждал, что не знает, существует ли бог. Такая позиция называется агностицизмом и формально отличается от атеизма. Возможно, впрочем, что писатель был-таки полновесным безбожником, но по обыкновению немножко фрондировал против официального государственного атеизма.
Социальная философия: критик и диссидент
Если почитать работы Лема, то в отношении общественной мысли у него найдется весьма много критических текстов. С одной стороны писатель ругал западное общество потребления, а американскую научную фантастику уничижительно определил как «мусорно-коммерческую», ориентированную на зарабатывание денег вместо поиска новых литературных форм***. Кстати, за этот демарш его поперли из SFWA — американской ассоциации писателей-фантастов, где Лем был единственным иностранцем да еще и с правом голоса.
***Из всех западных фантастов Лем уважительно отзывался лишь о Филиппе Дике, который в ответ поляка ненавидел и даже как-то написал на него донос в ФБР. В нём он утверждал, что за Лема фантастику пишет коллектив советских писателей-диверсантов, которые спят и видят как бы взять под контроль общественное мнение на Западе и подорвать американские ценности. Кстати, про Филипа Дика, его творчество и душевное равновесие у нас есть познавательная статья.
А с другой стороны Лем на некоторое время эмигрировал на Запад в знак протеста против подавления польскими властями местных диссидентов. Писатель критично относился к реалиям социалистического лагеря и ругал за тоталитаризм. В позднем СССР, впрочем, политическая фронда уже вошла в моду, так что Лема в нашей стране всё равно любили.
Философия языка и литературы: антиструктурализм
В одной из своих статей по философии языка Лем критиковал такие направления как структурализм и семиотика за их стремление анализировать литературное произведение само по себе, игнорируя контекст его прочтения читателем.
Футурология
Кроме всего сказанного Лем широко отметился на ниве футурологии. Однако о его (и других писателей-фантастов) удачных предсказаниях мы уже сделали отдельную статью.
Если по верхам, то польский мыслитель предсказал электронные книги, аудиокниги и что-то напоминающее знакомый нам Интернет. В последнем случае он был не одинок, объединять компьютеры в сеть и пользоваться поисковиками предлагал много кто из фантастов. Однако Лем точно сделал это одним из первых, ещё в 50-е годы.
Если вам понравилось, то поставьте лайк и подпишитесь на наш канал, чтобы получать больше материалов на близкие темы в свою Яндекс-ленту.
