Печь простаивает, говорю гомункулу. Прохор не слышит меня. Он нашёл в Интернете какой-то журнал для алхимиков. Оказывается, алхимия когда-то была обычным делом, говорит. Спрашиваю у него, вытирая пыль в печи: почему же сейчас никто алхимией не занимается? Мы занимаемся, отвечает. Я ему о настоящем моменте, почему печь простаивает, и никто не пытается не просто золото получить, а даже испортить с трудом добытые ингредиенты, а он мне об истории алхимии.
Некоторых зря читать научили. Раз, говорит Прохор, есть журнал, значит, есть кому его читать, значит, должно быть полно алхимиков. Сайт запилим, говорит, будем единомышленников искать и на рекламе зарабатывать, вот и золото добудем. Где он этих словечек понабрался. Подозреваю, что скоро услышу про первую строчку кода. Зарабатывать на рекламе, конечно, хорошо, но настоящие алхимики добывают золото деланьем, напоминаю ему. Не слышит, журнал рассматривает, показывает мне картинки. Волк — это сера, объясняет гомункул. В алхимии всё закодировано. Непосвященный не поймёт. Изображение волка и солнца — союз серы и золота. Интересуюсь: а по-человечьи сказать нельзя, сульфат золота, например? Сейчас так и говорят, вздохнул гомункул, — и никто не хочет напрямую получить золото из меди. Наверное, не может, намекаю. Что-то у них на этих картинках волк с гривой, на льва похож, говорю, не поймешь, кто это, узнать можно только солнце. Сидим с гомункулом у компа, смотрим картинки алхимические из журнала.
Раньше волки были большие, говорит гомункул. И сейчас не маленькие, отвечаю, но понимаю, что он не совсем о волках, — о жеводанском звере, о вервольфах. Такие беседы хорошо вести, глядя на огонь, но у нас нет камина. Зато камин был у тех двух парней, Умника и Забияки, которые нам как-то привиделись. Сдаётся мне, что это страшная, кровавая история о двух алхимиках из средневековья. Что это ты за матрас в печь постелил? — вдруг спрашивает гомункул. Надо же, заметил всё-таки. Я подумал, если печью никто не пользуется, то я могу подогревать её градусов до тридцати и спать в ней, объясняю. А если бы я включил печь, когда бы ты там дрыхнул? — ужасается гомункул. Ну, говорю, я на всякий случай хвост снаружи оставил бы, хвост у меня рыжий, таким хвостом поезд остановить можно. Прохор испугался, забегал по комнате. Да не собирался я спать в муфельной печи, учитывая рассеянность хозяйки и гомункула, они бы и хвост заправили, и дверцу закрыли, и печь включили. Гениев, если судить по рассеянности, полный дом, а КПД от них нулевой. Забегал, забегал, гомункул, бросил свой журнал. Матрас из печи вытаскивает, колбу ставит. Жаль, этот приём с матрасом в печи одноразовый. Второй раз не прокатит, придётся придумывать что-нибудь новенькое, чтобы его расшевелить. Журнальчик-то интересный, рассмотрел я, пока Прохор спасал меня от печи, или печь от меня, или матрас от меня и печи. Волк грызет солнце на картинке. Как понимать: медь съедает золото?