Надо было осмотреться. Очень внимательно осмотреться. Ведь предстоял граничащий с безумием смертельно опасный шаг — высунуть нос из норки. Да, да, вы не ослышались: пока только нос. Затем предстояло осмотреться еще более тщательно: несколько раз, на всякий случай, втягивая его под защиту тесного родного лаза.
Мышка Лина была очень осторожна: шагу не могла ступить, не раздергав дыхание сквозняков на отдельные звуки и запахи, с определением принадлежности каждого. Если находились незнакомые, это было поводом забиться в свое убежище поглубже и отложить вылазку на потом, и еще на потом: в общем, сложновато было Лине выбраться из норки.
А выбраться было надо: мышку Лину постоянно тревожили яркие сны. И ладно бы грезилась ей гора золотистого зерна, или душистый запах сыра вплетался в её видения, заставляя лапки шевелиться, а хвостик возбужденно подергиваться. Или, наконец, жутчайший из возможных мышиных кошмаров: о подстерегающей за ближайшим углом серой тени с зелеными глазами и острыми крючьями когтей. Но тут такое дело — сны были ну очень странные. В них она ощущала себя большой, ходила на двух задних лапах, передними делала вообще много непонятных вещей. Большую часть этих видений Лина не смогла бы даже рассказать, если бы было кому. По той простой причине, что не было в её маленькой голове подходящего понимания. Смутно догадывалась она, что сны эти не про мышиную жизнь. Тревожили они её, но вместе с тем подталкивали к таким рискованным мероприятиям, как всё более частые вылазки наружу.
В этот раз Лина решила собраться с духом и пройти чуть дальше, чем обычно. Выход из её норки находился, по удачному стечению обстоятельств, рядом с огромной бочкой, в которой хранился овёс. На полу, рядом с бочкой, всегда можно было, не отходя далеко от безопасности жилища, поживиться отдельными зернышками: немного, но на жизнь хватало. Но сны сделали свое дело: мышка Лина почуяла в своей груди дух авантюризма и решила расширить охотничьи угодья.
Тщательно исследовав носом и ушами прилегающее пространство, она, решив, что опасность не такая уж и опасная, покинула норку и, быстро перебирая маленькими лапками, посеменила в обход родной бочки — впереди открывался целый мир.
Поначалу, с максимальным напряжением сканируя пространство всеми возможными способами, Лина медленно продвигалась вперед: каждый шаг казался последним и невероятно трудным. Убеждаясь в том, что ничего смертельного не происходит, Лина всё больше расслаблялась. И вот, прилично удалившись от бочки с овсом, перестала настороженно озираться по сторонам, пронзая бусинками внимательных глаз каждую тень и чутко водя ушами. Её внимание привлекла излучающая свет линия над самым полом прямо по курсу движения. Она сосредоточилась вниманием на этой полосе и побежала, стремясь разузнать, что же это такое.
Справа, стремительным клочком тьмы, мелькнуло, оглушающе скрежеща по доскам пола. Краем глаза успев выхватить лишь влажных блеск устрашающих клыков, под леденящий мышиное сердце утробный вой, Лина, не успевая осознать, что происходит, отметила только, как рывком надвинулась и увеличилась в размерах привлекшая её внимание полоса света. Следом мелькнуло понимание, что это её ноги так головокружительно съели пространство и что полоса света, это щель под дверью.
Лина проскочила в неё, зажмурилась от резкого перепада освещения и замерла. Сзади в дверь громко брякнуло и раздался разочарованный взвизг, переходящий в низкое горловое ворчание. Затем всё стихло. Лина вся трепетала, как паутинка на ветру. Её придавило к полу мыслью, что она ничего не успела обнюхать и обслушать здесь, прежде чем выскочить, и сейчас её съедят.
«Уж лучше бы там съели», — мелькнуло совсем уж странное в сознании.
Время шло. Никто не пытался её сожрать или хотя бы прикоснуться. Неподалеку слышалось пофыркивание и легкий перестук с позвякиванием: вполне умиротворяющие звуки. Не привычные, но интуитивный страх не зовущие. Убедившись в способности своих ног при реальной опасности эффективно убегать независимо от намерений хозяйки, мышка Лина решила доверится их чутью — не бегут, значит всё хорошо.
Сначала она открыла один глаз: так смотреть на существо, стоящее поодаль и пофыркивающее, было неудобно — оно оказалось огромным. Тогда Лина открыла оба глаза и усиленно зашевелила вдобавок носом: оглушительно пахло овсом. Этот запах сытости ещё больше ослабил напряжение, и мышка уже спокойно и с интересом стала рассматривать незнакомца.
Откуда-то она знала, что это конь: первый раз от норки так далеко отошла, а вот смотрит и мысль — о, конь. Он был большим. Длинные ноги заканчивались не как у Лины пальчиками с коготками, а чем-то твердым и стукающим по полу, огромное тело и очень странный хвост. «И как с этим залезть куда-нибудь? — недоуменно подумала она. — Пальцев, как у меня ловких, нет, хвост вообще бесполезный какой-то: в норе зацепится, ни за что не схватишься».
Тут конь резко махнула этим самым, бесполезны, и нечто жужжащее упало с его тела на пол и затихло.
«Ого! — удивилась Лина и тут же, забыв о своей критике, — Вот бы мне такой хвост. Как дала бы, и пришлепнула этого, с зубами». И аж передернулась вся от неприятных воспоминаний.
Решила подбежать поближе: страх не спешил возвращаться. Наоборот, Лина почувствовала себя удивительно свободной: никаких долгих просчетов — захотела посмотреть, пошла и сделала. Она, восхищаясь своей смелостью, подбежала к незнакомцу, несколько раз шмыгнула под возвышающимся брюхом и сделала сложную петлю вокруг его ног.
— Осторожнее. Ты очень быстрая и иногда выпадаешь из поля моего зрения. Я могу тебя случайно раздавить, — послышался добродушный голос сверху.
Лина подняла голову: незнакомец, изогнув шею, смотрел на неё.
— Я Лина, мышка, — неожиданно для самой себя представилась она. — А ты кто?
— Я конь, — раздался ожидаемый ответ — Зовут меня Альканзар.
Альканзар переступил с ног на ногу: опять раздалось то самое позвякивание. Лина только сейчас обратила внимание, что жеребец опутан какими-то черными штуками, которые хвостами тянулись к стенам стойла.
— А что это у тебя такое? Бренчащее, — полюбопытствовала мышка.
— А, это цепи заговоренные: Злая Колдунья заковала, чтоб удержать. Вот, хорошо своё дело делают, — и конь неожиданно рванулся всем телом — цепи загудели, натянувшись, но, как и было сказано, выстояли.
Лина отскочила: рывок коня испугал её. Но больший отголосок страха внутри всколыхнули слова про Злую Колдунью — будто неожиданное узнавание.
— Ты чего? Предупреждать надо! — возмутилась она. — У меня и так стресс из-за этого зубастого.
— Прости, накатило что-то: давно уж на цепях этих. Порвать бы их, да какая сила с такого овса?! — горько сказал Альканзар.
— На запах очень даже ничего: я сама такой ем. Наверное, как раз из той бочки, рядом с норкой моей, — сказала Лина и горько вздохнула: в родную жилище, судя по всему, вернуться возможности уже не было.
— Да, в целом хороший. Если просто поесть, чтобы с голоду не умереть. А вот с целью Силу обрести… тут другой овес нужен — золотой! —в голосе коня явно проглянул оттенок несбыточного желания.
— Золотой? Интересно, первый раз о таком слышу, — озадачилась мышка.
Альканзар оценивающе посмотрел на неё.
— Слушай, ты же маленькая, везде прошмыгнуть можешь. У Злой Колдуньи где-то должен быть этот овес. Она не зря меня здесь держит: придумывает, как Силой моей воспользоваться и не упустить. А как надумает способ, тут я и пропал: совсем не вырвусь, хоть с золотым овсом, хоть без. А мне бы хоть жменю малую, чтобы цепи порвать да на волю вырваться, а там уж я поля знаю, где растёт он — обратно не возьмёт.
Лина задумалась: конь ей понравился, да и самой интересно было бы такое чудо увидеть, а может и на зубок попробовать. От этой мысли сладко заныло внутри. Но страшно же ж! Вот только от норки в первый раз отошла, а тут снова в неведомые дали. «Опять же, обратно вернуться страшно: наверняка ждет зубастый. Раз уж сюда попала, может и впрямь дальше чутка прошмыгнуть. Ноги у меня оказались прям очень быстрые, сбегу если что», — пробирались к конечному решению её мысли.
Вслух сказала:
— Хорошо, я попробую.
— Тогда слушай: как из ворот конюшни выйдешь, так через двор дом будет. В нем колдунья и живет. Если золотой овёс есть у нее, то точно в доме хранит, с другими ценными вещами, — объяснил Альканзар. — Если найдешь, придётся несколько раз сбегать, чтобы горсточку натаскать: зараз не управишься, маленькая ты.
— Поняла. Ну, я тогда побежала, пока страх не вернулся, — проговорила Лина и направилась в сторону выхода из конюшни.
«Страх страхом, а оглядеться все же не помешает», —аккуратно выдвинула она нос из-под ворот. Осторожность оказалась не лишней: во дворе бродило огромное лохматое чудище черного цвета. Вывалив красный язычище и сверкая клыками в две трети Лины длинной. «Ну, этому я вообще на зубок», — подумала она, но спокойно, сразу прикидывая, как ловчее пробраться мимо.
Напрямик через двор, конечно, не побежала: по стеночке, от щепочки к щепочке, от камушка к камушку, добралась благополучно до крыльца. Лохматое чудище только тогда настороженно носом воздух втянуло и, вроде как, рычать надумало, но Лина уже в дверь приоткрытую шмыгнула и дух перевела: сердце бешено билось о ребрышки, но послевкусие от проделанного было замечательным. «Ну что?! Съел?! Поди заметь скользящую в тени Лину! — звенел внутри восторг. — Точно, так и буду называть себя — Скользящая в тени!»
Наполненная чувством успеха, она внимательно окинула своими зоркими глазами раскинувшуюся перед ней картину. В жилище Злой Колдуньи было сумрачно: затянутое паутиной оконце света почти не давало, только огонь очага разгонял темноту по углам, да ещё в дальнем углу мерцал легкий золотистый отблеск. Что его излучало, от двери видно не было. Среди подвешенных к балкам гирлянд различных трав, Лине сразу бросился в глаза пучок связанных хвостами сушеных мышей: восторг внутри сразу поутих, стало тревожно, и она забилась в первую подвернувшуюся щель. Оттуда продолжила наблюдение, твердя себе как заведенная: «Я скользящая в тени. Я ничего не боюсь».
Злая Колдунья стояла, склонившись над закопчённым котлом, в котором булькало и шумело. Отблески огня делали её хищное лицо, с нависающим носом и седыми космами, совсем уж устрашающей маской, изрытой глубокими шрамами морщин. Лина, с леденящим нутро ужасом, увидела, как колдунья, сорвав одну мышь из пучка, отхватила одним движением жёлтых звериных зубов ей голову, задумчиво пожевала, сплюнула в котел и бросила туда-же всю тушку, сварливо ворча:
— Никчемные пустышки… толку чуть, мороки больше. У-у-у-у, мерзавка, обхитрила, объегорила.
Колдунья вдруг резко подняла лицо чуть ли не к потолку и шумно втянула воздух. Затем, непрестанно принюхиваясь так, что её крючковатый нос шевелился, как живой, повела головой вокруг, словно выцеливая пойманный запах:
— Что это? Будто бегляночка моя рядом? Бегля-я-я-ночка-а-а! Выходь, ежели так! Никак зелье без тебя не ладится, — не переставая раздувать ноздри, заскрипела колдунья.
Лина от страху почти увидела, как этот ужасный нос находит ее. Она со всей силы вжалась в свое временное убежище и как заклинание повторяла: «Я скользящая в тени. Меня не видно».
После, как ей показалось, вечности вынюхивания, колдунья, задумчиво потянув воздух еще раз, буркнула:
— Почудилось. А жаль. Ну ни че, ишо притащит её Катши, никуда не денется. — И к котлу вниманием вернулась.
Наконец потянулась, громко хрустнув спиной и проворчала:
— Ну что, пора злобушке моей и на лежаночке понежиться, — и в дальний угол поковыляла — к застеленному волчьими шкурами ложу — напевая под нос, — сколько я сгубила, сколько загубила… — Зевнув на последнем слоге, немного поворочавшись, засопела, всё больше начиная всхрапывать.
Лина только сейчас заметила, как вся судорожно замерла, почти забыв дышать. Выдохнула, почувствовав, как напряжение отпускает её: «Уф, жуть какая. Повезло так повезло».
Переведя дух, она начала шустро перемещаться, перебегая от веника к табурету, от табурета к лавке. Проскочив мимо очага и зловещего котла, что казалось булькал по её душу, она добралась до намеченного угла: в углу стоял большой окованный железом сундук, а на нем берестяной туес, из которого-то и исходило тёплое жёлтое мерцание. Рядом с туесом был небрежно кинут ворох девичьих расшитых рубах, что облегчило задачу вскарабкаться, приблизившись к цели.
Цепляясь ловкими лапками за кружева узоров, Лина поднялась к берестяному коробу, а затем и на сам его край взобралась, благо плетение позволяло сделать это легко. Перевесившись внутрь, она окунула мордочку в теплое свечение, исходящее из туеса: оно исходило от наполнявшего его овса. Судя по всему — того самый, золотого: каждое зернышко горело своим внутренним огоньком. А вкупе представляло завораживающее зрелище чего-то прекрасного. Вызывало в сознании Лины видения, понятные ей не по значению, как те сны, но по сути: про сытость, радость и счастье. Она спрыгнула в эту россыпь благодати: зернышки мягко поддались под её лапками, мелодично шурша.
Лина помнила, что надо спешить и что весь путь придется проделать не один раз, а сколько будет спать Злая Колдунья не известно, но… она не могла вот так взять и сразу убежать в темноту и опасность из этой рассыпанной вокруг благоухающей и греющей своим светом радости. Хотелось побыть здесь еще, да и что уж скрывать — попробовать эту, наверняка вкуснотищу, на зуб.
Она взяла передними лапками одно крупное, с налитыми жёлтыми бочками, зерно и, зажмурившись в предвкушении, впилась в него зубами: рот её наполнил чудесный вкус. Лина глотнула и в животе у загорелся теплый комочек. Хотела уж было взять еще одно и начать свой нелегкий труд в помощи коню, но почувствовала странное: тепло внутри вдруг вспыхнуло, затопив огнём всё её тельце, глаза словно ослепли от этой вспышки — всё побелело вокруг, а жар, заполнив Лину, устремился во все стороны дальше. И она почувствовала, как вслед за ним становится больше. Вдруг мир под перевернулся и полетел кубарем: что-то загремело, опрокинувшись.
Первое что она увидела, когда зрение вернулось — лежащий на боку туес с частично рассыпавшимся светящимися огоньками волшебным зерном. Он уменьшился. Следующее, что поняла Лина, что это не туес уменьшился и что весь грохот от неё и сейчас начнётся.
А потом случилось многое. Во-первых, оказалось, что хоть задние лапки и превратились в длинные красивые человеческие ноги, а передние — в тонкие руки с изящными пальцами, действовать в момент опасности без ведома хозяйки они не разучились. Лина обнаружила, что несется к выходу, держа в одной руке подхваченный с пола берестяной короб с остатками Золотого овса, а в другой лежащую сверху на сундуке рубаху. Сзади нёсся разъяренный визг ошалевшей от внезапно прерванного сна и столь наглого вторжения Злой Колдуньи:
— Мерзавка! Кровь выпью! Кишки вырву! Сожру, гадина!
Во-вторых, выскочив во двор, Лина поняла, что хоть и увеличилась, лохматое чудище снаружи стало все же не безобидным пушком, а здоровенным злющим кобелём, который уже мчал к ней, взрывая когтями землю и роняя пену с клыков.
Отчаянным прыжком прямо с крыльца она увернулась от первого броска пса, и, пока он справлялся со своей же инерцией, как испуганная лань стремглав долетела до ворот конюшни, заскочила в них и захлопнула за собой. С той стороны мощно ударило и утробно захрипело в припадке злого бешенства. «Никакого разнообразия», — подумала Лина, закладывая засов.
Повернулась, подскочила к коню и сунула ему под морду туес.
— Лина? — оторопело спросил Альканзар.
— Некогда объяснять, ешь скорее! — крикнула она и принялась лихорадочно натягивать на себя прихваченную с сундука рубаху: та оказалась неожиданно впору и вызывала смутное узнавание. Только сейчас, в эту секундную передышку, Лина до конца осознала, что превратилась в девушку. Не удивилась. Видимо, сидя в теле мышки, она ждала такого момента, но не могла связно понять этого мышиным умишком.
Альканзар в два жевка расправившись с парой оставшихся горстей волшебного зерна, на глазах налился мощью, фыркнул и, будто играючи, стряхнул с себя возмущенно зазвеневшие цепи: только звенья черными каплями брызнули.
Тем временем Лина, тревожно оглянувшись на заложенные ворота конюшни, увидела, что засов задрожал, зашевелился и как живой начал выползать из запорных скоб.
— Прыгай мне на спину! — закричал конь.
Только успела она, взлетев на него, прижаться лицом к гриве, как жеребец, дико заржав, прянул к воротам и ударил в них передними копытами: створки смело с петель и с оглушительным грохотом приложило о землю — аж пыль в стороны разнесло. Судя по неразборчивой визгливой брани, Злая Колдунья аккурат под них угодила, но не похоже было, что это её доконало.
Альканзар проскакал поверх упавших ворот и помчался в чистое поле. Лина напоследок обернулась и успела увидеть, как завал разлетается в стороны и с земли одним движением, словно её веревкой тянули, поднимается всклоченная Злая Колдунья. Девушка припала к шее коня и зашептала:
— Скачи миленький, скачи.
Альканзар, всё поняв, прибавил скорости. Некоторое время они мчались, слыша лишь свист ветра в ушах и громовые касания копыт с землей. Затем сзади послышался всё нарастающий вой мчащей по следу Злой Колдуньи: та неслась семимильными шагами, непрестанно издавая леденящий душу крик и протягивая вперёд костлявые руки с шишковатыми пальцами, заканчивающимися черными когтями, её седые космы развевались сзади, казалось заполонив весь небосвод.
— Наподдай ещё, миленький, все ближе она! — взмолилась сквозь свист ветра на ухо коню Лина.
Альканзар, хоть это казалось уже невозможным, прибавил.
— Долго так не продержусь! Похоже, она остатки зерна волшебного проглотила! — крикнул в свою очередь Альканзар. — Сейчас будет лес, за ним поле с Золотым Овсом! Остановиться не успеем, придется на ходу рвать! Сколько сможешь! Потом вдоль обрыва направо уйдем, чтоб Колдунья овес не увидела. Если успеем оторваться, дальше чистое поле! Надеюсь, того, что сорвешь, хватит Силы мне прибавить!
Дальше молча скакали, дыхание берегли. Вой Колдуньи становился всё ближе. Вот и лесок показался. Обогнув его, увидели меж двух полос деревьев небольшой пятачок излучавших золотистое сияние колосьев. Злая колдунья на время потерялась из виду.
— Приготовься! — крикнул Альканзар и направился в гущу колосьев, стремясь совершить через них как можно более длинную дугу.
Лина крепко сжала бока коня бедрами и, наклоняясь то с одной стороны, то с другой, принялась хватать и дергать колосья, складывая перед собой сорванные. Листья и стебли растения нещадно секли её пальцы и ладони: золотое свечение местами покрылось багрянцем крови, сочащей из оставленных порезов. Жеребец вырвался за край поля и вымелся из-за леса к обрыву.
Увидев их, Злая Колдунья завопила ещё громче и, не обратив внимание зачем они сворачивали за лесок, припустилась наперерез, стараясь отсечь их от дороги на равнину. Она была уже совсем близко: можно было разглядеть горящие злобой глаза, покрытые пеной губы и звериный оскал острых зубов.
Лина начала кормить коня окровавленными колосками: он сразу значительно прибавил ходу, но становилось всё яснее, что они не успеют. Слишком много времени потратили на петлю, или Колдунья, из виду их потеряв, еще ускорилась от злости.
Скормив Альканзару последний, совсем уж почти не светящийся желтым из-за покрывающего его багрянца, колосок, она вдруг ощутила, что словно сливается с конем в единое целое: это её ноги мчались в диком порыве, её легкие горели огнем, сжигающим без остатка входящий в них с хрипом воздух. И в тоже время была прекрасной наездницей с рвущимися по ветру волосами, припавшей к широкой спине мощного зверя, охваченная чувством возможности чем-то с ним поделиться: всё сильнее раскручивалось нечто звенящее внутри, готовясь вырваться.
И тут всё случилось. Злая Колдунья их настигла: не удалось вырваться в чистое поле, не хватило малости. Торжествующе зареготав, протянула она черные когти к девушке в светлой рубашке, сжавшейся на спине летящего стрелой коня. В этот миг Лина, до конца не осознавая, почему она это делает, но чувствуя — так надо, вскликнула всей своей слившейся с конем сутью:
— Прыгай!
Вслух прокричала или Силой, взвинченной новым познанием души, но Альканзар её услышал и, взорвавшись в одном порыве, бросил их в пропасть. Злая Колдунья растянулась в преследующем прыжке, тщась все же вонзить когти в девичью спину. Та, невольно закрыв глаза, ещё больше провалившись в буйство, творящееся у внутри. И тут оно вырвалось: Сила, зреющая в Лине, обрушилась в коня и выплеснулась из его спины двумя огромными белыми крыльями — их прыжок в бездну превратился в полет.
Девушка, оглянувшись, видела, как черные крючья на концах костлявых пальцев тянутся к ней сквозь замедлившееся время, тщась протолкнуться и убить. Но не дотянув буквально полпяди, начинают отдаляться вниз, увлекаемые падающим в пропасть телом Колдуньи: Лина еще успела рассмотреть вращающиеся от бешенства глаза, в которых уже начало сквозить понимание проигрыша, а потом время вернуло свой бег, и Злая Колдунья исчезла в тумане бездонного провала.
Альканзар повернул к Лине голову:
— Теперь я твой навсегда.
Лина потрепала его по гриве:
— А я твоя.
Она раскинула руки, наслаждаясь полетом и ощущением своей Силы. Перед ними раскинулся огромный мир.
Номер карты 4100 1167 8477 9834 (ЮMoney), благодарю вас за поддержку канала! :)