Самый ужасный поступок в моей жизни произошел около двенадцати лет назад, когда я был шестнадцатилетним ребенком, живущим в Кливленде, штат Огайо. Это было ранней осенью, когда листья только начинали становиться оранжевыми, а температура начинала падать, намекая на холода, до которых оставалось всего несколько месяцев. Школа только началась, но она уже длилась около месяца, поэтому все волнение от возвращения и воссоединения со старыми друзьями сменилось осознанием того, что мы были пленниками в месте, которое хотело нагрузить нас только работой. Понятно, что я и мои друзья стремились сделать все, что могло бы напомнить нам о летних днях, свободных от забот и ответственности.
В начале того года, когда закончился последний учебный год, один из моих друзей с работы (McDonalds, который некоторые считают отстойным, но я всегда отлично проводил там время) научил меня технике, как заставить себя потерять сознание с помощью помощника. Это работало примерно так: Один человек быстро делал десять глубоких, тяжелых вдохов, а на десятом зажмуривал глаза и задерживал дыхание как можно сильнее, скрещивая запястья над сердцем. Затем ассистент обнимает человека сзади и вдавливает его запястья в грудную клетку. В течение нескольких секунд человек, задерживающий дыхание, терял сознание. Ассистент находился в идеальном положении, чтобы убедиться, что вы не упадете и не раскроите себе череп о тротуар. Эффект длился всего секунду или две - мы не вводили себя в кому или что-то подобное, но было ощущение, что ты был в отключке несколько часов, и когда ты приходил в себя, чувство дезориентации, когда ты не знал, где ты, черт возьми, находишься и что ты там делаешь, было потрясающим.
Теперь я знаю, что некоторые люди скажут: "WTF, ты что, долбаный дебил?". И да, я знаю, мы, вероятно, убивали около миллиона клеток мозга каждый раз, когда вырубались, и, наверное, моя память пострадала от этого. Но для скучающего шестнадцатилетнего подростка это было чертовски круто. Весь эффект от выбивания света, но без боли от удара по лицу. Я бы посоветовал вам попробовать, чтобы убедиться в этом, но после того, что произошло, я бы никому не посоветовал этого делать.
Одним из интересных побочных эффектов, из-за которого мы это и делали, было то, что, пока вы были в отключке, вам снились очень яркие и светлые сны, которые вы всегда могли вспомнить после пробуждения. (В конце концов, вы спали всего две секунды). Мы были хорошими детьми, никогда не пробовали и не собирались пробовать наркотики, поэтому для нас это было как ЛСД для бедных. Эти видения, в некотором роде, обычно были связаны с тем, на что вы смотрели прямо перед тем, как потерять сознание. Например, однажды мне приснилось, что я взбираюсь на гору. Далеко в Гималаях или что-то в этом роде, но там были перила. Кто, черт возьми, устанавливает поручни на высоте 20 000 футов? Когда я пришел в себя и вспомнил, где нахожусь, то понял, что смотрел на лестницу в углу гостиной моей подруги. В другой раз у меня было видение Фреда Флинстоуна, улыбающегося и протягивающего руку перед фреской с логотипом D.A.R.E.. (Это программа обучения противодействию злоупотреблению наркотиками, которую полицейские преподают в государственных школах. Вы, наверное, видели наклейки на бамперах). Я проснулся и увидел, что мой друг Бретт стоял передо мной прямо перед тем, как я погрузился в сон, и этот логотип был на его футболке. Откуда взялся Фред Флинстоун, я понятия не имею.
Видения всегда были обыденными. Всегда, до того одного дня.
Как я уже сказал, школа продолжалась около месяца, и мы уже устали от нее. Однажды в субботу мы проводили время в "поле", которое на самом деле было площадкой, по которой электрическая компания проводила свои высоковольтные линии. Несколько из нас сидели на металлических балках у основания одной из вышек. Мой друг Майк забрался на второй ярус балок, чтобы спрыгнуть на восемь или десять футов на землю. Я думал, что это глупо, но я тот парень, который считал, что круто вызывать бессознательное состояние, лишая мозг кислорода.
Это был теплый день для октября, но светло-серый цвет неба медленно становился темнее, а в Кливленде, в октябре, это, вероятно, означало, что скоро температура упадет в течение нескольких минут, и, если нам действительно не повезет, начнется ледяной дождь. Воздух уже был влажным и тяжелым, и мы слышали тихое гудение высоковольтных проводов над нами.
Мне чертовски не хотелось провести последние несколько минут приятного субботнего дня, наблюдая за тем, как этот тупица забирается на вышку высокого напряжения, спрыгивает вниз, жалуется на то, что "эта вышка сломала ему ноги".
"Эй, давайте заставим себя отключиться", - сказал я. К тому времени это было уже не так весело, как в начале лета, когда мы впервые открыли для себя это, но это было гораздо лучше, чем то, что мы делали сейчас. Винс был за, Ричард тоже, но Майк, парень, прыгавший с вышки, сказал: "О чем ты, черт возьми, говоришь?".
"Вот дерьмо, тебя раньше не вырубали?" спросил Винс. "Нет", - был ответ. Майк все лето был в доме своей мамы, так что он не был в курсе всех наших развлечений.
"Чувак, ты должен это попробовать. Смотри, мы тебе покажем".
Мы с Винсом слезли с вышки, встали на траву в центре, и я сделал обычные десять глубоких вдохов. Я зажмурил глаза и задержал дыхание так сильно, что если бы они не были закрыты, то, наверное, выскочили бы из головы. Затем я почувствовал, как мой друг сжал мои руки перед грудью, и вдруг, как будто в мире не было ничего более естественного, появился гигантский омар, карабкающийся по клетке с омарами, а я оказался под океаном с водорослями, растущими из песчаного дна под моими ногами.
Следующее, что я помню, это то, что я проснулся, а Винс и Ричард спрашивали меня: "Чувак! Что ты видел? Что тебе снилось?" Затылок у меня болел.
"Черт, вы позволили мне упасть?" Я не был таким уж тяжелым, но Винс был довольно слабым. Он просто стоял там с виноватым видом, и Ричард сказал мне, что так и было. "Что ты видел?" - спросил он.
Я потер голову и сказал, что это был омар. Он отщипывал голову Винса своими клешнями.
Я повернулся к Майку, наблюдавшему за происходящим с Г-образных балок наверху, и сказал: "Видишь, это просто охренительно".
"Неважно, я не доверяю никому из вас настолько, чтобы делать это дерьмо со мной".
"Да ладно, мужик, ты должен попробовать. Это не опаснее, чем то, что ты делаешь сейчас. Обещаю, я не позволю тебе упасть".
Он прищурился так, как это делают люди, когда пытаются решить, стоит ли то, что они думают сделать, риска или проблем. Он спрыгнул вниз в последний раз, встал и сказал: "Ладно, один раз".
Если бы он только подумал немного дольше или просто категорически отказался.
Он повторил десять глубоких вдохов, со мной в качестве помощника, чтобы убедиться, что он не упадет. Он задержал дыхание, и я помог ему проскользнуть в то другое место. С тех пор я сожалею об этом, и когда я вспоминаю все то, что я хотел бы сделать по-другому в подростковом возрасте: девочек, ради которых я должен был стараться, занятия, в которых я должен был стараться больше, все то, что я должен был и не должен был делать, я больше всего сожалею о том, что заключил его в медвежьи объятия и сдавил его до потери сознания.
Я почувствовал, как мертвый груз переместился с его ног на мою грудь, он был довольно крупным парнем, но я постарался, чтобы он спустился полегче и не ударился головой о твердую землю. Как только я положил его на траву, он вернулся.
Он проснулся с криком.
" ЧЕРТ! УБИРАЙСЯ! УХОДИ! УХОДИТЕ!" - кричал он, вскочив на ноги и размахивая руками вокруг головы. Мы все отпрыгнули назад, боясь попасть под его бешенство, но еще больше мы боялись, так боялись, что чуть не обделались, того, что увидели.
Примерно через пять секунд, что примерно в два раза больше, чем обычно требуется человеку, чтобы осознать, где он находится, и вспомнить, что он делал, он замедлился. "Черт. Черт, черт возьми!" Он тяжело дышал, делая глубокие вдохи и сгорбившись на углу башни. Удивительно, что в своем безумном состоянии он не бросился прямо на опоры и не вырубился по-настоящему. Но он просто стоял там, согнувшись в талии, а затем упал на колени. Повернувшись к нам спиной, он начал раскачиваться, сжимать руки и что-то бормотать про себя.
"Мать твою", - сказал Винс. "Что, черт возьми, ты видел?" Но Майк не ответил. Мы медленно подошли к нему и, приблизившись, услышали, как он тихо всхлипывает. В нашем мире мачо это обычно считалось преступлением, караемым смертью, но в тот момент мы, конечно, не сказали ни слова. Я протянул руку к его плечу. Но как только я коснулась его, прикосновение было таким неуверенным и легким, что он даже не должен был его почувствовать, он вскрикнул и отпрыгнул в сторону, ударившись спиной об угол башни. Он сильно прижался к нему, глядя на нас с таким ужасом в глазах, что можно было подумать, что мы демоны из адской ямы.
Если в те несколько мгновений я и подумал, что он "прикидывается", чтобы поиздеваться над нами, то этот взгляд развеял все мои сомнения. Это и то, что произошло потом, конечно.
Никто из нас ничего не сказал, но примерно через десять минут Майк успокоился настолько, что Ричард смог поднять его на ноги и повести обратно в дом. Как я и предполагал, температура упала как сумасшедшая всего за несколько минут, и, как я и предполагал, началась ледяная морось. Я сказала Винсу, что пойду домой и увидимся завтра. Мы всегда проводили вечера и дождливые дни, играя в Mortal Kombat на нашей SNES, но он не возражал. Думаю, он, как и я, хотел побыть один, чтобы поразмыслить над тем, какую ужасную вещь мы сделали с нашим другом.
На следующий день я пошел посмотреть, как дела у Майка, но его и его отца не было целый день. Позже я спросил его, куда он пошел, но он не сказал мне. Я думаю, что это, должно быть, был психиатр, потому что ко вторнику, когда я увидел его в следующий раз, он выглядел лучше, хотя и немного погруженным в себя. Я думаю, ему дали какие-то лекарства, чтобы успокоить нервы, но это только предположение. Я так ничего и не выяснил. В течение следующих нескольких дней мы вчетвером тусовались вместе, и хотя Майк был молчалив, он ничего не говорил о том, что произошло. Мы просто говорили о глупых, неважных вещах. О девушках, которые нам нравились, об уроках в школе, которые мы ненавидели. Сейчас я жалею, что мы ничего не сказали ему, хотя не знаю, помогло бы это на самом деле, мы не представляли, с чем столкнулись, и по сей день я не знаю. Но мы избегали темы того, что произошло в ту субботу, и вообще практики потери сознания, как чумы.
Только в следующую субботу он рассказал о том, что с ним происходило.
Мы шли по тихой улице нашего района, направляясь к деревянному пешеходному мосту, пересекающему ручей, который протекает между домами, разделяя застройку на две половины. Я рассказывал о сексуальной девушке, которая училась на класс выше меня и, соответственно, не давала мне времени, а он, уставившись в землю, шел дальше, засунув руки в карманы. Вдруг, из ниоткуда и прямо посреди одного из моих предложений, он говорит: "Я не буду здесь долго".
"А?"
"Они снова придут сегодня вечером, и я не думаю, что смогу удержать их на этот раз".
"Эй. Эй, о чем ты говоришь? Кто придет сегодня вечером?"
"Руки, голоса".
В этот момент я сказал: "Святое дерьмо". Я почувствовал, как мое дыхание стало учащенным и поверхностным, а лицо и руки стали горячими от того, что он так спокойно говорил о каком-то ужасе, который я даже не мог себе представить. Но я никогда не забуду этот разговор. Он высечен в моей памяти, как в каменных скрижалях десять заповедей.
Я несколько раз заикался, а потом глупо спросил "Какие руки?".
"Ночью я смотрю на дерево из окна, потом оно чернеет, и руки, десятки, сотни рук, прижимаются к стеклу".
"И что ты делаешь?"
"Я отталкиваюсь. Всю ночь. Но я устал. Я больше не могу их сдерживать. И голоса говорят, что я должен впустить их. Маленькие детские голоса и маленькие детские руки". Он понизил голос до шепота, но по тому, что он сказал дальше, я заметил, что он изо всех сил старается сдержать панику. "Иногда я вижу их лица", - сказал он дрожащим голосом.
Мы подошли к дорожке, ведущей к его дому. Он остановился и наконец поднял ко мне лицо. "Скажи Винсу, что он может взять мою Супер Нинтендо. У него ее нет, и его мама точно не купит ему ее. Ричард может взять мои диски. Я знаю, что вы, ребята, не любите рэп, но он любит".
Я начал что-то говорить, но он повернулся и пошел к своему дому. Он вошел внутрь и закрыл дверь. Как бы я хотел подойти и постучать. Сказал бы ему, что останусь на ночь. Но нам было по шестнадцать, а в этом возрасте парни уже так не поступают. Поэтому я просто пошел домой. Я даже не открыл дверь Винсу, когда он пришел позже. Когда я ложился спать, я плохо спал и постоянно прислушивался к каждому скрипу и стону, которые издавал дом, прислушиваясь к голосам множества детей. Обычно я сплю с открытыми шторами, но сегодня я плотно задернул их.
На следующий день мы узнали, что кто-то проник в дом Майка. На подъездной дорожке стояла полицейская машина, и при виде ее я чуть не обделался. Позже мои худшие опасения подтвердились, когда я узнал, что было взломано окно спальни Майка. Он пропал, вот и все, что нам сказали. Полицейские задали нам всем троим кучу вопросов, а люди из Центра по поиску пропавших и эксплуатируемых детей приходили и задавали нам еще больше. Я уверен, что выглядел виноватым, как дерьмо, но когда я сказал, что не знаю, что произошло, это было, в конце концов, наполовину правдой. Они искали какого-то извращенца, который похитил Майка. Сколько бы они меня ни допрашивали, они не могли получить никакой информации, связанной с этим, и в конце концов сдались. Он был на пакетах молока и в телепередачах о пропавших детях, но до сих пор его дело так и не раскрыто.
После того, как все закончилось, я пошел в библиотеку, чтобы узнать, что, черт возьми, произошло, потому что в те дни, хотя Интернет и был инструментом для исследований, он был только для ученых-ракетчиков или людей, которые могли позволить себе компьютер за 5000 долларов. Я мало что нашел. Самое близкое, что, на мой взгляд, связано с этим, я обнаружил только позже, на уроке всемирной истории в младших классах. Очевидно, египетские жрецы закрывали себя в гробах на достаточно долгое время, чтобы почти умереть. Затем их реанимировали, чтобы они могли рассказать другим жрецам о том, что видели в потустороннем мире, будучи мертвыми. Я могу только предположить, что, возможно, электричество в воздухе или погода заставили Майка опуститься на глубину больше, чем мы когда-либо погружались, и дали ему опыт, подобный тому, что был у египетских жрецов. Но Винс вырубил и меня, почти в том же месте, где стоял Майк, когда я делал это с ним. Может быть, он просто был более восприимчив к зову того другого мира? Или удар моей головы о землю каким-то образом освободил меня от их власти? Я не знаю, и не думаю, что когда-нибудь узнаю, но иногда это все еще заставляет меня дрожать.