В декабре сессиям, во время которых был записан материал Cha-cha De Amor, стукнет шестьдесят, и это повод для рецензии и тоста. Поскольку выступать с речью не перед кем, делиться размышлениями предстоит в письменном виде.
Особый творческий период, именуемый Capitol Years, был не только у Синатры, хотя это понятие связано с его именем в первую очередь.
Дин Мартин записывался на том же лейбле, что и Фрэнк, в те же годы, с теми же музыкантами, хотя подружились они ближе к концу 50-х.
В шестьдесят первом Синатра сманил Дино на свой лейбл Reprise, где столпы дендизма могли чувствовать себя более обособленно, а стало быть и свободнее в плане реализации замыслов, не согласованных с кем-либо еще.
К финалу 60-х «Реприс» или, как его упорно именовали у нас – «репрайз», сделался гнездом музыкальной элиты, от Петулы Кларк до Джими Хендрикса. Что не спасло фирму от банкротства по абсурдной логике капитализма, где за успехом неминуемо грядет катастрофа.
Дин Мартин, икона безалаберности, начал записывать концептуальные альбомы намного раньше, чем этим увлеклись представители рока.
Каждый диск был посвящен популярным мелодиям одной страны. В аналогичном жанре успешно работали Нэт Кинг Коул и Конни Френсис, Пол Анка и Чабби Чеккер. Такие программы давали возможность поклоннику певца или певицы отыскать любимую версию тех же «Осенних листьев» или Besame Mucho. В культовом романе-буриме «Джин Грин – неприкасаемый», например, упомянута Конни Френсис, поющая «Вернись в Сорренто». По таким мелочам можно было восстанавливать картину прошлого, о котором тебе некому рассказать членораздельно.
В нашей стране ча-ча-ча был одним из тех зарубежных танцев, чье название намного известнее хореографии.
В странах Запада мода на него тоже длилась относительно недолго, и вскоре эти три слога – «ча-ча-ча» – превратились в дурацкую коду песенок под гитару.
А между тем, в ритме этого танца исполнены ранние хиты Марвина Гэя, и Devil In Her Heart – та, на которую неожиданно пал выбор Битлз. Правда, одноименный хит Бобби Райделла не очень соответствует латинским канонам этого танца, но песня получилась броская.
Не такой одиозно-экзотический, как «лимбо-рок» или «калипсо», ритм «ча-ча-ча» оставлял место для красивой мелодии.
Сказать, чтобы за именно этой пластинкой Дина Мартина кто-то охотился, высунув язык, так нет.
Наличие в программе редко вспоминаемых стандартов скорее отпугивало клиентуру, опасавшуюся «кота в мешке». Несмотря на ряд действительно редких, но отборных песен, которые можно было оценить и заметить в общепонятном, но скрупулезном изложении Дино.
Этот мастер фразировки всегда был предельно точен, презентуя как знакомую, так и забытую песню слушателю, который явно не брал уроков сольфеджио.
Так что же именно ставит конгениальную поденщину, записанную в два приема за два дня, на один уровень с гипнотической алхимией между Winter Romance и Dream With Dean?
Каждая из вышеназванных работ занимает уникальную нишу в эрмитаже большой американской поп-культуры.
Winter Romance – это, можно сказать, Spellbound Хичкока, только без очевидного преступления. Оно распылено в романтических балладах, наэлектризованных близостью чего-то зловещего, чего-то, о чем в самих песнях мы не услышим ни слова:
We never could explain
That sudden summer rain,
The looks we've got
When we came back…
Обычно за этими словами читается деликатный отчет о потере невинности, но интонация Дино, поющего, не глядя на собеседницу, подразумевает куда более серьезную трансгрессию.
Саспенс – тревожное ожидание достигает напряженности последних страниц набоковского «Отчаяния», но… тайна остается тайной, любовной или криминальной – это зависит от предпочтений слушателя.
Не менее важен и ребус Dream With Dean Martin, в чьей полусонной атмосфере с безумием граничит разуменье.
Дело в том, что внутри этой музыкальной шкатулки вызревает эмбрион песни, которая с третьей попытки столкнет с вершины хит-парада идолов охваченной битломанией Америки.
Почти как доктор Мерчисон толкает в пропасть ученого, чьи открытия он присвоил, в «Заворожённом» Хитчкока – на горнолыжном курорте. Впрочем, таким способом расправляются с жертвой во множестве других детективов и триллеров. Рекомендую армянский – «Призраки покидают вершины».
Everybody Loves Somebody Sometimes – так зовется монстр, которого выхаживал Дино в инкубаторе своего самого камерного альбома.
С этой песней произошло то же самое, что и с I Left My Heart In San Francisco, когда за нее, тоже не в первый раз, взялся громогласный Тони Беннетт.
Свершилось чудо даже не всеамериканского, а мирового масштаба, не ограниченное рамками времени и моды.
Личные впечатления автора этих строк от встречи с этой песней в сборнике «Искристый водопад» (там её пела Бренда Ли) тянут на подробную психологическую новеллу.
Ну а что же, в таком случае, скрывается внутри Cha Cha de Amor? Какой монстр сидит под этой обложкой, как «дьявол в сердце» героини песенки Битлз?
В чем тайна, изюминка и «фишка» тридцати минут нафталина, перепетого в ритме модного танца?
В самом банальном – в I Love You Much To Much, еврейской песенке, дважды выстрелившей в СССР в максимально чуждые друг другу периоды оттепели и застоя.
Первый раз – в исполнении Сестёр Берри, а затем, лет пятнадцать спустя, – в бессловесном растяжении струн Карлосом Сантаной.
Мелодия красивая, запоминающаяся. Но приятный мотивчик – это не более чем «рингтон», он не воссоздает атмосферу эпохи изнутри, реанимируя лишь призрачный пузырь, под которым пустота.
Дух времени воссоздает личность исполнителя. Когда она есть – она бессмертна.
Гурманы ценили эту песню в исполнении Дина Мартина и Пэта Буна.
Кстати, божественную Love, Your Spell Is Everywhere, наряду с Mam'selle, сочинил никто иной как Эдмунд Гулдинг – режиссер настоящей «Аллеи Кошмаров». Гнушайтесь римейками и остерегайтесь подделок.
Caveat emptor! – как говорили римские предки Дино Крочетти.
👉 Бесполезные Ископаемые Графа Хортицы
Telegram I Дзен I «Бесполезные ископаемые» VК