Вдали от Родины. СССР, 1960. Режиссер Алексей Швачко. Сценарист Юрий Дольд–Михайлик (по собственному роману "И один в поле воин"). Актеры: Вадим Медведев, Зинаида Кириенко, Ольга Викландт, Агния Елекоева, Михаил Козаков и др. 42,0 млн. зрителей за первый год демонстрации.
Режиссер Алексей Швачко (1901–1988) поставил всего десяток фильмов, три из них («Вдали от Родины», «Нина», «Разведчики») имели немалый зрительский успех и вошли в тысячу самых кассовых советских кинолент.
Но самой популярной его работой стала экранизация шпионского романа Ю. Дольд–Михайлика (1903–1966) «И один в поле воин» (1956) – фильм назвался «Вдали от Родины» (1960), и в нем элегантный разведчик в исполнении обаятельного Вадима Медведева (1929–1988) вступал в смертельный поединок с инфернальными нацистом в колоритной трактовке Михаила Козакова (1934–2011).
Литературовед и кинокритик Ирина Питляр (1915-2007) на страницах журнала «Искусство кино» буквально разгромила этот фильм:
«История советского патриота-разведчика, который в дни войны храбро действовал в тылу у фашистов, выдавая себя за немецкого барона, изложена в книге «И один в поле воин» с помощью давно отработанных приемов. Как будто нарочно, автор отбирает здесь именно то, что, как говорил еще Чехов, «чаще всего встречается в романах, повестях и т.п.». По тому же методу создан и фильм «Вдали от Родины».
Любовь? Пожалуйста: мчится машина, Моника сидит рядом с Генрихом, на лице у неё — нега, Моника нежным голосом пост песенку: «Храните гвоздику от грубых сапог... Прекрасный цветок!..». А вот герой переживает состояние тревоги, нерешительности: нервными пальцами он зажигает, гасит и снова зажигает электрическую лампу. Все. Решение принято...
Но, могут сказать нам, велика ли беда — один-два штампа! Уж ежели штамп — значит, и не искусство вовсе? Но ведь штамп — это тоже искусство, только «бывшее в употреблении». Отличительное свойство такого рода произведений— их полная безликость, полное отсутствие какого бы то ни было отпечатка авторской индивидуальности, авторского отношения к происходящему на экране, авторского мышления. Факт, событие, ситуация предстают перед нами в таких произведениях, так сказать, в «голом виде». Факт — как таковой. Не прочувствованный душой художника, не осмысленный философски, не окрашенный эмоционально. А такой факт, такая ситуация — еще не искусство.
… Допустим на миг, что эта история «встретилась» с настоящим художником, с человеком, который сумел обнажить суть происходящего, сумел глубоко понять психологию своего героя — такого незаурядного героя! — сумел своим художническим прикосновением вскрыть истоки его героизма... Какую потрясающую картину дерзостных подвигов советского человека смог бы создать такой художник! Какое чудо искусства могли бы мы созерцать! Но этой счастливой встречи не произошло, история капитана Гончаренко вылилась в плоскую историю о глупых немецких генералах, играющих в поддавки с советским воином. Сначала мы прочли эту историю в книге, потом увидели на экране.
… Сценарий никому из актеров не дал характера, не дал конкретных жизненных черт. И потому на экране мы видим условные фигуры («генерал», «доносчик», «влюбленная девушка» и т.п.), нс страсть, а отдельное положение («гнев», «отцовская нежность», «гостеприимство» и т.п.).
… В фильме есть такая сцена: гауптман Заугель (М. Козаков) пытает в гестапо партизанку Людвину (А. Елекоева). Страшная эта сцена! Страшная не потому, что страшны пытки: страшна она своей кощунственностью... Посмотрите только, как картинно терзает Заугель свою жертву — как эффектно он её душит, бросает на колени, обнимает, вливает ей в горло вино! Как хороша в это время Людвина с ее неподвижно сумрачным лицом, «стильными» движениями, разорванным платьицем! Что это, сцена из гангстерского фильма? Нет, это пытают французскую партизанку...
Так на каждом шагу мстит за себя «искусство без искусства». Ибо основной грех такого рода произведений заключен в их безыдейности. Да, да, безыдейности, как это ни парадоксально звучит.
Общая важная и верная идея — о храбрости советского человека, о его беззаветной преданности Родине — не стала душой этого (и ряда других ему подобных фильмов), не материализовалась художественно. И поэтому, наверное, немецкие генералы, изображенные здесь, предстают перед зрителем такими добренькими, мягкими, недалекими, а советский офицер Гончаренко (В. Медведев), которому надлежало продемонстрировать чудеса смелости, перед лицом таких нестрашных и неумных противников сам оказался фигурой заурядной, несложной, лишенной обаяния... По той же причине так «красиво» выглядят в фильме пытки и так слащаво — любовь...
Не следует думать, что фильм «Вдали от Родины» — худший из фильмов такого рода. Ничего подобного. Мы уверены в том, что фильм этот, как говорят некоторые работники кинопроката, «найдет своего зрителя». Того самого зрителя, который думает, что песенка про гвоздику — это уже любовь, а выстрел сквозь карман брюк — это уже геройство. Того самого зрителя, вкус которого испорчен штампованными детективными повестями и «приключенческими» фильмами, подобными фильму «Вдали от Родины».
Пусть не подумают, что мы вообще против детективного жанра в искусстве. Нет, мы за приключенческий фильм и прекрасно сознаем, почему так велика тяга к нему у кинозрителей. Мы только против произведений, которые отсутствием художественности, пристрастием к заданной, схеме снижают героическую, патриотическую тему» (Питляр, 1960: 50-52). Питляр И. Искусство без искусства // Искусство кино. 1960. С. 50-52.
Зато в постмодернистской трактовке XXI века может показаться, что в фильме "Вдали от Родины" режиссеру А. Швачко «удалось, кажется, вместить все темы и сюжеты, которые вскоре составят нацисплуатационный канон. Есть здесь и пиетет отношения к нацистской форме, символизирующей осуществление грезы: «В следующий раз не надевайте эсэсовскую фуражку к армейскому мундиру», – строго выговаривает щеголяющий в ладно скроенном и ловко пригнанном фашистском кителе Гончаренко незадачливым увальням – маки (присутствие в сюжете «французских партизан» усиливает мифологический пласт картины). … Есть и безумный профессор Штронг (Михаил Белоусов), изобретатель дьявольского секретного оружия, и его очаровательная племянница Моника с аккуратными пушистыми усиками (Зинаида Кириенко играет «французский шарм», такой же мифический, как и «героизм французского Сопротивления»). Но главное в пионерской работе Швачко – конечно же, таинство миметической магии. Когда лейтенант Гончаренко обращается к своему отражению в зеркале со словами «Ну что, дружище Генрих?», зал замирает. Позволит ли Гончаренко моделям мимесиса полностью поглотить себя, попасть под власть чар двойника? Что станет порождением дионисического слияния главного героя и его невидимого протагониста? Не проявится ли в зеркальном отражении советского лейтенанта, присвоившего права на средства идентификации немецкого барона, заветная новая форма – гештальт русского как фашиста?» (Moskovitza, 2011).
Далее тот же автор утверждает, что в этом фильме «впервые ожили на экране образы потаенной нацистской садо-эротики, еще только начинавшие пробивать себе дорогу на обложки англо-американских журналов для мужчин и израильских «шталагов» – одержимые алголагнией гестаповцы, терзающие прелестных антифашисток в атласном неглиже, и нацистские фройляйн, вымещающие свои фантазии на мужественных, но беспомощных пленниках с обнаженными торсами. В поисках вдохновения Норману Сандерсу и Норму Истману достаточно было пересмотреть эпизод из «Вдали от Родины», в котором взбалмошная дочь Вилли Бертгольда Лора (гротескная Эмма Сидорова), одетая в стильные галифе (Диана Торн примерит такие лишь через 15 лет), бичует своих русских рабов, призывая в заинтересованные свидетели друга детства – Гольдринга («А для кого эта плетка, уж не для меня ли?» – не преминет поинтересоваться либертен Григорий-Генрих), или сцену допроса французской антифашистки Людвины (икона нацисплойтейшн Агния Елекоева, не забывающая при каждом удобном случае выставлять напоказ роковую метку – резинку чулка) маниакальным капитаном контрразведки Заугелем (Михаил Козаков…) в присутствии все того же невозмутимо смеющегося Гончаренко-Гольдринга» ((Moskovitza, 2011).
Нашел в архиве журнала "Искусство кино" и др. источниках киновед Александр Федоров, 2021