Его именем названа улица в поселке Октябрьский Смолевичского района Минской области Беларуси. А в средней школе деревни Плиса создан музей боевой славы, где увековечена память отважного лейтенанта.
Пожелтевшая от времени страничка из ученической тетради. С трудом разбираешь слова, написанные карандашом:
«...местах, то можете узнать могилу своего сына...
Уважаемая мамаша, весть для Вас очень печальная, и я вместе с Вами глубоко скорблю о своем товарище Сергее. Я поклялся над его могилой во всем быть похожим на него. Буду драться с врагами нашей Родины как Сережа. Прошу, будьте мужественной, как Ваш сын.
С приветом, друг Вашего сына, калмык по национальности, по воинскому званию зам. политрука, Гаря Манджиевич Дорджиев.
Если останусь жив, то постараюсь увидеться с Вами.
С сердечным приветом, Гаря.
30 июня 1941 года»
Это все, что осталось от письма Дорджиева к матери лейтенанта Сергея Коптева. Писем больше не было. Не приехал и повидаться Гаря. Может быть, тоже погиб?
В Муромском военкомате о Сергее ничего не было известно, а письмам, сказали матери, — мы не верим. Только в 1944 г. в книге учета напротив фамилии Коптева появилась запись: «пропал без вести».
...Двадцать четыре года спустя после того, как было написано письмо, я начал поиски его автора. И вот получаю ответ:
«...На ваше письмо сообщаю, что разыскиваемый Вами Гаря Манджиевич Дорджиев проживает в городе Элисте и работает директором школы. С содержанием Вашего письма он ознакомлен. Своего погибшего друга лейтенанта Коптева Сергея Петровича помнит и обещал написать Вам подробное письмо.
Тов. Дорджиев находился на фронтах Великой Отечественной войны беспрерывно с 22-го июня 1941 г. по сентябрь 1944 г.
Подполковник Ростовцев»
Снова, как в июле 1941 года, слушают родные Сергея письмо политрука:
«С большим волнением я прочитал письмо, адресованное в редакцию газеты, на радио и в военкомат.
Да, действительно, мне, автору того письма, сохранившуюся часть которого Вы приводите, посчастливилось остаться живым. О героически погибшем своем друге я летом 1941 г. трижды писал его матери. Теперь, почти через четверть века узнал, что своей цели достиг — одно из моих писем дошло.
После войны не решался разыскивать мать друга. Вероятно, в какой-то степени сказались обстоятельства, о которых сейчас не только говорить, а и вспоминать не хочется. Я честно воевал и сдержал клятву, данную Сергею на его могиле. В 1944 г. по непонятным тогда причинам, меня отозвали с фронта и направили в Сибирь, где я пробыл до 1957 г.
Я очень рад, что сейчас, в канун великой победы, о Сергее узнают не только его близкие и друзья. Герой не должен умирать, а Сергей Коптев — настоящий герой...
Гаря Дорджиев»
А было это так...
Шел шестой день войны. Дивизион артиллеристов 479 полка ПВО, погрузив орудия на открытые железнодорожные платформы, направлялся из летнего лагеря Крупки на соединение со своим полком.
Белосток, где базировался полк, был уже занят немцами. В Минске распоряжений получить было не у кого — штаб округа разбомбили фашисты. Столица Белоруссии была охвачена огнем пожаров. Парторг полка Иван Федорович Акимов дал приказание продвигаться к станции Борисов.
Шестой день без сна и пищи, по существу не вооруженные, — не было даже гранат и винтовок, — искали свой полк артиллеристы. Впереди шли эшелоны с семьями военнослужащих.
В районе станции Красное знамя поезда остановились. Слышался лязг гусениц, треск пулеметных очередей, разрывы снарядов. Железная дорога была перехвачена немецким танковым десантом. Танкисты поставили машины вдоль эшелона и вели огонь по нему. Гитлеровцы были уверены, что не встретят сопротивления — на платформах зенитки, а из них бьют по самолетам. Из вагонов к лесу у насыпи бежали женщины и дети. Молодчики Гудериана со спокойствием убийц расстреливали бегущих. Подкошенные автоматами и пулеметными очередями, дети падали, как цветы, срезанные косой в луговую пору.
И тут грохнул пушечный выстрел: один из немецких танков был пробит зенитным снарядом. Этот выстрел по танкам из зенитного орудия впервые в истории войны сделал лейтенант Коптев. Прямой наводкой, целясь через канал ствола, он бил по вражеским машинам. Политрук Гаря Дорджиев подавал снаряды, а младший сержант Сапрыкин обрывками веревок старался укрепить пушку на платформе. Сделать это было трудно, после каждого выстрела веревки лопались.
Град пуль и осколков посыпался на артиллеристов — они были у фашистов как на ладони. Но 85-миллиметровая зенитная пушка била! Пробит второй танк, третий... Кровью набух сапог у Сергея Коптева — разрывная пуля попала в ногу, на он продолжал вести бой.
По примеру лейтенанта с платформы эшелона начали вести огонь из зенитных орудий и другие артиллеристы, укрывавшиеся до этого в лесу. Стойкость и мужество командира вдохновили их, придали храбрости и силы.
Бой шел с трех до десяти часов утра. Десант был уничтожен, путь на восток очищен. После боя, истекая кровью, Коптев потерял сознание. Дорджиев понял, что сам не сможет помочь другу. Вдвоем с Сапрыкиным они на носилках понесли лейтенанта к поселку. В медпункте молоденькая медсестра дрожащими от волнения руками сделала Сергею перевязку и укол. Он, придя в сознание, спросил: «Где наши?»
Узнав, что десант разбит, а эшелоны прошли на восток, улыбнулся и слабеющей рукой пожал руку друга.
Похоронили Сергея в лесу, на прогалине, под одинокой березкой...
Многого не успел сделать 23-летний артиллерист лейтенант Сергей Коптев. Но главное — сделал: в минуту смертельной схватки с врагом не дрогнул, остался верный сыном Матери-Родины.
ЮРИЙ СВИРЕЛИН, бывший курсант Горьковского артиллерийского училища. 6 апреля 1965 г.
☆ ☆ ☆
В 1965 году прах лейтенанта Сергея Петровича Коптева перенесли в братскую могилу у станции Красное Знамя — туда, где шел бой. На здании станции установили мемориальную доску...