«Столицы мира и спорта» – так представлял себе будущие олимпийские деревни идеолог современных Игр барон Пьер де Кубертен. Писал он об этом в 1910 году и, конечно, будучи большим оптимистом, вряд ли мог предположить, как тернист окажется путь к тем «олимпийским городам», где однажды все-таки будут жить вместе атлеты со всего мира.
БЕРЛИН, 1936
Во времена де Кубертена олимпийское движение еще не приобрело большого размаха, и спортсмены, приезжая на соревнования, чаще всего останавливались в гостиницах (с этим всегда были проблемы, мест не хватало), а иногда ночевали прямо на кораблях, на которых прибывали на Олимпиаду. Прорыв случился в Берлине.
Первую официальную Олимпийскую деревню построили в Лос-Анджелесе в 1932 году: земли было много, и в США набирал оборот бум префабов – дешевых в производстве домиков-полуфабрикатов «собери сам» (по сути, в Олимпийской деревне был представлен один домик в бесконечных модификациях). В составе немецкой делегации в Калифорнию прилетел некто Карл Дим, который несколько месяцев спустя был назначен руководителем Олимпийского комитета Игр 1936 года в Берлине. Тщательно изучив опыт американских коллег и поняв, насколько мощным инструментом пропаганды нацистской Германии могут стать Олимпийские игры, он представил Гитлеру и Геббельсу свой амбициозный план.
В городке Эльсталь, где уже было немало военных объектов, в 14 километрах от стадиона было решено создать школу сухопутных войск, которая на время Олимпиады стала бы «столицей мира и спорта». На выбранной территории начались невероятные преобразования: пересаживались деревья, создавались искусственные возвышения и низменности, появился пруд, один за другим строились дома, и каждый получал имя в честь одного из немецких городов: «Гамбург», «Бремен», «Штральзунд», «Мюнхен».
По задумке создателей, Олимпийская деревня должна была символизировать Германию: ландшафт ее в миниатюре повторял ландшафт страны, а дома, как флажки на карте, отмечали местоположение городов. Столовая наций, бассейн, тренажерные залы, дом собраний, телефонный узел, охрана… Как и первая деревня в Лос-Анджелесе, где работал даже кинотеатр на открытом воздухе, деревня берлинских Игр была продумана крайне тщательно (кстати, в последующие десятилетия многие объекты этих двух деревень показались излишними и более в проекты не включались). По мнению тех, кто лично видел жилые помещения для спортсменов, их можно было назвать верхом рационализма: они воочию воплощали слоган «комфорт, простота и чистота». Кстати, любопытный факт: в деревне поселили только мужчин, женщин (впрочем, среди 4400 участников Игр их было всего 330) расселили в других местах.
Что сегодня
Попасть на территорию берлинской деревни, ставшую музеем, и оценить монументальность замысла ее создателей может каждый. Большое впечатление производят архивные материалы, макеты и фотографии, «живые» объекты, заметно тронутые тленом времени: в давно не видевший воды бассейн с потолка осыпается штукатурка, часы без стрелок слепо щурятся со стен столовой наций, кое-где в жилых домах провалилась крыша. А стены комнат оклеены пожелтевшими советскими газетами – с 1942 года до начала 1990-х здесь расквартировывались советские войска.
РИМ, 1960
Несколько лет назад лауреат Пулитцеровской премии Дэвид Маранис издал книгу под названием «Рим-1960: Олимпиада, которая изменила мир». Именно с Рима началась новая эра Олимпийских игр: первая телетрансляция, первые шаги в коммерциализации спорта, первый допинг-скандал и первая настоящая Олимпийская деревня.
Впрочем, римская Олимпийская деревня к этому моменту уже получила свою долю славы, архитектурные критики не раз писали про нее. Именно тогда, кажется, впервые в истории организаторы Игр подготовили для спортсменов действительно комфортабельное жилье, а не «места временного размещения».
Все, как известно, нужно читать в контексте. В контексте 1960 года бедная, страдающая от безработицы Италия совершила практически подвиг. В строительство были вложены огромные средства, причем большая их часть ушла на дороги и мосты, а также на возведение Палаццо делло Спорт и Палаццетто делло Спорт – двух спортивных арен от архитектора Пьера Луиджи Нерви, которые до сих пор называют жемчужинами конструктивизма. (Олимпиада-1960, кстати, была зрелищной во всех смыслах слова: некоторые соревнования проводили в настоящих римских развалинах, например борцы состязались в базилике Максентиуса, построенной в IVвеке.) А в самой Олимпийской деревне, как гласил ее манифест, «для гостей хотели создать атмосферу расслабленности и веселья». Помимо жилых домов здесь были десяток кафе и ресторанов, магазины, кинотеатр и прочие службы.
Неоценимую помощь в воспроизведении контекста может оказать и упомянутый выше документальный роман Дэвида Мараниса: он с фантастической достоверностью воспроизводит героев и многие сцены той Олимпиады – например, как 18-летний задиристый американский юнец боксер Кассиус Клей досаждал всей сборной бесконечным хвастовством, но в один прекрасный день получил золотую медаль и, не снимая ее, ходил по Олимпийской деревне. Кассиус Клей позднее сменил имя на Мохаммеда Али.
Олимпиада в Риме действительно стала поворотным моментом в истории спорта – тем, кто нынешним летом смотрел трансляцию из Токио по нескольким телеканалам и в интернете, даже трудно вообразить насколько. Тогда, в 1960-м, все это было впервые: благодаря телетрансляции Олимпиада объединила не только спортсменов, но и обычных людей во всем мире.
Что сегодня
Квартал стоит на том же месте – кампо Париоли в северной части города: десятки вытянутых по горизонтали, потрепанных временем зданий высотой четыре-пять этажей, с жилым фондом примерно полторы тысячи квартир. На балконах сушится белье, во дворах мальчишки, мечтая о славе Балотелли и Буффона, гоняют мяч. Этот городской пейзаж сегодня хорошо фотографировать на черно-белую пленку – получается съемка в духе итальянского неореализма.
МОНРЕАЛЬ, 1976
В начале 1970-х мэр Монреаля Жан Драпо проводил отпуск на юге Франции. Там, в марине Байе-дез-Анж, он увидел архитектурный комплекс, который лишил его сна и отдыха: встающие на берегу моря в форме волн многоэтажные резиденции работы французского архитектора Андре Менанго. Во что бы то ни стало он решил построить такие же в Монреале.
Когда Монреаль выиграл право проведения Олимпиады 1976 года, мэр решил стоять на своем до конца. В процессе подготовки к Играм городскому совету во главе с Драпо были предложены десятки гораздо более экономичных вариантов – например, разместить участников в студенческих кампусах, как это делали другие города, составить из двухэтажных префабов малобюджетный городок, был даже проект «плавающей деревни». Но все они были отклонены ради самого дорогостоящего (90 миллионов долларов) варианта – реплики работы французского архитектора. Олимпийская деревня обошлась городу дорого не только в финансовом смысле – она стоила ему целого парка, «легких» города в самом его центре, на месте которого и была построена. Впрочем, сожалеть об этом начали позже – в середине 1970-х гораздо увлекательнее казалась идея будущего, которое появляется на глазах взамен прошлого, возможность построить новое, авангардное. Такие были времена.
Монреальская Олимпийская деревня состояла из четырех огромных зданий высотой в среднем 19 этажей. На подземных и первых этажах находились офисы, технические службы, прачечные, кухни, рестораны; здания были полностью автономными и при желании могли бы, как корабли, отправиться в многомесячное плавание. Подобных примеров авангардной мегаломании в истории олимпийского движения было всего два – первый такой чудо-город был построен в Мюнхене четырьмя годами ранее.
В четырех монреальских резиденциях, как в Вавилонских башнях, говорили на всех языках мира; здесь были сконцентрированы самые сильные эмоции, которые только можно было вообразить. 14-летняя румынка Надя Команечи получила семь круглых «10» и три золотые медали. Сборная ГДР по плаванию выиграла в 11 из 13 возможных зачетов. Канада стала первой принимающей Игры страной, оставшейся без единой золотой медали. А советский фехтовальщик Борис Онищенко оказался в центре одного из самых больших скандалов за всю историю Игр. Его соперник заподозрил неладное во время поединка: советский спортсмен наносил удар, англичанин уворачивался, а лампочка, сообщавшая судьям о касании соперника кончиком шпаги, загоралась. Англичане объявили протест, оружие Онищенко забрали на экспертизу и выяснили, что в рукоятку шпаги под слоем замши вмонтирована кнопка, которая автоматически, безо всяких там касаний замыкала электрическую цепочку и заставляла судейскую лампочку загораться. Всю советскую пятиборную команду дисквалифицировали, причем самого Онищенко (кстати, трехкратного чемпиона мира и призера двух Олимпиад) пожизненно. Ходили слухи, что рассвирепевшие коллеги по команде, которая и без его махинаций шла к золотым медалям, выкинули Онищенко из окна олимпийской резиденции.
Что сегодня
За все время своего существования здания монреальской Олимпийской деревни несколько раз меняли владельцев. Крупные компании по торговле недвижимостью покупали резиденции, но спустя несколько лет спешили расстаться с ними. В 2004 году здания приобрела корпорация El-Ad, а в начале 2012 года уже объявила о том, что выставляет их на продажу. Последний переход «из рук в руки» случился в августе 2012 года – здания выкупила компания CAPREITза 177,5 миллиона долларов.
СЕУЛ, 1988
Новая глава в истории олимпийских деревень, считается, началась с Москвы-80, где к планированию жилья для олимпийцев отнеслись с небывалой серьезностью. Новый квартал за много лет до возведения был включен в городской план по строительству и после Игр зажил полноценной жизнью. В Сеуле этот подход модернизировали.
В 1980-е города, проводившие Олимпиады (как, впрочем, и люди вообще), стали гораздо более рациональными. Некоторые – как, например, Лос-Анджелес – тратили на проведение Игр минимум средств – гостей размещали в студенческих кампусах. Другие города, как Москва и Сеул, наоборот, выделяли огромные бюджетные средства, но не ради того, чтобы пустить пыль в глаза. Кварталы для олимпийцев начинали возводить на проблемных территориях, которые давно уже собирались освоить, и вот теперь их нужно было оперативно превратить в «город-сад». Таким был заболоченный район Шамсил на берегу реки Хан. Первым делом реку очистили, а затем приступили к осуществлению очень смелого – в том числе с архитектурной точки зрения – проекта. По устройству футуристическая Олимпийская деревня должна была напоминать традиционную корейскую деревню: сама расположена в низине, 24-этажные жилые дома, как башни, стоят по внешнему периметру, изолируя ее от внешнего мира; по мере приближения к центру здания становятся все ниже, а в центре «деревни» сосредоточена вся социальная жизнь.
Власти Сеула провели масштабный международный конкурс среди архитекторов, и этот проект покорил всех: в нем были не только дальновидность и правильный расчет (по сути, Шамсил обещал стать новым городом), не только отсыл к традициям, но и явственно выдержанная корейская эстетика. Один из архитекторов описывал впечатления так: «Корейская архитектурная традиция, которая основывается на таких вечных ценностях, как спокойствие и скромная элегантность, в то же время выражает духовность, ощущаемую так глубоко в культуре этой страны». Впрочем, тут даже слова не нужны – достаточно увидеть деревню, снятую с воздуха: эти радиусы, сходящиеся лучами к главному стадиону, эту идеальную симметрию и тихую гармонию.
Во время Игр деревню заселили 13 тысяч спортсменов и семь тысяч журналистов. Олимпиада была яркой, шумной, интересной (к бойкоту, объявленному Сеулу Северной Кореей, присоединились лишь Албания, Куба и еще пара стран). На корты впервые с 1924 года вернулся теннис; талисманом стал симпатичный амурский тигр Ходори; национальным Олимпийским комитетам наконец разрешили самим определять, кому защищать честь их стран – профессионалам или любителям. Десяток спортсменов дисквалифицировали за увлечение стероидами; были поставлены десятки мировых и олимпийских рекордов.
Что сегодня
Когда 3 октября 1988 года Игры закончились, деревню отмыли до блеска, и она превратилась в перспективный жилой квартал: три школы, станция метро, центр искусств и музыкальный институт, магазины и даже новый, с иголочки, музей. Но больше всего жителям Шамсила повезло, конечно, со спортивной инфраструктурой: стадион, бассейн, корты. Это обязательный бонус всех олимпийских деревень последнего поколения.
БАРСЕЛОНА, 1992
Среди спортсменов эта Олимпийская деревня стала легендой – и не только потому, что море и солнце были такими же важными ее компонентами, как современная архитектура. Просто она оказалась не похожа ни на одну другую. С Барселоны началась эра индивидуальности, а момент, когда Олимпиаду 1992 года решено было проводить здесь, изменил историю города.
Нынче только старожилы и помнят, что такое была зона Побленоу до начала олимпийского строительства: какие-то бараки, склады, индустриальные блоки, железнодорожные тупики... Сегодня район стал самым престижным в городе: всего для олимпийцев тогда построили чуть больше двух тысяч апартаментов и сразу же начали продавать их будущим владельцам. Еще до начала Игр более 60% жилого фонда было выкуплено, и сегодня эти квартиры стоят в пять раз больше, чем 20 лет назад. А пляжи с широкими променадами, устроенные в некогда неблагополучном районе, – Нова Икария, Богатель, Мар-Белла – вдруг стали самыми популярными в городе. Благодаря им со времен Олимпиады город вновь обращен лицом к морю, и по щиколотку в воде его можно обойти вплоть до центральной Барселонеты.
Каталонцы тогда решили сделать из своей Олимпиады событие не только спортивное, но и, если так можно выразиться, культурологическое, более того – вневременное. Решено было пригласить к сотрудничеству самых известных в мире архитекторов и скульпторов. Среди первых были Арата Исодзаки, Рикардо Бофилл, Сантьяго Калатрава (по его эскизу, имитирующему фигуру преклоненного человека, построили белую телекоммуникационную башню). Сэра Нормана Фостера попросили спроектировать футуристическую телевизионную вышку – в 1991 году ее торжественно открыли на горе Тибидабо.
Ничуть не менее важным был и вклад скульпторов: к Олимпиаде в городе появилось более 50 скульптур. «Сделать искусство ближе к людям», «установить диалог между художником и городским ландшафтом», «рассказать историю города языком образов» – примерно такими словами власти объясняли приглашение современного искусства в Барселону. Но люди, не вникая в подробности, просто полюбили многие из арт-объектов, как, например, установленную на пляже Барселонета одинокую «Раненую звезду» немки Ребекки Хорн.
Готовить город к Играм пригласили самых известных и перспективных молодых каталонцев, наиболее заметных скульпторов со всей Испании; наконец, обратились к выдающимся персоналиям мирового искусства – от Лотара Баумгартена и Янниса Кунеллиса до Роя Лихтенштейна и Фрэнка Гери. Так, вдобавок к наследию великих Антонио Гауди и Жоана Миро Барселона по случаю Олимпиады обзавелась бесценной перманентной экспозицией современной скульптуры – экспонаты ее выставлены посреди улиц и пляжей, и прогулка по open-air-музею совершенно бесплатна.
Что сегодня
С Олимпийской деревни начинается большая часть туристических прогулок, благо вход в нее – а сегодня это район баров, клубов и казино – четко обозначен двумя башнями (в одной – пятизвездочный Hotel Arts, вторая сегодня принадлежит страховой компании, а в дни Олимпиады в ней располагались ресепшен, аккредитационные стойки и прочие технические службы). Под ними – самый растиражированный символ Барселоны-1992, монументальная «Рыба» Фрэнка Гери.
Текст: Елена Голованова
Журнал "Баку"
