Робин и моя мать были заняты другим делом – осматривали корабль – но, услышав, о чем мы говорим, сразу подошли.
Я взглянул на Робина, ожидая от него помощи и стараясь не ударить в грязь лицом.
Мы с Робином скоро свыклись с той мыслью, что мы в безопасности, хотя бы по крайней мере на время.
Тем более что это время было довольно продолжительным, ибо мы не знали, сколько времени продержится огонь, и главное – нас это не касалось.
Том сказал, что, по его мнению, пожар начался в каюте мистера Уэллера; но так как он сам в ней не был, то этого не знал.
Машинный телеграф, который, по словам Робина и Тома, был отключен, сообщал, что через несколько минут на нас обрушатся волны и мы можем утонуть в них; в словах Тома сквозила глубокая уверенность в этом, и, когда он назвал нас пловцами, я с ним согласился.
Впрочем, мы очень мало видели капитана Флинта и очень мало слышали его. Он лежал там, где его застигла буря, неподвижно, как мертвый, не испытывая ни малейшего страха.
Он ничего не говорил и не шевелился.
Между тем буря продолжалась, и погода все ухудшалась.
Она так резко сменилась, что я почувствовал приятное ощущение холода.
Ураган тоже не дал мне ничего нового.
Через пару минут послышалось шипение, и вскоре – с каким-то непонятным шумом, от которого задребезжали стекла и посыпались искры, – в разбитое окно влетел большой огненный шар. Он упал, не причинив никакого вреда, и оставил на темном корабле громадное зарево.
Это, пожалуй, было слишком. У меня часто случалось, что некоторое время мне казалось – все погибло, и я боялся, что ничего уже не возможно изменить. Но сейчас, несмотря на все мое отчаяние, я испытал чувство облегчения, и в моем сердце родилось некоторое подобие надежды.
Шар продолжал падать, медленно двигаясь вперед, и через несколько секунд уже к нам летели целые снопы искр.