Найти тему

– Точно, – оживляется Стасик, – мы еще тебе телеграмму дали, чтобы ты захватил фото-

– Помнишь, что сказал Чибиряк? – спрашивает Стасик.
– Нет, не помню. Не помню даже, кто такой этот Чибиряк.
– Правильно, – соглашается Стасик, – ты ведь приехал позже.
– Да, я приехал, когда вы уже устроились в «теремке» у Зои Степановны.
– Точно, – оживляется Стасик, – мы еще тебе телеграмму дали, чтобы ты захватил фото-
аппарат. И ты нес его со станции в пластмассовом ведерке. А в другой руке у тебя был громад- ный брезентовый саквояж.
– Саквояж был не такой уж большой, просто ты был маленький.
– Неужели? – смеется Стасик.
Стасику сейчас тридцать три, как Иисусу Христу, а тогда было шесть. А сколько тогда
было мне? Бог его знает. Неважно. Важно, что у нас тогда были лес, река и маленький горо- дишко, куда мы приехали отдыхать на все лето.
То лето в жизни каждого из нас оставило свою отметину. Оно давно уже стало мифом. И, как каждый миф, имело свое пространство, населенное героями, символами, божками и капищами. Миф, как и положено, обрастал устными сказаниями, которые с каждым годом, отдалявшим нас от того времени, дополнялись самыми невероятными деталями.
Игорь вел подробный дневник, но дневник потерялся. И вот теперь Стасик с легкостью оживлял события, утраченные, казалось, навсегда. Из нас троих именно он оказался главным хранителем предания.
В одном из сказаний нахально разместился некто Карп Семенович Чибиряк, шестидеся- тидвухлетний вдовец, особняком проживавший напротив «Земляничного бора».
Игорь и Стасик никак не могли найти в том городке подходящее жилище на все лето. Они брели от дома к дому с сумками и рюкзаками.
8
М. Хенкин. «Золотой ключик инфосторителлинга»
Хозяйки сочувственно кивали, но к себе не пускали. У одних не было места, у других гостили родичи, у третьих – ремонт и пр.
И вот кто-то, сейчас уже неважно кто, указал на дом Чибиряка. Мол, он-то должен пустить – места, мол, много.
Пока была жива жена, Карп Семенович разговаривал с ней только матом. Если бы вдруг кто-то вздумал убрать матерщинные слова из его речи, то там бы, наверное, остались одни междометия и ни капли смысла.