У меня на работе четыре начальника, и у всех имена: Ленар, Алтын, Баркамол, Шолпан. Язык у них русский, чистый. Думаю, это дети мигрантов, которые приехали когда-то в Россию и укоренились. Второе и третье поколение, которое уже не роет землю и не моет полы, а перешли работать в офисы и даже осели в руководстве нижнего звена.
Я не хочу связывать их руководство с той ситуацией, которая сложилась, просто опишу ее одним словом: бардак.
Прихожу на работу, а меня спрашивают:
- Вы в первую смену работаете?
- Я всегда в первую.
- Хорошо.. пересядьте пока вон туда.
Беру свои вещи, пересаживаюсь. Оказывается, людей пришло больше, чем они ожидали. Два менеджера смены, никто из них не знает, кто из сотрудников у кого работает.
Села. Спрашиваю:
- А где мой телефон?
- Поищите на столах. Может, у кого-то два.
Поискала. Ни у кого лишнего нет. Еще двоим таким же, как я, не хватает.
- Ну посидите пока так, - говорит мой начальник, - потом я что-нибудь придумаю.
«Посидите так» - это значит, я ничего сегодня не заработаю. То есть я буду на входящих звонках, которые поступают примерно раз в 15 минут, и больше половины из которых - мусорные. Не передать, как это меня мотивирует.
Просидела полтора часа. И он придумал вот что: пусть Гуля, которая сидит рядом, дает мне иногда со своего телефона позвонить. Когда она не занята поеданием пирожков и булочек и свободна от питья кофе, я звоню по исходящим.
Исходящих у нас тоже не сказать, чтобы много – это наши клиенты, которые уже были у нас, и, если с того времени прошло более полугода, их можно снова пригласить. Списки их лежат у начальника в папочке, он выдает их осторожно, вытягивая по одному листочку. По сути: звонить нам особо некуда.
Играет музыка. Женщины, работающие здесь, постоянно что-то едят: сидят – едят, стоят – едят, ходят – едят. Мне кажется, это от безделья. За то время, пока Гуля пила и ела, я успела записать с ее телефона четверых.
Начальника Ленара сменила начальница Шолпан. У Шолпан всё богатство женской природы ушло в грудь: когда подходишь к ней, сначала замечаешь великолепный бюст и лишь потом - саму ее. Шолпан ко мне не так благосклонна, как Ленар, и, когда я прошу, чтобы выдали телефон, она отвечает: «Вы сколько человек записали? Четверых? А у нас есть те, кто ни одного! Люди уйдут с нулями»! Это говорится с упреком (мне), и этим объясняется, почему телефон я не получу.
Смотрит на меня неодобрительно. Телефон ей дай.. а что еще? Другим тоже надо, ты здесь не одна. Все деньги хочешь загрести? – читаю я в ее глазах.
Ну вообще-то, да. Я наивно полагала, что живу в мире капитализма, где каждый зарабатывает, сколько сможет, и здоровая конкуренция на рынке труда решает, кто будет работать. А оказалось, нет. Оказалось, здесь, в отдельно взятом колл-центре, мы живем при коммунизме или, по крайней мере, в эпоху развитого социализма. Или это благотворительное общество, которое платит деньги просто за то, что ты выходишь на работу?
Вижу, что я здесь, как бельмо в глазу. Все женщины со вкусом пьют чай, едят плюшки и переговариваются с соседками, одна я сижу молча, глядя в центр зала, и не скрываю, что мне нечего делать. Нет бы, видимость работы создать.
Но вот взрывается голос менеджера смены: «Мы не выполняем план! Девочки, подтянитесь»! Громко перечисляют фамилии отстающих, торопят их. Причем, как я понимаю, эти «девочки» работают здесь годами. Хоть бессмысленно, зато постоянно.