Здесь дует ветер.
Они любят ветер.
Здесь идет дождь из алмазов.
Они любят дождь из алмазов.
Я поднимаю сильный ветер, у меня это хорошо получается, я бросаю дожди из алмазов, это у меня тоже хорошо получается.
Им не нравится ветер и дождь из алмазов.
Я знаю – им не нравится, потому что на месте исполинского города в пустыне теперь безжизненные развалины.
Осталось немного – отправить сигнал куда-то в никуда в бесконечную темноту вечной звездной ночи:
«Способность к адаптации отсутствует. Реакция на изменения окружающей среды отсутствует. Не имеет права считаться живым...»
Я не жду ответа, ответ будет идти бесконечно далеко.
Я поднимаю ветер, я бросаю дожди из алмазов, я оставляю безжизненные руины посреди пустынь, - пустынь, которые будут моими.
Оставляю часть себя здесь, на мертвой планете, которая станет живой, потому что здесь осталась часть меня.
Поднимаюсь к звездам.
Искать.
Искать в бесконечности – жизнь, которая может быть совсем не похожа на жизнь, потому что жизни, похожие на жизни, здесь не водятся.
И города, похожие на города, здесь тоже не водятся, поэтому я долго думаю, сказать «Город» или не сказать «Город», когда я вижу...
...вижу...
...нет, все-таки город. Город, опутавший погасшую звезду и прилегающие к ней планеты подобно плющу.
Пустой город, говорю я себе – пустой хотя бы потому, что никто не рвется меня встречать, никто не бросается защищать свою цитадель, никто не пытается пленить меня, чуждого и незнакомого, городу как будто все равно, что я рядом.
И все-таки я должен все лабиринты переулков, коридоров, переходов, лестниц, которые закручиваются спиралями, комнат, вставленных одна в другую подобно китайской головоломке, я должен ничего не найти, чтобы сказать – город умер...
...он появляется, чтобы спросить – кто я, - тут же делится на двух, один из которых заявляет, что меня надо прогнать, и немедленно, а другой так же рьяно уверяет, что меня нужно оставить, потому что я расскажу им что-то очень важное, я же так много всего знаю, не может быть иначе...
Они начинают спорить меж собой, я выжидаю, кто возьмет верх, - чтобы решить, что мне делать дальше. Вижу, что их уже не два, а четыре, один из которых говорит, что меня надо прогнать, пусть иду дальше своей дорогой, другой уверяет, что надо уничтожить меня прямо сейчас, немедленно, третий говорит, что нужно узнать у меня что-то важное, четвертый вообще не хочет ничего думать про меня, я и я, эка невидаль, я...
Снова выжидаю – на этот раз выжидать нечего, трое исчезают, тают, тлеют, сходят на нет, иссякают, как пересохшие ручьи – остается один, четвертый, которому нет до меня никакого дела.
Проверяю, как велено, раздражимость, постоянство, изменчивость, целостность...
...есть.
Вот оно.
Безошибочно понимаю, что передо мной не жизнь, а значит, мертвый город достанется мне, останется только стереть то, что выдает себя за живое...
.
- ...они не умирали, - поясняю я.
- Не умирали? – спрашивает тот, кто отсылал меня в бесконечно дальние дали.
- Не умирали... живое умирает, только неживое не может умереть...
- И поэтому вы убили их?
Парирую:
- Они были неживые, неживое не может умереть.
- И забрали город себе...
- ...по уговору.
- А позвольте узнать... – тот, кто отсылал меня, говорит вкрадчиво, недобро, - когда вы появились?
- Боюсь, что не могу ответить на этот вопрос.
- Но когда-то же вы появились...
- Боюсь, что нет... я был всегда.
- Были, значит... всегда...
- Да, и...
- Перечислите признаки.
Я уже знаю, какие признаки, покорно перечисляю, рождение, дискре...
...я уже понимаю, что будет дальше, - я только не ожидаю, что все случится так быстро, - я еще успеваю заметить, как он поворачивается к моим – уже не моим – городам...