Отрадно спать – отрадней камнем быть.
О, в этот век – преступный и постыдный –
Не жить, не чувствовать – удел завидный...
Прошу: молчи – не смей меня будить.
(Микеланджело)
День 48
Господь нас оставил, как только мы оставили Землю. Те, кто еще не умер от заражения крови и всевозможных болезней, не покончил с собой, с кем не произошел несчастный случай... Те сходят с ума. До крови кусая губы, выцарапывая себе глаза и воя от боли, они наносят себе рану за раной в надежде умереть поскорее.
Почти полное отсутствие сна привело к галлюцинациям. Недостаток пищи обессилил нас настолько, что сейчас уже мало кто сможет взять в руки винтовку.
Впрочем, у нас все равно не осталось боеприпасов. Да и большая часть оружия уже канула в лету. Оно бесполезно. Здесь вся чертова планета против нас. Черт. Мы не смогли не то, что закрепиться... Мы не смогли даже лагерь разбить.
Если раньше мы боялись голодной смерти, местной флоры и фауны, провала миссии, то сейчас мы уже ничего не боимся. Если раньше мы верили хоть во что-то, то… Не стоит об этом сейчас. Все чаще вспоминаю Ричи. Как же он был прав.
На нижних палубах процветает каннибализм. Но мне уже все равно. Хотя нет. Вру. Все чаще возникают мысли спуститься и вытянуть короткую спичку. С тех пор, как капитан окончательно свихнулся и начал пускать пузыри из слюней, обещая привести нас к светлому будущему, я здесь за главного. Условность, конечно... Но как же я устал.
День 32
Из колонистов осталась едва ли треть. Чертовы лианы расползлись по всему техотсеку. Связь работает в пределах двадцати метров. Последняя группа, которая ушла на поиски места для лагеря, не вернулась.
Мы больше не можем терять людей. Корабль разваливается на глазах, чертовы лианы как будто питаются его обшивкой, закусывая разлившееся топливо проводами. Связаться с Землей? Смешно. Те, кто мог бы прилететь нам на помощь, получат наше сообщение мгновенно, но... Лететь сюда двести с лишним лет. Да и передатчик все равно сломан.
Нас готовили к тому, что мы останемся один на один с враждебной средой К2-9b. Но все же мы… Ждали теплый рай. Мы выбрали надеяться, хоть и знали, что надежда — удел идиотов.
На этой планете все желает нам смерти. Мне постоянно кажется, что за мной наблюдают, стоит мне отойти на два метра от корабля. Капитан предписал зону в пять метров. Ночью же, несмотря на обилие огней, мы опасаемся отойти хоть на метр — слишком велика вероятность не вернуться.
Джунгли поглощают нас одного за другим, а генераторы стремительно выходят из строя. За сегодня три пробоя лианами. Как будто знает, куда бить. Энергоячейки, генераторы, холодильники. Мы отстаиваем основные системы каждый день в неравном бою, и с кем? С растениями. И мы проигрываем.
Впрочем, я уже ничему не удивляюсь.
День 15
Когда я записывался в ряды первопроходцев, я вряд ли действительно осознавал все риски первых колонистов. Хотел позвонить маме по квантуно, но потом вспомнил, сколько мы сюда летели. Интересно, на Земле хоть кто-то помнит о нас?
Это очень странная планета. Она действительно похожа на рай, который нам описывали. Но больше она похожа на сельву. Каждый шаг по ней — как битва при Ватерлоо, как оборона Осовца, как… Противостояние с тысячекратно превосходящей армией. Только вместо армии — тени джунглей. Капитан набирает новую разведгруппу искать место для лагеря. Я не уверен, что готов идти.
У Ричи неподтвержденная инфекция, я был в контакте. Как он умудрился подхватить эту гадость? Сижу в медотсеке, жду результатов тестирования. Беспокоюсь за него. Все же он мой старший брат, хоть и страшный зануда.
Был… мой старший брат. Только что сообщили. Надо бы переписать, но… Пусть он хотя бы здесь останется. Не могу в это поверить. Надо матери сообщить. Черт.
День 3
K2-9b уже видно в иллюминаторах. Меня уже полчаса как разбудили, но легкие последствия криостаза еще остаются. Ричи говорит, что это нормально. Он биолог, ему виднее. Видит Бог, мне не хватило двухста с лишним лет, чтобы отдохнуть от его занудства!
Поверить не могу в это. Смотрю на нее в иллюминаторы и не верю, черт возьми, мы это сделали! Мы до нее долетели! Ричи даже сейчас льет деготь в мед со своим скептицизмом. «То, что мы долетели, еще ничего не значит». Да это уже много значит!
Наша первая колония. Официальный крупный шаг человека в большой Космос. Предыдущие миры оказались пустышками, но этот… Какой он зеленый, поверить не могу, как будто смотрю на Землю, только вот кто-то карту перерисовал. Это точно успех. Жду не дождусь, когда мы, наконец, приземлимся.
У меня даже заготовлена речь на этот случай.
***
Вадим Савельев сидел на диване в комнате отдыха на DSG «Ранняя», полностью погрузившись в чтение хроники давно минувших лет. Сдув с худого лица прядь темных волос, Вадим раскликнул фотографии с экспедиции. Изображенное на картинках действительно выглядело как сельва. Даже некоторые растения казались узнаваемыми.
Мужчина вздрогнул от неожиданности, когда что-то заслонило свет, садясь в кресло напротив и стремительно свернул картинку, как будто читал что-то… Запрещенное. От сидящего напротив раздался смешок.
— Слушай, всегда хотел спросить… Почему ты журналы с К9-2b всегда читаешь задом наперед?
Вадим Савельев откинул планшет в сторону. Ли Цзу щурился от яркого света лампочки, протягивая сотруднику чашку кофе.
Это был китаец тридцати восьми лет от роду, высокий, крепкий, очень шустрый, однако в остальном как две капли воды похожий на других встреченных на жизненном пути Вадимом китайцев. Последнее время между Ли и Савельевым было сильное напряжение в отношениях. У обоих заканчивался контракт. И оба боялись за свое будущее.
С Земли на станцию поступали тревожные вести. Тревожные настолько, что оба мужчины одинаково опасались даже лишнее слово сказать. И все же зачем-то поддерживали этот никому не нужный диалог ни о чем.
— Вдохновляет. Знаешь, это как отмотать время назад и занять мысли… Я все думаю, что именно пошло не так. Они были подготовлены, оснащены, вооружены… Все было множество раз проверено и перепроверено.
— Да, ракета взлетела отлично. Жаль только, приземлилась не на той планете.
Ли натянуто улыбнулся. Это была одна из его любимых фраз, когда дело заходило о событиях почти трехсотлетней давности. Вадим же давно хотел спросить его…
— Что ты имеешь в виду?
Китаец помотал головой, почесав в затылке.
— Не важно. Что будешь делать, когда кончится контракт?
— Не знаю. А ты?
— Тоже.
***
Космопорт был неожиданно пуст. Зловещая тишина была повсеместным встречающим тех, кто решил вернуться на Землю. Группа астронавтов растерянно озиралась в поисках родных и близких лиц, в поисках врачей, которые обычно встречали людей из космоса. Никого. Космопорт был безлюден, как будто бы вымер. Вадим поежился. У него было очень неприятное ощущение.
С Земли поступали новости о войне, но на станции их… Старались игнорировать, старались не делать врагов из друзей, старались не влезать в политические дрязги. Все же война войной, а космос космосом. И для космоса люди и Земля — слишком маленькая крошка, чтобы собачиться из-за того, что так велели люди с флажками.
Савельев думал об этом, проходя проверку у терминала. Подойдя к стойке телепортации, он привычно ввел в поле пункта прибытия свой родной Хабаровск. Терминал выдал ошибку, код 211, разъяснений к которому не было.
Вадим выругался. Еще полтора часа он потратил на то, чтобы доказать, что он живет в Хабаровске и у него там живут родственники. Ближайшим для него пунктом перемещения оказался Комсомольск-на-Амуре.
— Вот же черт. Телепорт придумали, а все равно в поезде трястись! — выругался астронавт, раздраженно входя в арку.
Выйдя по ту сторону, мужчина замер с открытым ртом. Кабинка телепортации была искорежена взрывом, но еще как-то функционировала. Здание телепорт-вокзала пестрило дырами и щелями, лампочки болтались на проводах, весь мраморный пол был в выбоинах. Кое-где виднелись темные, бурые пятна. Пахло разрушением.
Разрушение было здесь повсеместно. Внезапный гул оглушил мужчину, раздался жуткий грохот и, подобно морской волне, его захлестнула чернота. Все, что успел сделать Вадим — это в темноте закатиться в какую-то щель. Рядом ревело пламя. Невыносимо жгло. Страх заставлял сердце биться в горле. Мир, который был пустынен и безлюден, на мгновение наполнился канонадой звуков войны лишь для того, чтобы снова погрузиться в тишину.
***
По улицам полуразрушенного города, беспокойно и потерянно озираясь, брел седой мужчина в форме астронавта. На щеке у него была свежая ссадина, руки дрожали. Он вздрагивал от взрывов и выстрелов, раздававшихся вдалеке, и не понимал, что происходит. Это был… какой-то другой мир. Чужой мир. Непонятный.
Больше всего Савельев сейчас хотел вернуться обратно, на «Раннюю». Он не знал, как теперь жить в этом мире. Куда идти. Что делать. И шел по разрушенным улицам по старой памяти, которая упорно пыталась рисовать мирные проспекты, целые дома и неоновые вывески. А в голове упрямо скреблась любимая фраза Ли. Ракета взлетела отлично. Жаль только, приземлилась не на той планете.
Совсем не на той, с которой взлетала.