Никаких правил. Никаких границ. У меня спросили - я ответил. Я получил то, что хотел.
Я помню, когда я только сдал экзамены на право владения оружием, меня привели в черный кабинет. Он сидел там, этот жуткий, властный над жизнью и смертью миллионов людей человек, седой, со шрамом через весь лоб, сверкал титановой пластиной на левом виске. Когда я вошел, он достал еще одну сигарету.
В комнатке было накурено настолько, что можно было вешать топор. Мои ладони были дождливыми от тоскливого страха. Сегодня уже ничто не будет как прежде, никто не в силах изменить этого. Никто не в силах этого принять.
Причина проста: в какой-то момент нас стало слишком много. Нам стало слишком тесно. Решение было принято незамедлительно: по достижению совершеннолетия ты получаешь на руки винтовку. Не паспорт. Винтовку. И специальную карточку на патроны. На ней - число.
Оно соответстует количеству жизней, которые ты можешь отнять. Дырки, оставленные в карте пробойником - это пораженные цели. Так лучше всем.
Стали выживать только выносливые и физически здоровые, умные и хитрые. Исчез дефецит воды. Но душ можно было все равно принимать не более раза в день, не дольше пяти минут, а скудные пайки, оставленные в специальных местах, не наполняли желудка.
Работает это так: вставляешь карточку в любой пункт выдачи патронов, они похожи на старые банкоматы, на любой улице стоят. Вводишь пароль. Выбираешь: патроны или паек. В случае патронов вводишь число, пункт выдачи выбивает дырки, ты получаешь, что хотел.
Я смотрел тогда на то, как мужчина за массивным столом курит в своем дымном кабинете. И руки мои дрожали.
Конечно, были те, кто выбирали путь без убийства. Зеленую карточку. Мирные с жизнеутверждающим нулем. Их переводили в специальные округа, где они трудились на благо отечества. Сорвался с нарезки - сразу в утиль. Так произошло с моим отцом. Я ненавидел этого человека за то, что он лишил меня будущего. Неужели так сложно было не пытаться избить своего начальника? Благодаря ему я мог забыть о зеленой карте.
Да. Проще было обвинить его в том, что я родился уже неблагонадежным элементом в глазах общества. В том, что зеленую карту мне было необходимо заслуживать, доказывать, что я ее достоин.
Меня шантажировали с раннего детства. С младых когтей я был тише воды, ниже травы. Я научился притворяться, быть незаметным, быть послушным гораздо раньше, чем научился говорить. Доедал кашу в садике. Зубрил ненавистную географию в школе. Я знал: чуть что — и можно забыть о заветной зеленой карточке. Но есть одно «но» — об этом знали и остальные. Знали и использовали против меня.
Меня избивали, потому что я никому ничего не скажу. Унижали, потому что я был сыном своего отца. Мной вертели, как хотели. А потом я встретил ее. Я думал, она другая. Я доверился ей, хотя каждый раз, как я доверялся кому-то, жизнь била меня мордой в асфальт.
А потом… Она подставила меня. Она — дочь благонадежных, вставших на путь исправления силовиков с желтыми картами. Дочь тех, кто все выделенных им три убийства отслужил своей стране. Когда она сказала, что я ударил ее, кто бы поверил мне? Один неверный шаг. Одно неверное слово.
Одна ошибка за всю мою жизнь. И вот я здесь. Стою, готовясь заполнять анкету. Зная, что мне никто не поверит. Мне никто никогда не верил. Да и…
-Число? — голос мужчины в кресле грубоватый и сиплый.
Звуки речи пропитаны табачным дымом и дешевым коньяком. Они врывались в мои мысли, как волки в свору собак. Наверняка он думал когда-то о том же, о чем и я.
-Бесконечность.
-Ты превращаешь свою жизнь в ад, но как хочешь. В тридцать пять лет на тебя начнется охота, если тебя не пристрелят раньше. Бумаги получишь на выходе, сейчас заполни вот это.
Мой собеседник выудил небольшую анкету из недр стола и мягко толкнул ее ко мне. Бумага легко заскользила по лакированной поверхности. Пока я заполнял ее, он зачитывал новые правила поведения. Как только я получу карточку, меня погрузят в вертолет и навсегда увезут из желтого округа за стену. Туда, где место таким отбросам как я. Туда, где хаос.
Мне выдали оружие. Я понимал, что в том мире не проживу и часа. Я понимал, что мое сопротивление бесполезно. Под присмотром силовиков я получил первую пайку патронов. Отныне я буду получать ее у ворот. С едой все обстояло хуже.
А еще у меня было право на последнее желание. Прежде, чем я уйду в пустошь. И все, чего я хотел, это последний раз прогуляться в нашем парке. Я знал, что они не успеют, а главное, не будут иметь права остановить меня. Я знал, что она придет туда в полдень. Я знал, и потому подгадал время.
Когда меня грузили в вертолет, ее лицо с аккуратной дырочкой между бровей еще маячило у меня перед глазами. Она была удивлена. Надо сказать, мы оба были удивлены. Она — тем, что я действительно на это способен, я — тем, что она не ожидала, что я на это способен.
-Такой талант пропадает… Че в силовики-то не пошел? — Задумчиво спросил меня сопровождающий.
Винты гудели над головой. В силовики. Ага. Взял бы меня туда кто — пошел бы с превеликим удовольствием. Все лучше, чем жить в проголодь, выдирая полусгнивший пай из остывающих пальцев. Когда вертолет приземлился на площадке, меня выпихнули из него под солнечный свет.
-Удачи, парень. — Кивнул мне сопровождающий, снимая свою винтовку с предохранителя.
Первый выстрел — боевое крещение. Всегда в воздух. Иди, ищи себе незанятый дом, или отбивай тот, что тебе понравился. И живи в свое удовольствие. Пока кто-нибудь не решит, что ты тут больше не нужен. Никто не осудит тебя ни за убийство, ни за воровство, ни за любовь к тому, кто тебе не подходит. В пустоши нет закона и судьи. С этим выстрелом начинается новая жизнь. Следующий будет на поражение.
Вертолет поднялся в воздух, поднимая с площадки клубы пыли и песка. Я закрыл ладонью глаза. Вот и все. Теперь выживать. В желтом и зеленом округах силовики еще поддерживали хоть какой-то порядок. Здесь же царила абсолютная анархия.
Покосившиеся вывески тускло блестели неоном. Закатный воздух подрагивал над потрескавшимся асфальтом, шевеля редкие травинки. Я перехватил винтовку поудобнее. Улицы казались пустынными. Где-то в этом мире жил мой отец.
Его изгнали из желтого округа шесть лет назад, за совершенное пятое убийство. И теперь я точно знал, что он где-то здесь. Оставалось только найти его. И сказать спасибо за все. Я понимал, что я самый неблагодарный ребенок на свете, но кто на моем месте был бы благодарен?
С того дня, как я выбрал черную карточку бесконечности прошло много лет. Я встречал тут разных людей. И сейчас я ждал… Ждал, когда стрелки на огромных часах покажут полночь. С этого самого момента я превращаюсь в добычу.
Сигареты, которые я выменял на последние десять патронов, подходили к концу. Я встречал тут очень разных людей. С кем-то получалось договориться, с кем-то нет. Однако всех нас объединяло одно — мы винили других в собственных ошибках. Точно так же, как мой отец. Я нашел его в каком-то пабе за кружкой дешевого пойла. Он не понимал, что сделал не так. Спустя столько лет, он не понимал, что сделал не так.
И я ничем не отличался от него. Копия анкеты всегда лежала в нагрудном кармане. И чем чаще я смотрел на нее, тем больше понимал: у меня был выбор. Я мог пойти по другому пути. Указать другое число, или не указывать вовсе, доверившись тому типу со стальной пластиной на виске. Я мог пойти в силовики, в конце концов. Безусловно, общество диктовало правила поведения, но принимал их я.
Сигарета погасла. Огромные часы отбили полночь. В конце концов, я сам поставил подпись.
На меня никто не давил. В кабинете было так дымно, что можно было топор вешать. Мои руки были липкими от потного страха, а разум пульсировал лишь глупым желанием бесцельной мести. Я сам подал прошение на это право, за которое теперь так жестоко расплачивался.
Никаких правил, никаких границ. У меня спросили — я ответил. И получил, что хотел. Никто не требовал этого от меня. Никто не заставлял, но из всех прав я выбрал его.
Право охоты.