Эти вдохновляющие и до сих пор практичные советы — Марк Аврелий Антонин (121-180 гг) даёт не вам. Долгие годы император Рима, по убеждениям философ-стоик— тихо, ни с кем не делясь, записывал в тетрадочку приказы самому себе.
И неизвестно ещё, что принесло Аврелию бОльшую посмертную славу — победы над парфянами, или этот требовательный дневник (известно, чего уж там).
Почитайте, такое каждому полезно в любую из эпох. Может, возьмёте себе за правило одно из правил императора? Себе я много в тетрадку выписал.
Марк Аврелий. «Размышления» (выдержки)
— С утра говорить себе наперёд: встречусь с суетным, с неблагодарным, дерзким, с хитрецом, с алчным. Всё это с ними — по неведению добра и зла. Что ни случается — знакомо, как роза по весне или плоды летом. Болезнь и смерть, клевета и коварство. И сколько ещё такого, что огорчает глупцов.
— Следует поступать во всём как человек, готовый уже уйти из жизни. Уйти от людей не страшно, если есть боги, потому что во зло они тебя не ввергнут. А если их нет, то зачем мне и жить в мире, где промысла нет?
— Да живи ты хоть три тысячи лет, хоть тридцать тысяч. Только помни, что человек никакой другой жизни не теряет, кроме той, которой жив; и живет лишь той, которую теряет. То, что мы теряем, оказывается каким-то мгновением.
— А прошлое и будущее потерять нельзя — как отнять то, чего нет? Всё от века единообразно и вращается по кругу. Безразлично, наблюдать ли одно и то же сто лет, двести или бесконечно долго.
— Срок человеческой жизни — точка; естество текуче, ощущения тёмны, соединение целого тела — тленно. Душа — юла, судьба непостижима, слава непредсказуема.
— Гиппократ, излечивший много болезней, заболел и умер. Халдеи многим предрекли смерть, а потом их самих взял рок. Гераклит, столько учивший об испламенении мира, наполнился водой и, обложенный навозом, умер. Демокрита погубили вши.
Ну и что с того? Сел, поплыл, приехал. Вылезай.
— Пусть бог, что в тебе, будет покровитель существа мужеского, зрелого, гражданственного, римлянина, правителя. Того, кто сам поставил себя в строй и по звуку трубы с лёгкостью уйдет из жизни, не нуждаясь ни в клятвах, ни в людском свидетельстве.
— Недозволительно выставлять против разумного блага что-то чужеродное — хоть бы и хвалу от многих, или должности, богатство, или вкушение наслаждений. Все эти вещи вдруг овладевают и несут за собой
— Не считай полезным такое, что вынудит тебя однажды нарушить верность, забыть стыд, притворствовать, возненавидеть кого-нибудь, заподозрить, проклясть, возжелать чего-нибудь, что нуждается в стенах и завесах.
— Не заблуждайся доле: не будешь ты читать своих заметок, деяний древних римлян и эллинов, выписок из писателей, которые ты откладывал себе на старость. Поспешай-ка лучше к своему назначению и, оставив пустые надежды, самому себе — помогай, как можешь.
— Не делай ничего наугад, а только по правилам искусства.
— Ищут себе уединения в глуши, у берега моря, в горах. Вот и ты об этом тоскуешь. А нигде человек не уединяется тише и покойнее, чем у себя в душе. Вот и давай себе постоянно такое уединение и обновляй себя.
— Правда, ну на что ты сетуешь — на порочность людей? Существа разумные рождены одно для другого, сносить против воли проступки — часть справедливости. И то вспомни, сколько уж их, кто жили во вражде, подозрениях, ненависти и драке — потом протянули ноги и сгорели. И перестань, наконец, жаловаться.
— Смерть — такое же, как рождение, таинство природы. Соединение из тех же первооснов в те же! И нет в ней ничего постыдного: нет в ней для духовного существа непоследовательности, нет и противоречия с его строением.
— Разум есть у тебя? Есть. Зачем же без него обходишься?
— Жить, не рассчитывая на тысячи лет. Нависает неизбежность. Покуда жив, покуда можно — стань хорош.
— Вчера ты слизь, а завтра мумия или зола. Так вот — пройти в согласии с природой эту малость времени и расстаться кротко, как будто бы упала зрелая оливка, чувствуя благодарность к породившему её древу.
— Всё мне пригодно, мир, что угодно тебе. Ничто мне не рано и не поздно, что вовремя тебе. Всё мне плод, что приносят твои, природа, сроки. Всё от тебя, всё в тебе, всё к тебе.
— Пусть вычурность не изукрасит твою мысль. Многословен и суетен не будь.
— Люби скромное дело, которому научился, и в нём успокойся. А остаток пройди, от всей души препоручив богам всё твое, из людей же никого не ставя ни господином себе, ни рабом.
— Будь похожим на утес, о который непрестанно бьётся волна. Он стоит — и разгоряченная влага затихает вокруг него.
— Поутру медлишь вставать. Или таково мое устроение, чтобы я под одеялом грелся? — Так ведь сладко это. — А ты, значит, родился для того, чтобы сладко было? И ничуть не для того, чтобы трудиться и действовать?
— Спеши всегда кратчайшим путем. А кратчайший путь — говорить и делать всё самым здравым образом.
— Пробежал конь, выследила собака, изготовила пчела мёд, а человек добро — и не кричат об этом, а переходят к другому. К тому, чтобы, подобно лозе, снова принести плод в свою пору.
— Молитва афинян: пролейся дождём, милый мой Зевс, на пашню и на долины. Либо вовсе не молиться, либо вот так — просто и свободно.
— Каковое часто представляешь себе, такова будет и твоя мысль, потому что душа пропитывается этими представлениями. Вот и пропитывай её с упорством такой идеей — что, где живешь, там можно счастливо жить.
— Гнаться за невозможным — безумие.
— Ни с кем не случается ничего, что не дано ему вынести. Вот, с другим случилось то же самое, а он либо не ведает, что оно случилось, либо выказывает величие своего духа и остаётся уравновешен и не сломлен бедой.
— Вообще-то расположенность к человеку у нас чрезвычайная — поскольку надо делать им хорошее и терпеть их.
— Лучший способ защититься — не уподобляться.
— Одно торопится стать, другое перестать. Даже и в том, что становится, кое-что уже угасло; течение и перемена постоянно молодят мир. И в этой реке можно ли сверх меры почитать что-нибудь из этого мимобегущего? Всё равно как полюбить пролетающего мимо воробышка, а он гляди-ка, уж и с глаз долой.
— Если кто может уличить меня и показать явно, что неверно я что-нибудь понимаю или делаю — переменюсь с радостью. Я же правды ищу, которая никому никогда не вредила. Вредит себе тот, кто коснеет во лжи и неведении.
— Гляди, не оцезарись, не пропитайся порфирой, бывает такое. Береги себя простым, достойным, неиспорченным, строгим, прямым, другом справедливости, благочестивым, доброжелательным, приветливым — крепким на всякое подобающее дело.
Много комочков ладана на одном алтаре. Один раньше упал, другой позже — вполне безразлично.
Последний хороший император: об авторе
«Пять хороших императоров» — так называют период правления в Риме династии Антонинов (96 — 180 годы н. э.). Нерва, Траян, Адриан, Антонин Пий, Марк Аврелий — запомните их имена, это были приличные люди. Антонины руководили разумно, справедливо и без жестокостей.
Как результат, империя достигла наивысшей точки расцвета — Аврелий правил почти всем миром, который знал. Что он там пишет себе? «Люби скромное дело, которому научился, и в нем успокойся»? :-)
Потрясающий человек, никаких слов не нужно, он сам всё сказал. Жаль, уже умер.
Перевод А.К. Гаврилов, Санкт-Петербург, 1992 г.