Хорошо было стоять на рейде Одессы или Мурманска. И воды подвезут, и топлива, и продукты, если кончаются, даже на берег можно убыть на рейдовом катере, если сильно надо. Неплохо на рейде Гонконга или Сеуты. Безрадостно на рейде Гаваны и совсем хреново в Африканских портах. Слава богу пиратские набеги прошли мимо нас, но вахту ночью на палубе держать приходилось в обязательном порядке.
Ловкие и способные к воровству чернявые дети природы, майнали за борт, в свои джонки и пироги все, что в состоянии были поднять и унести. Утром, не убережённое судовое имущество, можно было найти на ближайшем базаре, но обратно уже никак не заполучить, разве что за деньги. Ночная вахта была не тяжелая и ставили на нее всех судовых лентяев, Первого (коммунистического) помощника, доктора, второго радиста. Главное в этой службе было обозначить присутствие живого и не спящего человека на баке и корме, тогда это еще отпугивало.
Пыхтели, конечно, пытались отвертеться, но с капитаном не подискутируешь, тем более на тему безопасности. Выставили и мы дополнительную вахту на баке и корме на первую свою ночь рейдовой стоянки, посреди Нигерийскийх джунглей, в речке Нигер, стране Нигерии. Уж извините за тавтологию. Первая ночь прошла тихо, вторая тихо, третья тихо. Видать черные лесные жители сильно отличались от негров городских, ушлых, наглых и вороватых.
Кроме плавучих базаров нас не беспокоил никто, да и те подъезжали на своих долбленках только засветло. Торговля шла не очень бойко с обеих сторон. Что они могли нам предложить, кроме фруктов? Ну еще самодельной забористой огненной воды с чудесным фруктовым запахом. Даже сивуха не могла перебить ароматы намешанных там тропических фруктов.( Но как оказалось – могли).
Денег, разумеется, мы не платили, обходились бартером, именуемом в тех краях «ченьдж». Change по Английски обмен, бартер то бишь. Самым ходовым нашим товаром было серое вонючее стиральное мыло. Потом шел стиральный порошок, одеколон, резиновые тапки с пальцем по середине, ну и ветошь, которую можно еще было носить.
Обратно получали фрукты и «Африка джин». Народ на пароходе подобрался выдержанный, ночных посиделок с гармошкой и танцами не устраивал, свою работу выполнял исправно, поэтому на «торговлю» судовое начальство закрывало глаза. Ночную вахту ликвидировали, не без усилий со стороны Первого и доктора.
Неделя шла за неделей, к причалу нас не ставили и даже не обещали. Народ, по вечерам, изучал в бинокли и невооруженным замыленным глазом береговую жизнь африканской деревни. Через месяц выучили и начали распознавать жителей, кто из какой семьи, где, чьи дети, от каких отцов, кто чем занимается в свободное от обычного безделья время и прочее и прочее. Как, в таких ситуациях, бывает, не смотря на введенную сразу с постановкой на якорь, жесткую экономию, внезапно закончилась мытьевая вода. Альтернативой была только забортная, текущая неизвестно с какими наполнителями внутри.
Выручил начавшийся сезон дождей. Со вторым, хорошим дождиком, вымели, прогнали швабрами все палубы надстройки, заткнули, где надо шпигаты, и направили ежедневные потоки в танки пресной воды, где их уже ждал доктор в обнимку с разведенным хлорамином. Док хлорки не пожалел, кожа пахла месяц, после возвращения домой, но ничего, не облезли. Размеренная рейдовая жизнь была вдруг нарушена чрезвычайным пришествием.
В один из дней, Первый, вдруг обнаружил утром, спущенный и не убранный с кормы штормтрап, старый лоцманский, что боцман вываливал для сидящих за бортом, на беседке. А поскольку Первых помощников учили на своих человеколюбивых курсах, всегда зреть в корень, он именно туда и воззрел и осенила его страшная догадка. Догадка оказалась верной, но Первый об этом не узнал. Никто не стуканул.
Я тоже раз - другой обращал внимание на перемигивание лодочных торговок с моряками, смешки, намеки и откровенные жесты, но как-то пропустил мимо. А вот нашлись же «ходоки». Как они смогли договориться без языка? Как не побоялись, что их на берегу не съедят? Как не побоялись тропических, кожных и прочих болезней – не знаю, не расспрашивал. Но Эстонское пароходство отличалось простотой нравов и элементами красивой жизни. Даже первые помощники случалось, были не на всех рысаках, а на малышах, снующих по Европам, их не было вообще.
Первый побежал по каютам, проверять наличие экипажа на борту, а что тут проверять, уже завтрак прошел и народ вышел на работу. Вижу под шлюпкой «сигнальщика», молча жестикулирующего в сторону ближайших кустов, откуда торчит нос пироги. Не поленился пошел на мостик, взял бинокль, вышел на крыло. Третий в штурманской занят корректурой пособий. Не стал звать, зачем лишний свидетель.
Первый бежит на бак, видать допрашивать боцмана о наличии личного состава, а может с требованием убрать трап. Смотрю на шлюпочную палубу, оттуда отчаянно машет матрос, вроде как «давай». Из кустов вылетает лодка, две мускулистые негритянки четко втыкают весла в воду, по середине сгорбившись, ухватившись руками за бортики, матрос и моторист. Единение палубы и машины!
Пирога подлетает под корму, через секунду голова матроса показывается над палубой, шарит глазами по сторонам и вот он перелетает через релинги. Догадливый! В рабочем комбинезоне выезжал на свидание! Тут же подхватил люстры, оставленные рыбаками с вечера и рысцой, с рабочим лицом, потащил их в тамбучину. Моторист замешкался, сноровка не та, опыта нет лазать по свободно висящему штормтрапу без опоры. Но выбрался и шмыгнул в надстройку.
Проскочили, любвеобильные. Гребчихи, сохраняя «полную тайну вкладов» повернули обратно, но уже на песок к хижинам. Африка! Родина слонов. Колыбель человечества, если не врут. Древнейшая профессия тоже родом отсюда. Интересно, мыло у боцмана еще осталось?