Никита Авдеевич дополз до края крыльца, кубарем скатился по
ступенькам и, не открывая глаз, двинулся на Горыныча. Дракон на всякий случай подвинулся, но лапу убрать не успел. Наткнувшись на нее, Никита Авдеевич сел на хвост, сердито закудахтал и заковылял в обход.
– Какой долг? – поинтересовался капитан.
– Перед матушкой нашей, Василисой. Я посад охранять должон от нечисти всякой,– сообщил петух, мерно вышагивая вокруг тумбообразной лапы Горыныча.
– Я тоже... – буркнул Чебурашка и загремел ключами.– У меня тоже долг... Хозяйство большое... за всем углядеть надо...
Домовой повторил путь Никиты Авдеевича по ступенькам и зачем-то пополз под крыльцо.
– Долг,– пробормотала Центральная,– у всех какой-то долг... а мы чем хуже? А ну-ка напрягитесь,– обратилась она к Правой и Левой.
– Наш долг быть с папой,– уверенно заявила Правая. – И охранять его от Кощея,– добавила Левая.
– Так мы ж на него работаем,– ахнула Центральная. – На кого?
– На Кощея,– растерянно прошептала Центральная,– и наш долг съесть папу...
Из-под крыльца высунулась ушастая физиономия Чебурашки.
– Сдается мне, морда твоя... – домовой попытался упереть коротенькие ручки в бока,– ...помятая.
– Это почему помятая? – обиделась Центральная.
– А потому что мы тебе ее сейчас помнем,– пояснила Левая.
– С двух сторон,– уточнила Правая.
Никита Авдеевич имел феноменальное чутье на любой намек
назревающей смуты и драки и, как правило, никогда в стороне не оставался. Недолго думая, он вонзил свой клюв в лапу Горыныча, вокруг которой ходил дозором. Илья, почувствовав, что запахло жареным, закинул Чебурашку на крыльцо, схватил в охапку петуха и поволок его от греха подальше.
– Поостынь тут немного,– пробормотал он, прислоняя вояку к срубу колодца. Петух клюнул и его. На это ушли последние силы. Клюв застрял в трещине разбухшего от влаги бревна. Никита Авдеевич отключился, повиснув грязным, пыльным комком перьев на срубе. Илья этого уже не видел, ибо спешил на шум драки, разгоравшейся у крыльца. Правая и Левая дружно мутузили Центральную. На перилах стоял Чебурашка с поднятым над головой черпаком.
– Ты Центральная? – интересовался он у каждой из мелькавших перед ним драконьих морд. Морды не отвечали. Им было не до того.– Ты Центральная? – чуть не плача, вопрошал домовой и, наконец отчаявшись добиться ответа, принялся лупцевать по всем подряд. Ковшик начал быстро выворачиваться наизнанку.
Разборка длилась недолго. К моменту возвращения Ильи длинные шеи дракона переплелись в немыслимый клубок, из которого торчали оскаленные драконьи морды с выпученными глазами.