Это было самое замечательное утро в моей жизни, я покидала больницу! Все мои многочисленные шмутки, книги, полотенчики, банки, склянки, посуду, я собрала ещё с вечера. Утром мне осталось собрать только себя. С этим я спавилась за пять минут. Наконец то на мне был домашний, а не больничный халат, розовыми цветочками, волосы уложены, как до травмы, Господи, как же мало их осталось, волос конечно! Я торжественно пошла завтракать последний больничный завтрак. Мне не верилось, что это все, конец моей больничной эпопеи, дальше уже другая жизнь.
Я сползла, уже бодренько, с четвёртого этажа и погрузилась в микрик, который предоставила моя дорогая железная дорога. Надо отдать должное этому предприятию, с тех пор, как главный инженер дороги, Лев Финкильштейн, разрешил перевезти меня в железнодорожную больницу, а по сути разрешил мне жить, они помогали мне изо всех сил. Лекарства мне добывали в других городах, и везли их , бывало, через всю страну ко мне в Иркутск. Кровь мне сдавала вся железная дорога, лечение сепсиса требовало много крови. Все, что нужно было для моего выздоровления, железная дорога доставала и доставляло мне лично в руки.
Был конец июня, светило солнце, и мир был радостным и светлым. Представьте состояние человека, который провел четыре месяца в больнице, из них три месяца лёжа в постели. Я готова была орать от восторга в этой машине. Я ехала по улицам, на которых меня не было четыре месяца. Как я соскучилась по разбитому у асфальту, по редким светофорам, по пешеходам, по автомобильным сигналам. Я готова была упасть на асфальт этого города и целовать его. Я смотрела на деревья, облупленные стены домов, трамвайные рельсы, как здорово просто присутствовать в этой жизни.
Деревенька, в которую мы ехали, стояла на берегу Иркутского моря и называлась Мельничная падь. Ехать до неё было километров 20, поэтому время для минимальной адаптации в обыкновенном мире у меня было. Я смотрела в окна, осознавала, как изменился мой взгляд на жизнь за эти четыре месяца, и радовалась тому, что вокруг есть добрые люди, готовые мне помочь. Дороги в Иркутске в те времена были не очень, а когда мы выехали за город вообще началась трясучка, дорога состояла из одних ям.
Но все в этом мире заканчивается, и гнусная дорога тоже закончилась. Мы заехали в деревню. Это была маленькая, уютная деревня, которая стояла на берегу залива. Все домики здесь были аккуратными, тротуары деревянными, и даже дворы были выстелены досками. А все потому, что в деревне была лесопилка. Тишина в этой деревне была волшебной, а животные непуганными. Они валялись, где хотели, и водителю иногда приходилось выходить из-за руля и прогонять с дороги собак и коров.
Мы подъехали к пункту моего назначения, домику на берегу. Он весь утопал в зелени, цвета сирень, распространяя вокруг свой волшебный аромат. Я стояла на улице, и было такое ощущение, что я в этой деревне прожила всю жизнь. Солнце, сирень, деревянные тротуары, коровы, все это было таким красивым, как на картинке. Я осторожненько сделала несколько шагов до открытой калитки, там, во дворе, цвели ирисы, пионы и жарки, а навстречу мне, босиком по деревянному настилу шли две мои спасительницы, Валентина Александровна, и Елизавета Константиновна, здравствуйте!