Те, кому довелось путешествовать по Волге на теплоходе или на скоростном «Метеоре», наверняка обращали внимание на особый характер реки между Рыбинском и Ярославлем. Примерно посередине этого участка на обоих берегах Волги расположен древний русский уездный городок Романово-Борисоглебск, по странному недоразумению, сохранивший с советских времён нелепое название Тутаев. На этом участке Волга течёт в высоких берегах, круто спускающихся к самой воде. Особенно необычно то, что высоки и круты именно оба берега реки, то есть река прорезала эту возвышенность относительно недавно, не успев ещё расширить, размыть даже небольшую долину и не сформировав пойменную террасу. Возвышенность, пересекаемая здесь Волгой, начинается в Вологодской области и продолжается к юго-западу от Ярославля. Она носит название Даниловской или Даниловско-Угличской, поскольку тянется до самого Углича, а с небольшими перерывами и дальше на запад, почти до Смоленска. Высота этой холмистой, изрезанной руслами многочисленных рек и ручьев моренной гряды достигает 200-250 м. В XIX веке наш известный географ, профессор Гаврила Иванович Танфильев предложил назвать её грядой Никитина в честь географа и геолога Сергея Ивановича Никитина, посвятившего свою жизнь исследованиям Русской равнины. Название, однако, в географической литературе не прижилось и на всех физических картах современности эта возвышенность так и осталась Даниловской, по имени города Данилова, расположенного на ней в Ярославской области.
С западного склона, обращенного ныне к Рыбинскому водохранилищу, а до его образования к долине Шексны, стекают её левые притоки: Ухтома, Ухра, Согожа и Сога. А с восточного склона этой же гряды на восток и юго-восток текут притоки реки Костромы: Вопша, Касть, Соть, Обнора. Таким образом, Даниловская гряда служит водоразделом бассейнов Шексны и Костромы, разделяя две обширные низменности, Молого-Шекснинскую и Костромскую. Тысячи лет назад, когда Верхней Волги ещё не было, к северо-западу от этой гряды плескались воды огромного мелководного Молого-Шекснинского озера, подпертого с севера ледником, а сама гряда была его юго-восточным берегом. С другой стороны Даниловской возвышенности, в нижнем течении реки Костромы, там, где сейчас расположен Костромской разлив Горьковского водохранилища, лежало меньшее по размеру, но тоже огромное Костромское озеро, соединявшееся с Ростовским озером, от которого сохранился его глубоководный участок – озеро Неро. И если Молого-Шекснинское по своим размерам приближалось к современному Ладожскому озеру, то Костромское озеро было лишь вдвое меньше Онежского. Примерные границы этих разделенных Даниловской грядой водоемов показаны на схеме из статьи геолога А.И.Москвитина.
Необходимо подчеркнуть, что происходило это в тот период, когда севернее этих озёр располагался огромный ледник, препятствующий стоку воды в Балтику и Белое море, а сами эти озёра были приледниковыми, то есть образовались они в результате скопления талых ледниковых вод.
С разделяющей озера гряды текли малые реки и ручьи, промывая себе русла, вгрызаясь в водораздел и формируя овражную сеть. Уровень озер в разные периоды их жизни менялся, то поднимаясь до критических значений, то вновь опускаясь. Но в какой-то момент при подъеме уровня, он достиг наиболее низкой седловины в Даниловской гряде. Специалисты называют такие участки порогом стока, ибо перейдя их, озёрная вода начинает перетекать на другую сторону водораздела. Появившийся ручеёк, соединив, скорее всего, верховья оврагов, начал промывать свое русло. Так произошёл прорыв воды из выше лежащего Молого-Шекснинского озера в Костромское, между которыми образовалась долина прорыва. Начавшись в виде маленького ручейка, этот прорыв превратился сначала в небольшую речку. Она углубляла свое русло, под напором озёрных вод становясь всё более полноводной, постепенно всё глубже врезаясь в водораздельную гряду, пока не превратилась в соединяющую два озера протоку.
Восточный и юго-восточный берег Костромского озера образовывала другая водораздельная гряда, Галичская возвышенность, которая также была прорезана руслом молодой Верхней Волги в районе города Плёса, где образовалась ещё одна долина прорыва. В результате вода из обоих озёр постепенно ушла, обнажив их дно, покрытое к тому времени озерными осадочными породами. С тех пор и течёт Волга этим путём, но до сих пор ещё не сформировала здесь полноценной долины. Соединив два соседних озера, Волга спустила их воду. По обнаженному дну озёр потекли многочисленные блуждающие, постоянно меняющие свои русла потоки. Постепенно по краям Молого-Шекснинской низменности сформировалось два таких потока, образовав Мологу и Шексну, а на дне бывшего Костромского озера возникло русло реки Костромы и связанные с ним озёра.
Изначально борта и дно озёрной котловины были покрыты слоем ледниковых отложений – мореной, состоящей из глины с валунами и галькой (валунных глин). Они так и остались основной породой бортов низменности выше уровня озера и на окружающих его территориях и на схеме показаны коричневым цветом. Но на дне озера, за тысячи лет его существования, оседали илы и мелкодисперсные пылеватые пески, покрыв собой валунные глины. Озерные осадочные породы, накопившиеся на дне Молого-Шекснинского озера, показаны на схеме желтым цветом. Кое-где среди этих, в основном песчаных озёрных отложений, сохранились возвышенные участки морены, такие как Большедворская гряда между озёрами Искрецкое и Мороцкое или Каменниковский полуостров у Рыбинска. А участки поймы, возникшие в результате работы речного русла, ежегодно заливавшиеся в результате весеннего разлива и подпруживающего влияния Волги, показаны на этой схеме зелёным цветом. К остаточным озёрам Молого-Шекснинского аллювиального массива относится и затопленное озеро Харлам, и озёра на Молого-Шекснинском полуострове – Искрецкое, Мороцкое, Хотавецкое, Дубровское, Язинское, Белое, Шуйское, Подберезное, Изможевское, два Глухих озера и озеро Мелковское, из которого берет начало река Яна. На карте А.Я. Бронзова хорошо видна ещё одна группа остаточных озер, лежащих среди Уломских болот, к северу от дороги Череповец – Устюжна. Этот обширный болотный комплекс, один из самых крупных в Европейской части России, был когда-то мелководной частью Молого-Шекснинского озера, в то время как современное ложе Рыбинского водохранилища было его глубоководной частью.
Как бы не были широки речные долины, хотя бы и унаследованные от древних, более крупных рек, но они всё равно представляли собой лишь полосы, ленты пойменного ландшафта среди обширных водораздельных пространств. Ширина этих лент определяется изгибами речного русла, как говорят специалисты, шириной пояса меандрирования. Даже протекая по котловинам древних озёр, реки всё равно формируют свою долину в виде ленты, а озёрное дно становится второй, надпойменной террасой. Затопление этой террасы полыми водами возможно лишь вследствие вмешательства некоей силы, останавливающей речные потоки и заставляющей их широко разливаться по древне-озёрной котловине.
Как мы уже убедились, и Молого-Шекснинская и Костромская низменности были в прошлом дном древних, приледниковых озер, разделенных водораздельной Даниловской грядой. Именно это обстоятельство определило возможность широких разливов и огромных, по сравнению с долинами рек, площадей пойменного ландшафта. Но возможность ещё не есть причина. А вот причина возникновения этих уникальных пойменных образований у них тоже общая, и состоит она в том, что как в Костромской, так и в Молого-Шекснинской низменности во время весеннего половодья имело место одно и то же явление – прибывающая по притокам (Мологе, Шексне, Костроме) талая вода встречалась со взбухшей от половодья Волгой, превращавшейся в это время в водяную плотину для впадающих в неё рек. Волжская вода, вливаясь в низменности, в обоих случаях останавливала течение притоков, заставляя их течь вспять. Возникающее противотечение, при увеличивающемся напоре талых вод, заливало низменности, образуя обширные пойменные пространства. При этом происходило затопление не только самой низкой, пойменной террасы, но и значительной части террасы надпойменной, чего в обычных условиях весеннего половодья в долинах рек без подпора водами более крупной реки не происходит. Ниже приводятся свидетельства очевидцев, видевших это явление своими глазами.
По Молого-Шекснинскому междуречью:
Бронзов Александр Яковлевич, руководитель экспедиции Государственного Лугового института, в течение 3 полевых сезонов (1922-1924гг.) обследовавший долину Мологи от Устюжны до устья, результаты обследования опубликованы в 1927 г.:
«Полную противоположность бедной песчаной, покрытой хвойными лесами и сфагновыми болотами древней пойме представляет современная заливаемая пойма. Общая площадь её в пределах Молого-Шекснинскою аллювиального массива равна приблизительно 900 кв. километрам, причем почти 90% этой площади сосредоточивается в нижнем течении Шексны и Мологи. Здесь весенние полые воды надолго заливают громадные площади, причем в пределах Мологского уезда Ярославской губернии реки Молога и Шексна во время разлива сливаются своими водами. Подпираемые как плотиной водами Волги, полые воды Шексны и Мологи надолго заливают свою пойму и постепенно сходят, оставляя на ней по спаде вод аллювиальные отложения, количество которых весьма не одинаково в различных частях поймы».
Зайцев Павел Иванович, житель Моложского края, написавший замечательную книгу воспоминаний «Записки пойменного жителя»: «Незабываемым зрелищем было весеннее половодье в Молого-Шекснинской пойме! Воды, переполнившие Мологу и Шексну, соединялись в огромное озеро-море, которое стояло порой больше недели. Казалось, половодье таило в себе опасность. Но нет, ничего страшного не случалось. Всё живое во время пойменного регулярного половодья обязательно спасалось, люди и животные привыкли к нему. Жители междуреченских деревень во время большой водополицы ездили от дома к дому, от двора до сарая на лодках».
Темноев Николай Михайлович, геоботаник, сотрудник ботанического отряда Волжско-Камской экспедиции СОПС Академии наук СССР, работавший под руководством А.П. Шенникова, а впоследствии возглавлявший ботанический отряд экспедиции и изучавший растительность в долине Мологи в 1933-1935 гг., научный сотрудник БИН АН СССР. Из его отчета, хранящегося в архиве БИН:
«Одним из самых существенных признаков района нашего обследования является его низкое положение по отношению к примыкающему справа коренному берегу.
Абсолютные отметки последнего 120 и более м над уровнем моря, пойма же реки Мологи имеет отметки 89,0-95,0 м, и только лишь терраса озерных отложений, примыкающая к долине реки имеет отметки 95,0-100,0 м. В целом это широкая, плоская низина. В неё, как в большой котлован, весной устремляются воды Волги и создают здесь обратное течение, заметное на полсотни километров».
Бернштейн Борис Львович, биолог, почвовед, заведующий кафедрой почвоведения агрономического факультета Ярославского университета: «Одною из таких сил, в данном случае, является во время водополья подпор водою Волги соответственно вод Мологи и Шексны и задержка свободного течения этих рек, причем Волга становится на время гигантской плотиной, превращающей всю местность в озеро пресной воды, в изобилии осаждающей свои суспенсированные твердые частицы».
По Костромской низменности:
Первый свидетель, это конечно же наш замечательный поэт, Николай Алексеевич Некрасов, не раз посещавший Костромскую низменность. Всем хорошо знакомо его знаменитое стихотворение «Дед Мазай и зайцы»:
«Всю эту местность вода понимает,
Так что весной вся деревня всплывает,
Словно Венеция. Старый Мазай
Любит до страсти свой низменный край».
Тазьба Софья Моисеевна, геоботаник, сотрудник геоботанического отряда Волжско-Камской экспедиции СОПС Академии наук СССР, изучавшая растительность Костромского и Юрьевецкого Поволжья в 1934 г., научный сотрудник БИН АН СССР. Из её неопубликованного отчета, хранящегося в архиве БИН:
«Ландшафт Костромской впадины тесно связан с половодьем, которое здесь бывает очень значительно… Здесь сказываются многоводье Волги, которая переливает свои полые воды именно сюда, влево, ибо правобережье гораздо выше, а также и многоводный бассейн реки Костромы, подпираемый водами Волги. Встреча этих потоков обуславливает очень широкую затопляемость этой территории вешними водами, медленно отстаивающими здесь преимущественно глинистые наилки. Особенно глубоко и длительно затопляется западное расширение впадины, остров с селениями Мисково и Жарки и другие пониженные площади».
Пришвин Михаил Михайлович, советский писатель, дважды посещавший Костромскую низменность перед войной и написавший по материалам этих путешествий повесть «Неодетая весна»:
«Все эти озёра, озерки и пои остаются здесь на пойме от весеннего времени, когда Волга, разливаясь, опрокидывает все впадающие в неё реки и заливает весь край».
Красюк Анатолий Александрович, почвовед, профессор, в 30-е годы заведующий кафедрой земледелия Всесоюзного коммунистического сельскохозяйственного университета: «Пойма заливается верст на 30 в ширину и до 70 верст к северу от устья реки Костромы. В апреле всё это пространство представляет собою обширную водную поверхность, которая в бурную погоду представляет весьма внушительную картину. С возвышенного коренного берега на пойму открываются великолепные виды, особенно после спада воды, когда в конце мая все пойменное пространство покрывается ярко-зеленым ковром луговой растительности; среди лугов разбросаны пятна кустарниковых зарослей и дубовых рощ, выделяющихся своею тёмно-зелёной окраской».
Пискунов Леонид Петрович, житель деревни Вёжи, родины некрасовского деда Мазая; оставил интереснейшие воспоминания о природе и жизни людей в Костромской низменности: «Необыкновенно своеобразен был весенний разлив. Вся низина от Ипатьевского монастыря до с. Глазова на р. Соти в Ярославской области (с юга на север) и от с. Бухалова до п. Прибрежного (с запада на восток) с конца марта по середину мая затоплялась водой. Огромные лесные массивы погружались в воду, оставляя редкие островки суши».
Федосов Алексей Владимирович, биолог, в 20-е годы преподавал в учебных заведениях Костромской области, вероятно был членом Костромского научного общества по изучению местного края, впоследствии преподавал в вузах Брянска, оставил интересные воспоминания «Охотничьи годы», в том числе и о Костромской низменности: «Весной в половодье вся эта местность находится под водой. Волга и Костромка разливаются верст на тридцать пять, затопляя луга, и весело бывает бежать на маленьком пароходике, идущем из Костромы до города Буя, прямо лугами мимо сел Шунги, Самети, Мискова, глядеть, как торчат из воды верхушки полузатопленных лесов, как нехотя подымаются с неё целые косяки пролётных гусей, как звонко свистят крыльями быстрые табунки чирков и шилохвости, как сиротливо, тесною грудой столпились на сваях и оплетённых насыпных холмах потемневшие избы и бани редких деревень и как ярко и празднично светит солнце, блещет вода, голубеет молодое небо и дрожит вдали нагретый весенний воздух».
Таким образом, пойменные пространства в низовьях реки Костромы, также как в низовьях Мологи и Шексны, представляли собой не собственно пойму, как часть речной долины, образующуюся в результате работы реки, а обширный пойменный край, в обоих случаях возникший в результате сочетания низменного древне-озерного рельефа, работы речного русла по созданию своей долины и подпруживающего влияния Волги. В обоих случаях эти территории следует рассматривать как части волжской поймы, конечно не в строгом смысле сформированной её русом первой, заливаемой террасы, а в более широком, как часть единого ландшафтного комплекса, который всегда шире пояса меандрирования реки.
Но глядя на современную карту Рыбинского водохранилища и Костромского разлива Горьковского водохранилища неизбежно возникает вопрос о том, можно ли сравнивать эти столь различающиеся по площади водоёмы. Ведь если площадь Рыбинского водохранилища составляет 4500 км2, то Костромской разлив не превышает 250 км2, т.е. он почти в 20 раз меньше! Но сравнивать их надо не по площади водного зеркала нынешних водоёмов, а по площади территорий, которые занимали участки пойменного ландшафта. По оценке А.Я. Бронзова, современная пойма в Молого-Шекснинском междуречье составляла около 900 км2, располагаясь в основном в нижних, примыкающих к долине Волги, участках этих рек. Рыбинское водохранилище затопило не только пойменный ландшафт Междуречья, но и захватило огромные площади водоразделов. Превышение его проектного уровня (102 м) над уровнем самых высоких весенних паводков в Междуречье (95 м) составляет 7 м!
Воды же Костромского разлива затопили низину в границах былого весеннего половодья (84,0 м), да и то, не достигая уровня самых высоких паводков (87,0-89,0 м), практически не выходя на водоразделы, поэтому вся акватория разлива должна быть включена в расчет общей площади затопленного пойменного края. Кроме того, в Костромской низменности существует обширная, пойменная по своему ландшафту территория, расположенная ниже уровня Горьковского водохранилища вследствие обвалования её дамбами – Костромской польдер, о котором мы поговорим в дальнейшем. Его площадь составляет 160 км2. Суммируя площадь Костромского разлива, его побережий и многочисленных островов, также имеющих выраженный облик пойменного ландшафта с площадью обнесенной дамбами территории, мы получаем примерно 500 км2, что вполне соизмеримо с площадью поймы Молого-Шекснинского междуречья, а потому сравнение их достаточно корректно.
Вот эта разница в уровне затопления соседних низменностей, когда Рыбинское водохранилище поглотило не только всю современную пойму, но и обширную древнеозерную террасу, а Костромской разлив затопил лишь пойму, да и то не по максимальному, а по среднему уровню ее ежегодного заполнения, позволяет рассматривать Костромской разлив и обвалованную часть Костромской низины в качестве примера, позволяющего лучше понять особенности природы Волжской поймы вообще и Молого-Шекснинского междуречья в частности.
Костромской разлив и расположенная с ним рядом, обвалованная дамбами польдерная территория, в совокупности представляют двухуровневая модель, демонстрирующую два состояния пойменного ландшафта. Если Костромской разлив затоплен по уровню весенних паводков, являя как бы законсервированную картину половодья, то на примере польдерного участка можно наблюдать многие геоморфологические и биологические особенности ландшафтного комплекса в меженный период. На территории польдера доступно для обозрения и обследования то, что скрыто под водой волжских водохранилищ: мелкогривистый рельеф поймы, береговые валы, мелководные остаточные озёра и старицы. Различные растительные сообщества, включая дубравы разных типов, смешанные леса и леса топяные на примере сырых вязовых рощ, а также луга от сырых осоковых до пустошных и остепненных, дают полное представление о высокой степени мозаичности и биоразнообразия поймы.
Без сомнения, оба участка лишены в настоящее время свойственной истинной пойме динамики природных процессов, в них действительно как бы законсервировано лишь одно из её состояний. Костромской разлив никогда не освобождается от воды, а территория польдера никогда не заливается полыми водами, несущими плодородный наилок. В результате под слоем воды на разливе погибли все затопленные, по большей части наземные экосистемы, а на землях польдера идёт постепенная деградация растительных сообществ, лишённых ежегодного внесения питательных веществ талыми водами.
Тем не менее, Костромской польдер – эта та территория, которая позволяет нам понять, узнать и главное, увидеть своими глазами исчезнувший ландшафт волжской поймы и долины Волги.
Ставьте лайки и подписывайтесь на канал, это поможет его развитию.
Начало читайте здесь:
Наследие древних озёр. Часть 1.
Наследие древних озер. Часть 2. Водоразделы и поймы
Другие публикации о лугах и луговой пойме:
Мы теряем луговую пойму. Зарастание лугов стало причиной снижения разнообразия птиц.
Весеннее половодье не спасает луга. Как исчезает луговая пойма в долине Унжи.
Исчезнут ли луга родины деда Мазая?