Рассказ
Есть в любом городе свои благословенные места. Сюда после трудов праведных стремятся тела и души настоящих мужчин. В этом целинном городке все вышеназванное часто направлялось в одно скромное заведение на окраине. Здесь всегда было весьма достойное пиво. Это сейчас любителей янтарного напитка избаловало громадное количество его сортов. В любой забегаловке в глазах рябит от разноцветья банок и «полторашек». А в те времена как музыка звучало емкое и короткое слово «пиво». И этого было достаточно.
Заведение представляло собой щитовой дом, окрашенный темно-синей краской. Когда-то в нем были огромные окна-витрины, но из-за горячего темперамента некоторых посетителей стекло постепенно вытеснила толстая фанера. В итоге заведение приобрело вид цыганского табора, и было прозвано в народе «шалманом».
Пишущая братия, возвращаясь из командировки, нередко подруливала сюда на своем видавшем виды уазике, чтобы утолить жажду. В этот раз мы – два корреспондента и фотокор (мордоляп) – попали довольно удачно. Пара столиков были свободными и почти чистыми. Нашего «мордоляпа» знали везде. Сверкнув своей позолоченной улыбкой, он с видом хозяина протиснулся в подсобку, и через минуту на нашем столе исходила пеной дюжина холодного пива, а на тарелке высилась горка вяленой тарани. Мы втроем принялись неспешно наслаждаться всем этим великолепием.
– Пресса позволит присоединиться к компании?
Мы с явно недовольными минами оглядели обратившегося к нам. Ему было где-то за пятьдесят. Костюм его напоминал цвет придорожной грязи, почти такого же цвета свитер подпирал седую щетину подбородка, но лицо расточало достоинство и благородство. Он производил впечатление бомжующего аристократа. Мордоляп хотел было уже послать его, как минимум, за свободный столик, но принятое на грудь пиво уже смягчило его суровый нрав, и он, не увидя на наших лицах решительного протеста, неопределенно ткнул рукой, вооруженной большой стеклянной кружкой в сторону свободного стула: «Валяй, мужик».
Бомжара с достоинством уселся, и не успели мы и глазом моргнуть, как содержимое одной из кружек гулко стало выливаться в щетинистую глотку.
– Во дает! – удивленно пробормотал мой закадычный друг Саня. – А вроде как поить-то его не нанимались...
Мы уже с нескрываемым любопытством оглядывали обнаглевшего приживалу. Тот, млея от удовольствия, тыльной стороной ладони вытер пену с волосатого рта, и рука его потянулась за следующей кружкой.
– Ну, что, коллеги, еще по одной? – хитро прищурил глаз халявщик, – за знакомство – надо... Меня Гошей зовут. Георгий Казанник, журналист, будем знакомы...
Следующая кружка также гулко провалилась в его утробу.
– Вы, наверное, репортаж из жизни бомжей пишите, в роль входите, – с сарказмом произнес Саня. – Есть в журналистике такой прием – «репортер меняет работу» называется...
– Почти угадал. У меня в поезде, пока ехал в командировку, все документы и вещи украли. Вот, добираюсь теперь, как могу, до своей исторической родины. То там подработаю, то здесь…
– Мужик, я тоже периодически «в Ленинград летаю». Раза два в месяц. Просыпаюсь, и ничего не помню. Сказки рассказывай другой аудитории. Взял бы, да и позвонил в свою контору. Тебя бы в три дня домой доставили, – с сомнением глядя на непрошеного гостя, усмехнулся мордоляп.
– Умные вы ребята, вам что, пива жалко? – как-то сразу сник Гоша.
– Ладно, мужики, пусть он что-нибудь о своей журналистской жизни расскажет, все и понятно будет. Мало ли что с человеком случиться может, – встрял я в разговор.
– Вот это дело! – оживился Гоша, – давайте еще по кружечке, а потом я хоть целый вечер готов вам про свою жизнь рассказывать. Только вы еще хлебца к пиву прихватите.
Рассказчиком Гоша оказался великолепным. Жизнь, судя по его повествованию, носила Гошу по широким просторам Союза. С особенным восторгом он вспоминал работу в газетах крайнего севера. Там он приобрел непреодолимую любовь к спирту и потерял все передние зубы.
– Сижу я как-то вот в таком же шалмане. В Хатанге дело было. Там летом без болотных сапог по улицам не пройти. И распоролись мы с аборигенами, кто больше сможет выпить. Я сдуру сказал, что в течение часа могу восьмилитровое ведерко уговорить. Аборигены за свой счет пиво поставили, и каждый по четвертному на стол бросил. В случае проигрыша я должен был сделать это для каждого, – так что стимул не облажаться был, – потягивая пивко, рассказывал Гоша. – Литра четыре я взял практически минут за двадцать. А потом чувствую, не могу встать. Полный пузырь: пошевельнешься – лопнет. От боли в глазах мутнеть начало. И тогда я натянул болотные сапоги по самый пах, сунул руку в карман и пустил струю прямо в сапог. Минут десять один заполнял, а минут десять – другой. За час со всем ведром управился. Собрал деньги со стола, обоими руками сапоги за ушки взял, а потом встал и очень медленно, но гордо вышел!
– Может быть, повторишь подвиг? – с ехидцей поинтересовался Саня.
– Можно было бы, да только я сейчас без сапог, – мирно откликнулся Гоша.
В ходе долгого задушевного разговора выяснилось, что наш собеседник образование получил в Белорусском университете. Там же учился и наш редактор. И, судя по возрасту, они могли грызть корень науки в одно и то же время. Одним словом, мы взялись представить Гошу нашему шефу.
Дело было в пятницу. А в понедельник состоялось второе пришествие Гоши. Он явился в редакцию во всем блеске. Из-под распахнутого светлого плаща виднелся добротный костюм. А место замурзанного свитера заняла светлая рубашка, украшенная ярким галстуком. Седые патлы уступили на его голове место аккуратной стрижке. Гоша был великолепен. С нами он поздоровался сдержанно и с достоинством.
– Аванс получил от шефа. Буду с вами работать. А в вашей уцененке море всякого хорошего барахла. Мне на все хватило, – небрежно щелкнул он по отвороту пиджака.
Позднее выяснилось, что у Гоши и нашего шефа действительно нашлись какие-то общие знакомые среди студентов и преподавателей, хотя лично они друг с другом знакомы во время учебы не были. Под влиянием ностальгии шеф расслабился и решил помочь пострадавшему коллеге, хотя при нем не оказалось ни одной бумажки, хоть каким-то образом удостоверяющей его незаурядную личность.
Гоша был принят в редакцию сверх штата, в качестве свободного художника слова. К его чести, он очень быстро освоился в коллективе, лихо строчил на раздолбанной портативной машинке добротные материалы. Он неплохо играл в шахматы и, несмотря на ежедневные возлияния, не производил впечатления алкаша.
Мы нередко собирались у него в кабинете послушать рассказы бывалого человека из серии «а вот когда я работал там-то...»
На оперативках материалы Гоши нередко ставились в пример.
– Учитесь, молодняк, писать широкими, раскованными мазками, сочно, – поднимал шеф к потолку палец. – «Алексей распахнул скрипучую дверь, и подставил волосатую грудь под редкие струи степного дождя» – а, красота какая! Учитесь у Георгия, коллеги!
Окончание следует…
Автор: Николай КОЛЕДИН
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!