Щедрость и готовность помочь всегда были свойственны Крупской.
«У меня износилась обувь, — вспоминала Раиса Викторовна Григорьева, работавшая под ее началом в библиотечном коллекторе Наркомата просвещения, — а достать что-либо тогда было очень трудно».
В один из дождливых осенних дней Крупская прислала за ней сторожа (библиотечный коллектор располагался в другом помещении). Завела в свой кабинет, закрыла дверь. И вытащила из своего портфеля пару новых ботинок:
— Это у меня лишняя пара, садитесь, меряйте.
Раиса Григорьева заплакала, потрясенная и ее вниманием, и самим подарком, и той деликатностью, с каким он был предложен…
Сотрудник Наркомата просвещения Петр Васильевич Руднев, ведавший школами крестьянской молодежи в Главном управлении социального воспитания и политехнического образования (Главсоцвос), тоже вспоминал, как внимательна была Крупская к окружающим ее людям: «Собралась первая Всероссийская конференция школьного комсомола. Именно в эти дни у моей жены Шуры предстояли роды. Мы заранее знали, что неизбежна операция. О благополучном исходе я узнал во время прений по моему докладу. Узнав о случившемся и поздравив с рождением дочери, Крупская попросила изменить порядок заседания. Дать ей слово, а затем уже вернуться к продолжению прений по моему докладу. А мне она велела немедленно на ее машине ехать в больницу…»
Инессы Арманд Ленин лишился, когда отправил ее отдыхать.
В августе 1920 года Ленин писал ей:
«Дорогой друг!
Грустно очень было узнать, что Вы переустали и недовольны работой и окружающими (или коллегами по работе). Не могу ли я помочь Вам, устроив в санатории?
Если не нравится в санаторию, не поехать ли на юг? К Серго на Кавказ? Серго устроит отдых, солнце. Он там власть. Подумайте об этом.
Крепко, крепко жму руку».
Спасая Инессу от женских дрязг в коридорах ЦК и желая сделать ей приятное, Ленин уговорил ее отдохнуть в Кисловодске. Инесса поехала с сыном. Ее отдыхом вождь мирового пролетариата занимался сам, уже убедившись, что созданный им же советский аппарат провалит любое дело. Поездка оказалась роковой.
Восемнадцатого августа Ленин связался по телеграфу с председателем Северо-Кавказского ревкома Серго Орджоникидзе: «т. Серго! Инесса Арманд выезжает сегодня. Прошу Вас не забыть Вашего обещания. Надо, чтобы Вы протелеграфировали в Кисловодск, дали распоряжение устроить ее и ее сына как следует и проследить исполнение. Без проверки исполнения ни черта не сделают».
Поездка не заладилась с самого начала. Отдых не получался. Инесса Арманд грустила. 1 сентября 1920 года записала в дневнике: «Раньше я, бывало, к каждому человеку подходила с теплым чувством. Теперь я ко всем равнодушна. А главное — почти со всеми скучаю. Горячее чувство осталось только к детям и к Владимиру Ильичу. Во всех других отношениях сердце как будто бы вымерло. Как будто бы, отдав все свои силы, всю свою страсть Владимиру Ильичу и делу работы, в нем истощились все источники работы, которыми оно раньше было так богато…
И люди чувствуют эту мертвенность во мне, и они оплачивают той же монетой равнодушия или даже антипатии (а вот раньше меня любили). А сейчас — иссякает и горячее отношение к делу. Я человек, сердце которого постепенно умирает…»
Отношения с Владимиром Ильичом, теплые и сердечные, были ограничены известными рамками, которые он сам установил. А ей хотелось настоящей любви, обычного женского счастья. Кто знает, как сложилась бы ее жизнь… Но ей уже не суждено было встретить другого мужчину.
Ленин тревожился и напоминал Орджоникидзе: «Очень прошу Вас, ввиду опасного положения на Кубани, установить связь с Инессой Арманд, чтобы ее и сына эвакуировали в случае необходимости…»
Вот и напрасно сорвали ее из безопасного Кисловодска. Боялись одного, а беда подстерегла с другой стороны. На Кавказе, в Беслане, Инесса заразилась холерой и умерла. Местный телеграфист отстучал телеграмму: «Вне всякой очереди. Москва. ЦЕКа РКП, Совнарком, Ленину. Заболевшую холерой товарища Инессу Арманд спасти не удалось. Кончилась 24 сентября. Тело перепроводим Москву».
С транспортом были большие проблемы. Восемь дней ее тело лежало в морге в Нальчике, пока искали оцинкованный гроб и специальный вагон. Через две недели, ранним утром 11 сентября 1920 года, гроб доставили в Москву. На Казанском вокзале поезд встречали Ленин и Крупская. Гроб поставили на катафалк и повезли в Дом союзов. Ленина уговаривали сесть в машину. Он отказался:
— Я пойду за гробом.
Дочь члена Реввоенсовета Республики Сергея Ивановича Гусева, Елизавета Драбкина, вспоминала: «Мы увидели двигающуюся нам навстречу похоронную процессию. Мы увидели Владимира Ильича, а рядом с ним Надежду Константиновну, которая поддерживала его под руку. Было что-то невыразимо скорбное в его опущенных плечах и низко склоненной голове».