«Кровь экономики» и «свет новой эры», «черное золото» и «неутомимый огонь». Красивыми образами нефть обзавелась почти сразу после начала ее промышленной добычи – и даже странно, что это было делом мужчин. А что женщины? Какую роль в нефтяной истории сыграли они? Рассказываем об известных журналистках, владелицах бизнеса и просто работницах, которые повлияли на развитие нефтяной индустрии.
Первый чернильный баррель
Наша первая героиня — Айда Минерва Тарбелл, «акула пера» в не таком уж большом тогда женском море посреди океана большой журналистики. Причем акула поистине крупная, в прямом и переносном значении.
Айда была очень высокого роста, обладала уверенной властностью (поистине холодная голова) и работала не просто журналисткой, а главным редактором журнала «Макклурс», которым владел Сэмюэль Макклур, умница и чудак. Умница – потому что собрал в свое издание самых талантливых авторов и редакторов, заточенных на злободневные и интересные темы, а чудак, потому что чудак. Потому что умницы всегда не без «придури». Он, к примеру, имел коллекцию в тысячу галстуков, собранную в путешествии. И всегда говорил, что журнал, который собирается «разгребать грязь» при помощи «жареных фактов», должен иметь большой тираж. «Макклурс» этому требованию соответствовал. И конечно, им должен был руководить кто-то такой, как Айда Тарбелл. Именно она осмелилась изложить «жареные факты» о «Стандарт Ойл Компани» так, что в итоге на белый свет вышла вся скрываемая ранее правда, включающая «историю махинаций и манипуляций». Причем Айда Тарбелл сделала это с подачи самой же компании: та в лице одного из своих опытнейших директоров, «цербера Роджерса», как его называли, предоставила ей и документы, и цифры, и все необходимые пояснения, и даже рабочий стол на Бродвее в доме под номером 26.
Почему так случилось? Этот человек был уверен, что такая журналистка, раз уж за это взялась, с его помощью или без все равно про «Стандарт Ойл» напишет. Так почему бы не сделать так, чтобы написанное было достоверным и имело вид окончательного суждения? Этот Роджерс был, как он сам о себе отзывался, «прирожденным игроком», однако нельзя отнять у него то величие, какое никогда и никак не сочетаемо с подтасовками. Кто-то, правда, считал, что Роджерс так поступил, потому что в то время был с Рокфеллером в ссоре. Но это поверхностное и наивное мнение. Беспристрастность – вот что двигало им. И это же качество, только уже у нее, позволило Айде Тарбелл стать самой известной женщиной Америки своего времени.
Ай да Айда! Написать о детище Джона Рокфеллера, о первой нефтяной компании страны – могущественном холдинге, прослывшем всепроникающим и изворотливым, самым безжалостным в конкурентной борьбе, самым большим и страшным драконом на нефтяном рынке, – так, как будто это что-то обычное. Но Айда Тарбелл и о самом Джоне Рокфеллере писала исключительно объективно. А это значит, не только как о приверженце христианских ценностей и филантропе, каким он действительно был, но и как о «безнравственном хищнике», каким он тоже являлся. «Этот Рокфеллер, скажу я вам, самая странная, самая молчаливая, самая таинственная и самая интересная фигура в Америке», – говорил ей помощник, получивший от нее задание поискать тех, кто мог бы рассказать что-нибудь о прошлом нефтяного магната. Помощник был ей под стать. «Яркое раскрытие характера этого человека даст в руки «Макклурс» мощный козырь», – завершал он свое донесение о Рокфеллере. «Господин Рокфеллер систематически играет краплеными картами, – писала потом она. – И очень сомнительно, что начиная с 1872 года в гонках с конкурентами он хотя бы раз стартовал честно».
В конце концов, она выполняла одну большую общую задачу наметившихся в то время в стране политических преобразований: контроль и регламентирование крупного бизнеса. Это было «насущной необходимостью» на пороге ХХ века для государства, в котором его журналисты бесстрашно предают гласности его же пороки и вскрывают его же язвы. Публикации о заигрываниях фирмы Рокфеллера с законодательством, о практике возврата налогов, о финансировании – с «дальним прицелом» – избирательных кампаний выходили на страницах «Макклурс» регулярно на протяжении двух лет, а потом были собраны в книгу. И это была самая глубокая и подробная, самая продаваемая и цитируемая, самая влиятельная и замечательная (так о ней писали и говорили) книга о самом прибыльном американском бизнесе.
Что еще, кроме «сливов» директора по трубопроводам, позволило мисс Айде (она никогда не была замужем, причем намеренно) написать то, чего, пожалуй, никакой мистер не написал бы? Сфера нефтедобычи и нефтепереработки была знакома ей с раннего детства: еще ее отец Фрэнк Тарбелл боролся за независимость нефтедобытчиков, а потом и брат Уильям Тарбелл занимался этой «карточной игрой», только мечтая о чем-нибудь «более безопасном». Но они ее отговаривали: «Не делай этого, Айда. Они уничтожат журнал». Но Айда не побоялась. Она была достойна своего соперника – борца на ринге, готового время от времени подставлять голову. Мисс Айду Тарбелл Рокфеллер назвал потом мисс Тар Барелль – мисс Бочка Дегтя. Но это не умалило ее заслуг.
Сваха семейства ОПЕК
Элегантная блондинка Ванда Яблонски, корреспондент «Петролеум Уик», а потом редактор «Петролеум Интеллидженс Уикли» была самым влиятельным представителем журналистики своего времени, которое у нее пришлось на середину ХХ века. Тоже одинокая и такая же решительная, как Айда Тарбелл, она родилась в Чехословакии в семье замечательного ботаника, который вдруг стал геологом: ездил по странам, выискивал нефть. Из-за образа жизни отца Ванда привыкла менять места учебы: Англия, Германия, Австрия, Марокко, Египет, то Новая Зеландия, то вдруг Техас, то Каир, то Иерусалим… Остроте ума и формированию мировоззрения это очень способствует. Профессии она обучилась в Корнельском университете, который чуть позже вошел в «Лигу плюща» – как один из восьми ведущих научных центров США.
В 1956 году 46-летняя Ванда Яблонски совершила большое (12 стран!) журналистское турне по Ближнему Востоку, взяла интервью у короля Саудовской Аравии и… провела вечер в его гареме! «Прежде чем вы сделаете скоропалительные выводы, спешу добавить, что я там… пила чай». Это был «веселый девичник». Но интервью с королем Саудом – это всего лишь журналистский успех и сущая мелочь по сравнению с тем, чем завершилась у нее на Ближнем Востоке встреча с другим человеком – Абдуллой Тарики, зорко следящим за всем, что имеет отношение к нефти.
Благодаря «сватовству» Ванды было заключено поистине «джентльменское соглашение», которое превратилось в Организацию стран – экспортеров нефти (ОПЕК).
Она назвала его «молодым человеком со своей миссией». У нее тоже была в своем деле миссия. Тарики мечтал установить контроль над ценами на нефть и ее добычей, а она каким-то чутьем знала, когда и что надо сделать. При знакомстве она сказала ему: «Есть еще один такой же, как вы». Это могло бы его задеть, но она добавила: «Крепкий орешек». И пообещала познакомить, и познакомила с Пересом Альфонсо – честным (!) венесуэльским политиком, интеллектуалом и моралистом.
Предвидела ли Ванда Яблонски результат их знакомства? Не в этом дело. Гораздо важнее то, что благодаря ее «сватовству» было заключено поистине «джентльменское соглашение», по которому правительства Кувейта, Ирана, Ирака, Саудовской Аравии и Венесуэлы обязаны были образовать консультативный комитет по нефти, защищать структуру цен и создавать национальные нефтяные компании. Это был прорыв в развитии нефтяной промышленности. «Джентльменское соглашение» превратилось в Организацию стран – экспортеров нефти (ОПЕК).
Если чего-то не хватает, открой еще бизнес
Алакиджа Фолоруншо родилась в нигерийском мегаполисе Лагос в богатой семье, которая на протяжении целого века занималась торговлей текстилем. На учебу ее отправили в британский пансион, где она получила «корочку» секретаря. Не то чтобы богатый отец жалел денег на университетское образование дочери – он просто не считал его столь уж необходимым. Однако Алакиджа и с этой «корочкой» стала сначала дизайнером одежды (и одевала даже первую леди Нигерии), а потом и нефтяной королевой.
Если ты работаешь много, а карьерного роста не наблюдается, тогда самое правильное – организовать собственный бизнес. Она так сделала – и у нее получилось. Используя знания о тканях, их цветах и фактурах, доставшиеся ей чуть ли не генетически, она стала придумывать образы. Очень скоро в мире моды возник бренд Sharon, прозванный американским Dior’ом.
Если дело твое процветает, деньги текут рекой, есть муж и дети, но чего-то все равно не хватает? В этом случае самое верное – открыть еще один бизнес. Она так и сделала. И у нее опять получилось. В этот раз – в полиграфии. Потом она соединила первое и второе – стала печатать и на одежде. Но это была уже ерунда. Потому что к тому времени у нее появился нефтяной бизнес. А все из-за душевной доброты. Заграничные приятели попросили помочь решить вопрос с продажей нефти. Мол, «с твоими-то связями!». Занявшись решением, Алакиджа Фолоруншо встретилась аж с министром. И узнала, что правительство не в восторге от иностранцев, которые заполонили нефтегазовый сектор: сами из Нигерии экспортируют, а Нигерии ничего не дают. Так деятельная леди решила испытать в нефтедобыче собственную персону. И у нее опять получилось. В этот раз, правда, нескоро.
Ей дали самые трудные участки: осваивай, мол, если хочешь. А когда ей это удалось, государство взяло и эти участки приватизировало. Но Алакиджа Фолоруншо была такой же смелой, как наша первая героиня Айда Тарбелл. И поэтому решила не мириться с судьбой, а судиться с правительством. Могла бы досудиться и до смертного приговора на свою голову, однако Верховный суд Нигерии оказался не только суровым, но и справедливым. Теперь Алакиджа Фолоруншо имеет еще один бренд – Famfa Oil, который добывает 250 тысяч баррелей в сутки.
Товарищ Сугра: боролась с вредителями нефтескважин
Сугра Гаибова была не просто бригадиром бакинских нефтяников, но и успешно боролась с последствиями произвола вредителей, врагов народа, которые разрушали нефтяные скважины. Всего она восстановила их пятьдесят, за что была награждена значком отличника соцсоревнования тяжелой промышленности, который ей вручил сам нарком тяжпрома Лазарь Каганович.
Эта история из 1930-х годов в наше время как-то ернически звучит, но на самом деле она поучительная. Это история о том, как бесхозяйственность и безразличие к делу одних встречаются с неравнодушием и ответственностью других и о них разбиваются. В 27 лет, в 1940 году, Сугра Гаибова получила орден Ленина. А дальше была война, и эта стахановская история превратилась в историю о тех, кто неустанно ковал победу. В этих словах теперь много пафоса, но что делать, если для описания обыкновенного и героического используются одни и те же слова? Главное здесь то, что не будь в Сугре и ее коллегах духа ответственности и натренированного упорства в достижении цели – был ли бы результат?
После войны Сугра (уже Сугра-ханум, мать четверых детей) работала на курсах усовершенствования работников нефтяной промышленности. Директором. А теперь в Музее искусств Азербайджана есть ее бюст.
Королевы белорусской нефти
Речицкая нефтеразведочная экспедиция глубокого бурения существовала с 1965 по 1989 год, но еще за два года до ее создания на Ельском участке Белорусской конторы разведочного бурения работала Евлампия Белокурова. Она была не просто первой женщиной в белорусской истории добычи нефти, а первым дипломированным специалистом в этой отрасли на нашей земле. Родилась в Саратовской области, выучилась в Саратовском техникуме на геофизика-промысловика, начинала работать по специальности в Московском геофизическом тресте. А когда стало ясно, что в Беларуси, на Гомельщине, залегает нефть, когда были зафиксированы ее признаки в Наровле, Петрикове и Ельске, тогда Евлампию (ее еще звали Евой) направили сюда. Начальником. В 20 лет. И она осталась здесь на всю жизнь.
Сначала она и ее подчиненные видели только скважины. Скважины… Скважины… Пробуренные десятками, они стояли посреди поля, как и сейчас стоят. Доводилось ли вам их видеть прямо с шоссе, проезжая в июле вдоль поспевающих хлебных полей? «Золото среди золота» – так я назвала это зрелище. Но тогда, в 1960-е, все было не так.
«Это сегодня, чтобы взять пробу нефти, к скважине можно подойти или подъехать по хорошо укатанной дороге, – вспоминала другая наша «нефтяная королева» Наталья Могилевич, в то время лаборант Речицкого нефтегазопромысла, а потом руководитель «Нефтеснабкомплекта». – Тогда мы не знали этих дорог… Непролазную грязь месили ногами». Это ее, Натальи Могилевич, снимок облетел весь Советский Союз: улыбающаяся девушка с черным подтеком на нежной ладошке держит большую колбу с нефтью первой миллионной тонны.
Первая нефть Беларуси пробилась 20 августа 1964 года из скважины № 8. «Нефть! Слышите? Нефть!» – закричал бурильщик. Через два месяца, в октябре, ожила другая скважина – № 6.
Свет в хижине дяди Тома
Пока автомобиль не был достоянием масс, жизнь этих масс менял не бензин, а керосин. Менял до неузнаваемости, повышая качество и продлевая срок. В популярной книге «Дом американской женщины, или Принципы домашней науки» писалось: «Хороший керосин дает такой свет, что лучшего и желать не надо». Но интереснее то, что автором этой книги (одним из авторов, вместе с сестрой) была писательница Гарриет Бичер Стоу, известная прежде всего по культовой книге «Хижина дяди Тома».
Книга для американских хозяек давала много советов по использованию керосина. Но самое главное – она предупреждала об опасности приобретения некачественного, неочищенного керосина, который способен был взрываться. В 1870-х годах от взрывов керосина в быту случалось от шести до семи тысяч смертей в год. Нужны были строгие нормативы, четко регламентирующие качество продукта, но это дело, в отличие от выкачки нефти из недр земли (кстати, слово «нефть» и означает «что-то из недр, извлеченное»), продвигалось медленно и со скрипом. Больше всех болел за стандарты Рокфеллер. Поэтому и назвал свою фирму «Стандарт Ойл Компани». Его керосин назывался «счастьем для глаз».
А что бензин? Его тогда тоже уже получали, но использовали не как топливо, а как растворитель. Или преобразовывали в газ, которым освещали здания в городах.
Текст: Светлана Вотинова
