Впервые за последние две недели передышка. Тускло светит керосиновая лампа. Чистый лист, вырванный из школьной тетради и карандаш, надо написать родным, что-то давно нет известий от младшего брата Ивана, его призвали в 43-м. В колхозе он был трактористом, а потому и попал в танкисты, механиком-водителем. Худощавый по природе, он легко управлялся с тяжёлой машиной, и если Александру больше нравились лошади, основная тягловая сила, то Иван с момента появления в колхозе трактора, все время, особенно летом, ни на минуту не отходил от него. Он не просто смотрел, а надоедал дяде Грише, колхозному трактористу, бесконечными вопросами, и тот, видя его не просто любопытство, а настоящее желание знаний, позволял ему во время ремонта промывать в керосине детали, закручивать гайки и болты, посидеть за рычагами в кабине, рассказывал об устройстве двигателя. В свои шестнадцать лет он уже полностью освоил трактор, заправлял, заводил, а осенью когда Григорий заболел, простудился, ремонтируя трактор, председатель доверил ему самостоятельно вспахать небольшое поле, всего несколько гектаров.
Иван, в ночь накануне пахоты, почти не спал, чуть свет унесся в колхозный гараж, лишь выпив кружку молока и на ходу дожевывая пирог, испечённый матерью. Поле было ровное, немного таких в колхозе, трактор гудел натужно, но ровно, тянул за собой прицепные плуга, которыми управлял дядя Петя. Тот с опаской отнесся к новому трактористу, пацан совсем, но круга через три успокоился, держал заглубление, лишь ёрзая на жестком сидении. Часа через три, на лошади, подъехал председатель, оглядев вспаханную полосу, ткнул в землю железной полоской, проверяя глубину вспашки, дождавшись, когда трактор дойдёт до края поля, подошел к Ивану. Тот, несмотря на легкую усталость, видимо с непривычки, выскочил из кабины и подошел к Пал Палычу, ожидая "приговора". Видно было, что председатель доволен работой, похвалил Ивана, и как будто тот уже не первый день самостоятельно пашет, сказал чтобы завтра, как здесь закончит, перебирался за горку, готовить другое поле. Так Иван и начал свою трудовую жизнь.
Перед самой войной, Александр женился, ждали первенца, в июле или августе Пелагея должна была родить, вся семья с нетерпением ждала нового члена семьи. Кроме Александра и Ивана у Степана и Екатерины было еще трое детей, девочки: Лида, Софья и Августа. Жили дружно, помогали родителям по хозяйству, ладили между собой, строили планы на будущее. Окончив техникум, получил профессию зоотехника, востребованную и уважаемую на селе, а вскоре стал и главным. Отец и мать гордились сыном, особо, правда, ни перед кем не показывая, никогда не злоупотребляли его положением и перед людьми обращались к нему по имени отчеству. Лишь не так давно Александр узнал, что мамаша, которую он знал с детства ему не родная. Его кровная мать умерла при родах, а его приемная мать осталась молодой вдовой. Видно судьбе так надо было соединить двух вдовцов: Степана и Екатерину. Александр ни в детстве, ни позднее даже не догадывался об этом. Родители работали, свое хозяйство, корова, поросёнок, птица, огород, работа в поле и на ферме давали и пищу и одежду. Война всё изменила, в июне, на второй день войны, Александр получил повестку и уже на следующий день был на сборном пункте. Ребят призывного возраста было много, кто уже, как и он, отслужили срочную службу, а кто только собирался, много было и постарше. Не было ни оркестра, ни бравурных речей, лишь с коротким словом напутствия выступил председатель колхоза. Дали команду на погрузку, Александр помнил, как облепили его сестры, брат стоял позади них, мамаша утирала слёзы, беспрерывно катящиеся из ее глаз, подошел отец, крепко обнял и уткнулся в плечо:
- Береги себя, сынок, - не желая показывать затуманенные слезами глаза, отвернулся, отошёл в сторону. Александр подошел к матери, крепко обнял, стараясь не выдать волнения, крепко поцеловал в щеку:
- Берегите девчонок, и Ивана не пускайте до времени на войну, пока без него управимся, а то он уже сбежать с друзьями намылился.
Под плач матерей и сестёр, погрузились на полуторки, выехали на ближайшую станцию в город. Ехать было километров шестьдесят, в Бийск прибыли к вечеру, разместились на сборном пункте, ужинали своими припасами. За первую ночь вдали от дома, вспоминалось многое. Вспоминал детство, юность, учебу в школе, техникум, первые свидания. Воспоминания перемешались с мыслями о будущем, будущее рисовалось смутно – война! В памяти ещё не стёрлись трудные годы после революции, а потом гражданской войны, не все сразу наладилось. Лишь сейчас люди наконец-то вздохнули свободнее, не стали думать о куске хлеба, обрастали хозяйством и строили планы. Все рухнуло вмиг!
Утром разбили на группы, Александр попал в ту, где было всего семь человек, получили приказ отбыть к месту назначения. Сопровождающий, молоденький старший сержант, приказал получить сухой паек, привести себя в порядок и собраться у ворот. Пешком двинулись на станцию, уже в вагоне старшой объявил, что их направляют в военное пехотное училище, которое находится в соседнем, областном городе. В Кемерово прибыли только на следующий день, поздно ночью, в дороге подолгу стояли на узловых, пропуская тяжело гружёные поезда на запад. Не было ни суеты, ни суматохи, все были озабоченные и внимательно прислушивались к объявлениям, почти непрестанно раздававшимся из рупора. Война была далеко, ещё не все осознавали истинное положение, и новое состояние представлялось недолгим, временным неудобством, все надеялись, что скоро все это закончится. В пути команда три раза пополнялась новыми призывниками, были чуть старше, были моложе, всего человек тридцать набралось. Вновь прибывшие делились нехитрой домашней снедью, рассказывали о последних новостях, совсем молодые горячо обсуждали последние сводки, те, кто постарше вспоминали незаконченные домашние дела, знакомились и степенно закуривали, посмеиваясь и поддразнивая молодняк. Постепенно все угомонились и под стук колёс задремали.
Город их встретил тишиной, кругом темнота, лишь слабо освещались вокзальные двери. Построились, сержант провел перекличку и повел их, свободно ориентируясь в проходах привокзальных домов. Как оказалось, он был из училища и командовал взводом, а сейчас был откомандирован за пополнением. Началась учеба, теория сочеталась со строевой, каждый день по 10-12 часов, с фронта приходили неутешительные сводки, враг наступал, довоенные иллюзии таяли с каждым известием, становилось ясно, война будет долгой и тяжёлой. Командовал училищем сорокалетний полковник, назначенный вместо прежнего, убывшего в академию на учебу перед самой войной. Училище не так давно было переведено из соседнего с Алтайским, Красноярского края, и к моменту прибытия нового пополнения выпустило первых, младших лейтенантов, и лейтенантов, которые уже убыли на фронт.
Учеба Александру давалась легко, теория укладывалась в голове с первого раза, а тяжелый труд, марш-броски, рытьё окопов и строевая, привычному к тяжелому крестьянскому труду мужчине было не в тягость. Он и в мирное время привык вставать рано, особенно летом, с первыми петухами, плотно завтракал и отправлялся на работу. Сначала на дальние пастбища, где находились летние дойки, потом посмотреть на молодняк, бычков и телочек, заглянуть на птицеферму, проведать свинарник, а потом уже и в контору, чтобы заполнить сводку и наметить ближайший план, обсудить с председателем неотложные дела, побывать на стройках. Поголовье коров, свиней, отары овец росли, расширялись свинарники, овчарни, птицеферма, а вечером еще надо помочь дома по хозяйству, весной вспахать огород под картошку, помочь с грядками под мелочь, везде надо было успеть.
Воспоминания.
Давно ли он сменил лейтенантские кубари, на погоны майора а, кажется, прошла вечность, даже мирная жизнь казалась ему такой далекой?! Он соскучился по родным, друзьям и теперь все односельчане казались ему близкими родственниками. Вспоминал, как они зоревали с Иваном на утиной охоте по осени, били рябчиков, гоняли по полям зайцев. Любил он в свободное время, один, или на пару с Иваном, поохотиться, а то и просто побродить по осеннему лесу. Осень раскрашивала предгорья в непередаваемые цвета, от бледно-жёлтого до яркого бордового, совсем скоро все это опадет на землю, покроется снегом, и будет ждать весны, чтобы вспыхнуть новыми красками. Как давно это было, и вот уже третий год как он на фронте! После училища, получил назначение и отбыл на Карельский фронт, где-то рядом воевал и их начальник училища, который незадолго до их выпуска был направлен на формирование новой дивизии в Славгороде, родном Алтайском крае, и вместе с этой дивизией теперь воевал здесь, в лесах, и болотах Карелии.
Александр хорошо помнил то время, ещё бы, был окружен Ленинград, немцы рвались к Москве, охватывая полукольцом с северо-запада, в октябре сдан Калинин, до столицы оставалось менее двухсот километров, на юге столицы войска фашистов еще ближе, предвкушая скорую победу, почти ежедневно призывают сдаваться в плен, обещая сладкую жизнь. По прибытии в часть, Александр был назначен помощником командира взвода в дивизионную диверсионную-разведывательную роту, хоть и имел в петлицах по два лейтенантских кубаря. Ребята и комвзвода, были младше по возрасту, но уже почти все имели опыт, многие воевали с начала войны, некоторые успели получить ранения, вылечиться и вернуться в часть. Обстановка на фронтах накалялась, казалось что уже исчерпаны все силы и с той и другой стороны, нет больше сил у одних идти вперед, не считаясь с потерями, у других остановить эту лавину смерти.
Дивизия стояла насмерть, вцепившись в болотистую землю, не давая продвинуться врагу ни на шаг. Рота уходила повзводно, беря с собой боеприпасы и взрывчатку, минимум продовольствия. За линией фронта, хотя таковой её сплошной не было, взвод делился на отделения, каждому ставилась своя задача, а после ее выполнения самостоятельное возвращение обратно. Задачи на первый период ставились простые, громить мелкие гарнизоны, сжигать и взрывать вражеские склады, а также то своё, что не успели эвакуировать, не оставлять врагу ничего, не давать им закрепиться на Родной земле. Вот здесь и пригодились знания полученные в училище, скрытно подбираться, минировать и также скрытно отходить, оставляя после себя море огня на складах с горючим, продовольствием и снаряжением, минируя разъезды, уничтожая связь, живую силу и технику, на обратном пути старались захватить "языка" и доставить его в часть. Зимой 42-го задачи поменялись, фронт стабилизировался, Ленинград был в полной блокаде, от Москвы немцев отбросили еще в декабре, но опасность еще не миновала.
Война собирала свою дань, дивизия несла потери, не выдерживала техника, а люди, измотанные непрерывными бомбежками, обстрелами, порой голодные в сырости и холоде, не успевавшие за короткое затишье обогреться, принять пищу и хоть немного поспать, вновь и вновь держали фронт. Каждый раз, провожая разведчиков, несмотря на собственную усталость, бойцы переднего края находили слова, поддержки. Кто-то, подбадривая шуткой, кто-то, по-отцовски молча хлопал по плечу. Они понимали, что не все вернуться, кого-то раненого не смогут, как ни старайся, вынести при отходе, понимали, что кто-то навсегда останется без вести пропавшим, хотя может и стоял до последнего, прикрывая отход группы, и навечно останется в этом озерном и болотистом крае. Они, молодые, сильные, здоровые легко выпрыгивали из траншеи и растворялись в ночи как «призраки». И если в ближайшее время все было тихо, и лишь как обычно на той стороне взлетали осветительные ракеты, да методично строчили немецкие пулеметы, значит наши прошли, можно немного расслабиться, свернуть самокрутку. Мысли у каждого были о доме, как они там, у многих родные остались на захваченной фашистами земле, живы ли, сердце наполнялось тоской и грустью, жалея, что в мирное время мало уделяли внимания семье, детишкам?! Деревенские мужики вспоминали о своём, там, дома, другие заботы, весна, лето, осень, работы невпроворот и хорошо если есть уже помощники, управляться по хозяйству, пока родители в поле или на ферме, а дома корова, поросенок, а то и не один, птица, огород, всех надо накормить, напоить, утром проводить, вечером встретить. И так каждый день, редкие праздники вносят разнообразие, но и гуляют от души, ненадолго отбросив все заботы. Зимой посвободнее, больше времени можно уделить дому.
Вот и в семье Александра все собирались за большим столом у самовара, мать пекла пироги, с начинкой, сладкие булочки, расстегаи с мясом, такие сочные, что у всех сок тёк по подбородкам. Все вместе лепили пельмени, делали много, морозили впрок, девчонки незаметно засовывали в пельмень, то косточку, то пуговку, на счастье. Порой "счастливые" пельмени попадались родителям и они подзуживали ребятишек, особенно девчонок, вот опять нам счастье привалило, а вы прозевали, быстрее надо есть, а то останетесь на бобах.
Продолжение следует.