Николай четвёртый час лежал в кустах на обочине дороги, он понимал, нет, он больше чувствовал, что ему нужно на ту сторону, но сделать это было невозможно. Четвёртый час по дороге двигалась вражеская техника, когда танки, когда машины с солдатами, которые распевали весёлые песни и, пару раз он видел, как из кузова вылетала пустая бутылка. «Пьют, жрут, а он со вчерашнего дня ничего не ел!» - мысли о еде не покидали его голову, чтобы отвлечься, Николай стал вспоминать, как он оказался здесь, один. Первое что вспомнилось, так это то, что на их отступающую колонну почти беспрерывно налетали немецкие самолёты. Красноармейцы не смогли удержать село, Николай знал, что такое приказ в армии, он не завидовал командиру, который выжил после страшного боя, он всю дорогу жалел об этом. Держа оборону у села, они вот-вот могли оказаться в окружении, оставшийся за командира пожилой майор отдал приказ об отступлении, солдаты с готовностью подчинились, всем было ясно, что укрывшись в наскоро устроенных укрытиях долго не продержаться. Отошли в лес, немцы не преследовали, кое-как собрав своё войско, командир приказал разобраться по подразделениям, назначил командиров вместо погибших, пересчитал всех, оказалось пятьдесят три человека, много раненых, контуженных, но бойцы с оружием, а значит это армия. В очередной раз похоронили погибших после атаки двух немецких самолетов, тогда кто-то даже пытался стрелять по ним из винтовки, Николаю показалось, что он видел попадание, но самолёт зашёл на второй круг и снова расстреливал укрывшихся за тонкими деревьями красноармейцев из пулемётов, а под конец бросил бомбу. Наконец наступила ночь, усталые и голодные бойцы расположились на ночлег, падали на землю кто где. Николай соорудил себе лежак, настелив толстых и сухих веток на землю между корнями большой сосны, накидал на них лапника, а уже сверху шинель. Командир дал на отдых три часа, Николай считал, что этого ему хватит, чтобы хоть немного восстановить силы.
«Да что ж это за птица такая голосистая?!» - Николай открыл глаза и увидел солнце, которое пробивалось сквозь листья. Под ним как будто взорвалась граната, он подпрыгнул всем телом – «Где все?! Он что один? Его забыли?!». Тонкая струйка дыма поднималась к верху, здесь вчера костерок бойцы разожгли, тут и там виднелась примятая телами трава, а самих тел не было, ушли без него! Страх пробежал по телу человека оставшегося в одиночестве в лесу. С самого детства Николай боялся леса, он его не понимал, не мог ориентироваться в нём, ходил туда только в компании людей. До пятнадцати лет Николай ничего не знал про своего отца, мать молчала, на все его вопросы отшучивалась или заставляла его что-то делать, чтобы прекратить расспросы, но он, то видел что ей не до шуток. Зато улица не молчала, «добрые» люди давно уже рассказали парнишке про отца, вор – говорили они, он вор! Николай хоть и не был паинькой, хулиганил, бывало, но такое страшное слово резало его слух. Когда ему исполнилось семнадцать, в их дом в посёлке пришёл мужчина, по-хозяйски расположился за столом, матери дома не было, приказал ему снять с него сапоги, Николай отказался, за что получил оплеуху, но сжав кулаки, остался на месте. Мужчина тогда улыбнулся, помнил он ту улыбку, злая она была, очень. В тишине они дождались мать, войдя в двери, она не села, а упала на стул, тихим голосом познакомила их, оказалось, это и был его отец, он вот только освободился из тюрьмы. Через два дня к ним пришёл участковый, его Николай уважал, поселковый милиционер был храбрым мужчиной и честным человеком. Записав что-то себе на бумагу, тихо разговаривал с отцом, про что говорили, Николай не слышал, а когда милиционер уходил, сделал ему еле заметный знак выйти за ним. Придумав причину, Николай вышел, завернув за угол дома, врезался в человека в форме:
- Ты вот что, Коля, - милиционер протянул ему руку в приветствии, - давай завтра к двенадцати ко мне, мать всё знает, сама тебе расскажет. Ничего не понимая, Николай кивнул и с тревогой ждал мать, та сегодня работала в вечернюю смену.
Стоя перед большой белой дверью, Николай всё ещё не понимал, как так получилось, что его призывают в армию, ему ведь рано ещё?! Вспомнил слова матери: «Уезжай, сынок, нельзя тебе теперь дома, а как отслужишь так сначала весточку пришли, я отвечу, что да как!». Участковый говорил, что я должен благодарить маму, спасла она меня от беды, а он уже поговорил с кем надо, возьмут раньше срока. Тайно, укрыв брезентом люльку своего мотоцикла с Николаем, вывез из посёлка в город. Попал Николай в стрелковый полк, простым бойцом, но была у него тяга к технике, и он всегда старался попасть в наряд в автобат. Заметив его рвение, назначили помощником в мотоциклетный взвод, радости было! Даже просто подавать ключи или мыть в бензине деталь – было удовольствием. Когда вечером командиры расходились по домам, старослужащий к которому он был прикреплен, давал ему прокатиться, на стрекочущем, пахнущим бензином и выхлопными газами, чуде, Николай жил бы в гараже. Он отслужил уже год, когда началась война, через неделю после её начала, их полк вывезли из части на грузовиках, два дня пути с редкими остановками, а потом сутки пешим маршем. Первое отступление после первого же боя, потом беспрерывное копание окопов, бывало, только закончат, как приказ переместиться и всё заново. Так и оказались они возле того села, месяц как война идёт.
В какой уже раз он осмотрел дорогу, прислушался, кажется тихо, нужно переходить пока ещё кто-нибудь не появился. С опаской вышел на укатанный множеством шин песок, со злостью пнул немецкую бутылку в сторону, проследив её полет, остановил взгляд на немецком солдате. Как и Николай, тот тоже был удивлён, что он не один, но справился быстрее. Поманил его к себе, приказывая жестом положить винтовку на землю, но Николай только крепче сжал её в руках, выполняя требование солдата подойти. Видя это, немец направил на него свой автомат, который до этого лежал на сиденье стоящего рядом мотоцикла, Николай продолжал идти, оружие не бросил. Немец сделал равнодушное лицо и нажал на спуск, но выстрела не последовало, осечка, Николай присел и буквально одним прыжком преодолел оставшиеся расстояние, налету разворачивая своё оружие. Штык вошёл в тело врага мягко, даже мягче чем в мешок с сеном на которых они тренировались. Немец упал на землю, глаза оставались открытыми и смотрели прямиком на Николая. Не обращая внимания на взор мёртвого солдата, Николай огляделся, тихо, схватив убитого за ноги, оттащил в кусты, туда же направил мотоцикл. «Как он его не услышал, как не увидел раньше? Видимо он остановился, когда проезжала последняя машина!». Первым делом обыскал карманы врага, ничего интересного кроме коробка спичек с немецким орлом, были ещё сигареты, но он их выбросил так, как, ни курил. Полез в прицеп мотоцикла, на дороге загудел мотор, к нему прибавился звук мотоцикла, - «Уж не этого они ищут, нет, быстро проехали?!». Приподнявшись, заглянул внутрь, что-то лежит, интересно, еда есть? Подняв холщовый мешок, оценил его вес, глянул, фу, мёртвый поросёнок! Что ещё есть? Так, мешок поменьше, добротный, что там? А ничего интересного, несколько книг и раздавленная коробка с бумагой, дальше, а тут что? В его руках был ранец, видел издали такой на немецких солдатах, здесь точно что-то будет. Справившись с застежками, почувствовал дурманящий запах, его не спутать ни с чем, в пропитанной жиром толстой бумаге лежала колбаса, не веря своим глазам, Николай осторожно потрогал её, так и есть – она! Забыв про всё на свете, он откусывал большие куски, давился, старясь проглотить, не жуя, только потом увидел краюху хлеба, дело пошло веселее. Довольный полным желудком, уселся на землю, что-то опять на дороге гудит, да и чёрт с ними, главное его не видно и он сытый. Подполз к немцу, отцепил от ремня фляжку, понюхал, прежде чем пить, утолив жажду прохладной водой осмотрел мотоцикл. И мечтать о таком не мог, ведь теперь у него есть свой личный мотоцикл, да какой! Обтёр бумагой ребристую поверхность двигателя, заметил выступившее масло, ну ничего, как только доберётся до своих он это устранит, ведь это его…! Николай никак не мог вспомнить это слово, так как же называется то, что отбил у врага?!
Мозг Николая, получив прилив сил от вкусной немецкой колбасы, лихорадочно работал, соображал, что делать дальше. По его размышлениям, немцы двигаются в сторону войск Красной армии, а значит и ему туда дорога, но только как он проедет? В том, что он обязательно поедет на мотоцикле, Николай не сомневался. Ещё раз посмотрел на немца, а ведь размер у них одинаков, ну и что, что его форма в крови, кто на ходу заметит? Переодевшись, сменил свои ботинки с обмотками на немецкие сапоги, всё пришлось впору. Открыв крышку бака, заглянул, мало там плескалось горючего, проверил канистру, прикреплённую к мотоциклу, полная, в самый раз заправиться. Заполнив бак до краёв, так, что бензин пролился на землю, довольный Николай решил ещё раз осмотреть мотоциклетный прицеп, может чего пропустил. Так и есть, на самом дне лежал большой свёрток перетянутый бечёвкой, Николай оценил её качество: «Добрая, себе оставлю, мало ли, вдруг пригодится!». Развязав верёвку и спрятав её в карман, размотал плотную материю, перед ним лежал портфель, да не простой, как у школьников, а кожаный с большой блестящей застёжкой. «Кому он такой нужен, бурые пятна на гладкой коже – кровь, один край портфеля сильно обгорел, того и гляди вывалится содержимое?» - Николай отшвырнул находку в кусты. Проверил мотоцикл и, уже хотел было вытолкнуть его на дорогу, как вспомнился ему поселковый бухгалтер, тот был немцем по национальности, так у него в любую погоду ботинки блестели, ходили слухи, что он их сметаной смазывает, а брюки, местами штопанные, были всегда отглажены. Нет, здесь что-то не то, если немцы довели свою вещь до такого состояния и не исправили это, значит, что? Значит это не их вещь, тогда чья?! Оставив мотоцикл в покое, Николай отыскал портфель, с трудом, но открыл его, на землю выпали бумаги и карта, немного развернув её, он увидел цветные линии и обозначения, но самое главное было то, что все надписи были на русском языке! Не веря своим глазам, Николай посмотрел на бумаги, один листок даже ближе к лицу поднёс. Так и есть, всё на русском, наш это портфель, его хозяин, наверное, в плен попал или погиб, может и кровь его, а может он его сжечь пытался, тогда там что-то очень важное, его надо к нашим, обязательно надо!
Разобраться с немецкой техникой не составило труда, ровно урча мотором, мотоцикл увозил красноармейца в сторону от фронта, Николай посчитал, что именно там надо искать свои войска. Сердце начинало бешено колотиться в груди, когда он видел едущие на встречу машины, один раз ему помахали рукой, отвечать на приветствие, Николай не посчитал нужным. Тех немцев он заметил издали, дорога была прямой, лес отступил от неё, легковая машина, два мотоцикла и несколько солдат, которые в спешке что-то делали. Стараясь не подавать виду, что с ним, немецким мотоциклистом, что-то не так, Николай не сбавлял скорости, не менял направления движения, пока всё шло хорошо. Неожиданно офицер, он единственный был в фуражке, поднял руку приказывая остановиться, Николай всматривался в него через очки, пытаясь разглядеть лицо и понять, что предстоит. Сбросил скорость, сделал вид, что собирается останавливаться, офицер повернулся к солдатам, а Николай вывернул ручку, заставив мотоцикл чуть ли не выехать из-под него! Проезжая мимо, видел, как офицер расстегивает кобуру, а несколько солдат бросились к мотоциклам, значит, будет погоня. Выжимая из техники все, что только можно, он нёсся по песчаной дороге, подпрыгивая на выбоинах, позади него показались немцы, а за поворотом другая беда. Почти перегородив дорогу, пытались разъехаться два грузовика с крестами на кузовах, оставался маленький промежуток между ними, как дверь, которая вот-вот захлопнется, Николай направил немецкого зверя прямиком туда. Скрежет метала, боль в левой ноге, зацепил обоих, но проскочил. Не сбавляя скорости, продолжил путь, пока не увидел свёрток вправо, чуть не перевернув машину, съехал в лес, здесь дорога была хуже, но он как будто этого не видел. Боль в ноге усилилась, даже двигать ею было невозможно, теряя силы, Николай вёл мотоцикл всё дальше в лес, погоня отстала, а может, проехала мимо, потеряв его из-за грузовиков. Кто-то показался на дороге, так это же свои, трое целятся в него из винтовок, один машет рукой, решив ответить, почувствовал удар в правое плечо, вот так, свои же убили, рука соскочила с руля, и он понял, что сейчас разобьется. Колесо мотоцикла ещё крутилось, когда кто-то приподнял его голову:
- Живой гад?!
- Живой, только чего ему здесь надо было? А это что? Братцы, кажись, своего угробили, у него под немецким кителем наша гимнастёрка!
- Да как так, я хорошо целился, не должен был убить?!
- Должен, не должен! Видел, как его крутануло? Поломался, поди, весь, вон из ноги кровь хлещет, перевязывай скорей, стрелок, а то изойдёт весь. Кто-то перевязывал, кто-то причитал, стоя над ним, а он о портфеле думал.
- Мне в штаб надо, срочно.
- Точно свой. Подожди, доставим в штаб и санбат, ты терпи только, не умирай!
- Мотоцикл заберите, это мой…!
- Твой трофей, твой, заберём. Вот оно это слово!
Через месяц, в их уже два раза эвакуируемый госпиталь, пришёл незнакомый капитан, пошептался с медсестрой, подошёл именно к нему:
- Живой?
- Живой. Капитан положил на покосившуюся тумбочку возле его головы орден «Красной звезды».
- Награда твоя, мне сказали, ты большое дело сделал. Уже развернувшись, чтобы уйти, повернулся, вылив воду из кружки в горшок с засохшим цветком, наполнил её до краёв из своей фляжки. Ещё через месяц Николай вернулся домой, не смогли ничего сделать врачи, чтобы оставить ему ногу, которую он повредил, когда проезжал между грузовиками, отняли её выше колена. Опираясь на костыли, смотрел, как бежит к нему мать, поселковые мальчишки первые его увидели, полетели по улице, крича о возвращении Героя. Закусив большую стопку домашнего самогона рассыпчатой картофелиной, слушал мать, та рассказала, что его отец был убит, когда попытался ограбить магазин. Участковый как-то прознал, и устроил засаду, уважаемый им милиционер лежал в больнице, врачи обещали, что будет жить. У юноши, побывавшего на войне, начиналась новая жизнь.