А перед тем, как мир исчез в этой сверкающей черноте, Максим увидел дуло обычного охотничьего ружья. Лица человека рассмотреть не успел… а в глазах сквозь злость заметил растерянность. Рядовой Ваня Горкин счастливо улыбался, что-то рассказывал капитану… Гордеев резким движением отшвырнул Горкина назад, за свою спину. Теряя сознание, Максим силился понять: остался ли Горкин там, где свет… или вместе с ним полетел в сверкающую черноту…
А мужик, выстреливший из охотничьего ружья в капитана Гордеева почти в упор, казалось, даже не собирался бежать. Бессильно опустился на землю, отбросил ружьё. Безразлично смотрел, как подбежавший сержант Анисимов схватил ружьё. Солдаты вмиг скрутили мужику руки за спиной. Не сразу заметили, что директор агрокомплекса и мужик этот молча смотрят друг другу в глаза…
Да обычная зависть: было у отца два сына… Не справился с давней обидой младший из братьев, Егор Туманов. Всё считал, что отцовская щедрость перевесила в Васькину сторону, – оттого так быстро и высоко взлетел Васька со своим агрокомплексом… У самого Егора не ладились дела. И, хоть Василий не раз звал брата к себе, предлагал вместе работать, задумал Егор уничтожить Ваську. Сообщники нашлись: многим в округе не нравились Васькины успехи. А взрывчатку соорудить – умельцев много. На рассвете в селе появились солдаты, и Егор понял, что замысел не удался… Зря старались со взрывчаткой. Ненависть к Ваське – ну, всё в этой жизни за него! – начисто лишила Егора рассудка… Сходил домой за ружьём, – хоть душу отвести. Целился в говорливого солдатика, что чересчур громко радовался: как быстро они ликвидировали взрывчатку!.. А подвернулся капитан…
… Полина смотрела в окно: шёл дождь, а ей так хотелось выйти во двор… и там дождаться папу. Она счастливо закрывала глаза, представляла, как высоко взлетит в папиных руках… И тут же тоскливо сжималось сердечко: а вдруг папа обиделся, –на её слова, что она не его дочка… На то, что не захотела сказать, как хочет назвать маленькую девочку… Полина и сама не понимала, как могла сказать папе такие слова. И так хотелось, чтобы он поскорее вернулся. Полина ходила от одного окна к другому, вздыхала… и вдруг заметила, что за окном совсем стемнело. Мамы тоже до сих пор не было… На минуту Полинке показалось, что она вообще осталась одна. Но тут же вспомнились сильные папины руки, весёлые и внимательные глаза… Нет, конечно! Папа ни за что не бросит свою дочку. Просто у офицеров такая служба… и надо ждать, когда он вернётся.
В дверь позвонили. Полина открыла: на пороге стояла учительница 3-Б класса, Ирина Владимировна. Её муж, старший лейтенант Аверин, – папин друг. Ирина Владимировна сказала:
- Полиночка, давай я помогу тебе собраться. Ты пока у нас побудешь. Мама сегодня не придёт.
Полина удивлённо вскинула глаза:
- А папа?
Ирина Владимировна заторопилась, сбивчиво объясняла:
- И… и папа тоже. Понимаешь, Полиночка… Папа в больнице… Его ранили, и мама должна быть с ним.
Учительница боялась, что девочка расплачется, испугается. А Полина взяла куртку, быстро надела сапожки:
- Я тоже должна быть с папой. Я поеду к нему в больницу.
Ирина Владимировна растерялась: Дмитрий сказал, что врачи опасаются за жизнь капитана Гордеева… Ясно, что девочку не пустят к отцу. Попробовала уговорить Полинку:
- Маленьким детям нельзя в больницу…
-Я не маленькая. Я его дочка.
Полина быстро спустилась по лестнице. Ирина Владимировна догнала девчонку уже на улице. Взяла за руку:
- Давай к нам пойдём. Дмитрий Алексеевич собирается ехать в больницу, может, возьмёт тебя с собой.
Дома они с Димой снова попробовали уговорить Полинку остаться… Впрочем, старлей Аверин тут же махнул рукой:
-Знаю я их. Прапорщика Гордееву невозможно в чём-то переубедить. И дочка – в неё. Пусть едет, там разберёмся.
В больнице медсестра замахала руками:
- Куда вы ребёнка привезли! Надо же было додуматься!
Из палаты торопливо вышел врач. Внимательно посмотрел на девчонку:
- Это ты – Полина?
Полина смело сделала шаг к врачу:
- Я! Мне к папе надо. Он ранен.
Врач взял её за руку. Негромко сказал медсестре:
- Пусть войдёт. Капитан без конца вспоминает о ней… И мы не знаем…
Медсестра заплакала.
Врач повернулся к Полине, строго сказал:
- В палате плакать нельзя.
Девчонка взглянула серьёзно:
- Я знаю.
А плакать захотелось разу… Папочка был очень бледный… И мама тоже была совсем бледная. На забинтованной папиной груди Полина увидела кровь… И всё равно это был её папа. И она, Полина, была его дочкой. Папа говорил – почти неслышно:
- Полиночка, девочка моя… доченька… Полиночка, Полина…
Полина спросила доктора:
- Можно, я возьму его за руку?
Доктор кивнул.
А капитан Гордеев вдруг притих… На губах появилась улыбка, и он снова прошептал:
- Полиночка…
Елена Павловна с надеждой посмотрела на врача:
- Он пришёл в себя?
Врач склонился над капитаном, медленно покачал головой:
- Нет.
Увести девчонку из палаты никто не смог. Полина гладила папино лицо, целовала закрытые глаза, держала его за руку. Потом они с мамой обнялись, прижались друг к дружке… молча сидели. Полинка думала, что мама задремала…а у мамы вздрагивали ресницы, когда папа тихо говорил не совсем понятные слова:
- Любит-не любит…
У мамы из-под ресниц катились слёзы. Она чуть слышно отвечала папе:
- Любит…
Несколько раз в палату заходил рядовой Иван Горкин. Ваня не стеснялся, совсем по-мальчишески, рукавом, вытирал слёзы. Поднял Полинку на руки, и она тоже вытирала его слёзы своими ладошками.
В себя пришёл капитан Гордеев только через сутки. Открыл глаза, и тут же медленно прикрыл их, улыбнулся: какое счастье! Вместо сверкающей черноты – внимательные синие глазки. Ещё когда эта чернота стремительно наступала, ему так хотелось… хотелось хоть на секунду увидеть родные лица Леночки и дочки… А сейчас они были рядом, – его строгий синеглазый прапорщик Гордеева… и родная, любимая доченька. Максиму показалось, что он легко может встать, – ему надо было взять Полинку на руки, закружиться с ней по комнате… Но не смог поднять даже голову. Полинка склонилась к нему, потом оглянулась, прошептала:
- Мама!..
Через несколько дней капитан Гордеев застенчиво улыбался, рассказывал:
- Там совсем темно было… только что-то вспыхивало в черноте. А я знал, что мне надо идти к вам. И я шёл, – всё время. А вы всё равно были так далеко… Но я вас видел.
Елена Павловна улыбнулась:
- А ромашки видел?
Максим подумал:
- Видел… ромашки. Кругом – чернота… а они белые такие… и лепестки… А потом Полинка побежала мне навстречу… а за ней – свет.
Они с Леной думали, что Полинка не понимает про черноту и свет… А она серьёзно сказала:
- Я же твоя дочь. Потому и бежала к тебе, – чтобы ты скорее вернулся.
Папа вдруг забеспокоился:
- А как же школа? Ксения Тимофеевна говорила, что у вас скоро контрольная будет.
Полина вздохнула, согласилась:
- Завтра пойду. – Взяла папину руку: – А после уроков снова приду к тебе.
А вечером, у Авериных, Полинка вдруг горько расплакалась. Старлей удивился: вот тебе на!.. В больнице – ни слезинки!.. Всех врачей удивила характером своим. Ирина Владимировна кивнула мужу: иди… я сама.
Сидели рядышком на диване. Ирина Владимировна обняла девчонку, тихонько баюкала, ждала… Полинка горестно всхлипывала:
- Я сказала ему… папе сказала, что я не его дочь. А я его дочь… и он мой папа… А потом его ранили…
Ирина Владимировна помолчала.
- Ты почему-то обиделась на папу?
Полинка закачала головой:
-Нет! Просто подумала… а вдруг он не будет меня любить… – Прошептала: – Когда родится маленькая девочка… Виктория Станиславовна сказала, что я ему неродная… И он ждёт, когда родится его дочка… а я не нужна им с мамой… А я так люблю папу! И маму! И я так хочу, чтобы у меня была маленькая сестричка, я даже имя ей придумала!
Ирина Владимировна ошеломлённо слушала девочку… Не верила своим ушам: Виктория Станиславовна?..
Прижала к себе Полину:
- А ты скажи ему, что любишь. И что сестричку хочешь. Завтра и скажи. А Виктория Станиславовна… – понимаешь, она просто не знает, что ты любишь своего папу. И что папа любит тебя. Наверное, когда она была маленькой, у неё не было папы.
… На первый урок к Ирине Владимировне в 3-Б пришла Виктория Станиславовна. Завуч явно была не в настроении… Ни разу не улыбнулась, хотя Алёшка Бутынцев и Юленька Круглова отлично справились у доски с трудной задачей… и примеры ребята решали быстро и правильно, даже Матвей Агошкин сегодня старался, и у него получалось. Третьеклассники тайком оглядывались на Викторию Станиславовну, ждали, что она похвалит их…
Едва прозвенел звонок, завуч кивнула учительнице:
- Ко мне!
В кабинете не дала Ирине Владимировне и слова сказать:
- Это же кошмар, а не урок! Такое чувство, что Вы никогда не изучали методику! Милая, да Вам нечего делать в школе!
Ирина Владимировна улыбнулась:
- В дипломе по методике у меня «отлично». И диплом – с отличием. А, по-моему, это Вам, Виктория Станиславовна, надо уходить из школы, – причём срочно. Пока капитан Гордеев не узнал о ваших разговорах с его дочерью… Это самое лучшее, что Вы можете сделать: уехать из Марфовки.
Ирина Владимировна вышла из кабинета. В двери оглянулась:
- А ребята мои молодцы. Я бы пожелала Вам таких учеников, если бы Вы были учительницей.
Виктория Станиславовна потеряла дар речи… Пришла в себя от мысли: неужели девчонка кому-то рассказала об их разговорах… Ей, Вике, казалось, что девчонка будет молчать… казалось, что Полина полностью доверяет ей… и радуется, что с ней часто разговаривает строгий завуч… Ладно, разберёмся! Гордеевым сейчас не до неё. И вообще, должен же Максим согласиться, что она, Вика, права! У него была возможность – Вика старалась! – понять, что чужой ребёнок не станет своим. Просто из какой-то дурацкой гордости упрямится, отца из себя изображает. А не бывает такого!..
Капитан Гордеев пришёл на родительское собрание в первом классе. Внимательно слушал Ксению Тимофеевну, чуть грустно улыбался: жаль, что во второй класс дочка пойдёт в другой школе… После ранения предстоял переезд на новое место службы. Уже пришёл приказ о его переводе в Суворовское училище. Окончится отпуск, и они с Леной и дочерями уедут далеко отсюда. Прапорщика-связиста Гордееву тоже ждут в новой части.
После собрания Максим поблагодарил учительницу, пожал ей руку. А в школьном дворе ждала Вика. Гордеев остановился, улыбнулся: захотелось пожелать Вике счастья… А она по-прежнему высокомерно сощурилась:
- Ну?.. Теперь убедился, что родная дочь – это родная… А девчонка эта никогда не станет родной! Она – не твоя дочь!
Гордеев вдруг вспомнил отчаянный Полинкин голосок:
- Я – не Ваша дочь!
Так по-чужому прозвучали тогда её слова… Полинка всегда обращалась к нему на «ты», как к родному… и вдруг так больно хлестнуло чужое: я не Ваша дочь… Та непонятная Полинкина обида сейчас показалась ему повторением Викиных слов. Капитан Гордеев приподнял Викино лицо. Смотрел, как забегали её глаза… Как просто было догадаться!
-Вика! Ты же сама выбрала Артура… и Австрию. И… аборт выбрала. Я тоже выбрал. Встретил жену и дочку.
Викины губы неожиданно вздрогнули:
- Да не было… аборта. – Поправилась: – От тебя – не было… Аборт я от Артура сделала, – а что мне оставалось?
Виктория Станиславовна тоже уезжала из Марфовки. Эти вечером она приехала в военный городок. Незаметно остановилась у дома капитана Гордеева. Усмехнулась самой себе: хотела увидеть?.. Гордеев одной рукой держал красивую коляску. Другой – старшую дочку. Полина счастливо обнимала отца за шею, что-то говорила ему. Потом спрыгнула с отцовских рук, заботливо склонилась над коляской, что-то поправляла.
Вика расслышала:
- Пап, Иришка проснулась. Её пора кормить.
А прапорщица эта… синеглазая на скамейке во дворе сидела. С ромашки упал последний лепесток. И по счастливой улыбке прапорщика Гордеевой Вика догадалась, что последний лепесток совпал со словом – любит…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Навигация по каналу «Полевые цветы»