Мы зачарованно смотрим в глаза этой ползучей гадины, ужасаемся, но глаза отвести не можем:
– Бандар-логи, – наконец прозвучал голос Каа, – может ли кто-нибудь из вас без моего приказания пошевелить рукой или ногой? Отвечайте.
– Без твоего приказания мы не можем шевельнуть ни ногой, ни рукой, о Каа.
– Хорошо. Сделайте один шаг ко мне…
Сделаем шаг, все равно у нас нет никаких шансов преодолеть этот колдовской соблазн! Почти как у Бунина в стихотворении «Змея».
Ладно бы Иван Алексеевич написал и забыл, как страшный сон, но у него еще одно стихотворение на эту животрепещущую тему есть:
Глаза козюли, медленно ползущей
К своей норе вечною сонной пущей,
Горят, как угли. Сумрачная мгла
Стоит в кустах — и вот она зажгла
Два ночника, что зажигать дано ей
Лишь девять раз, и под колючей хвоей
Влачит свой жгут так тихо, что сова,
Плывя за ней, следит едва-едва
Шуршанье мхов…
Такое ощущение, что поэт любуется не змеей, а девкой деревенской, которая ему пригрезилась в козюле. И он имеет на это все основания.
Понятно, что мифология, тем более библейская, дает обширный материал для всякого рода толкований.
Согласно одному из них, змея – непременный атрибут зла, согласно другой – символ мудрости и Христа.
Но надо ли так глубоко углубляться в мифы?
Литература однозначно утверждает: надо и нещадно эксплуатирует этот образ:
Ведь с чего началось? Искал Ерофей Марков дурмашки да строганцы и нашел в той яме золотые комышки. Вроде и просто, а как подумаешь, - большая это редкость, чтоб в здешнем жильном золоте отдельно комышек найти…
Так начинается один из сказов лауреата сталинской премии Павла Бажова «Золотые дайки», который был, к слову сказать, опубликован в 1945 году в журнале «Новый мир».
Появись он сейчас, все бы в один голос заявили, что Павел Петрович борется с золотым тельцом. Однако, как вникай и не следуй вглубь за героями Бажова, а ничего подобного там нет и в помине:
- Многие, - говорит, - золото ищут, а ни у кого настоящего понятия нет. В старых списках про это по всей тонкости показано. Владеет золотом престрашный змей, а зовут его Дайко. Кто у этого Дайка золотую шапку с головы собьет, тот и будет золоту хозяин.
И тут змей Дайко вступает носителем некоей тайной мудрости и подземных сокровищ. Прямо-таки горьковский Данко, тот же революционер, только подземный, подпольный.
Ведь в советские времена в кержаках, которых изображал Бажов, видели чуть ли не первых революционеров, которые боролись с официальной церковью хотя Сталин и вышел из семинаристов. Выходит, что Бажов со своими кержаками золотодобыдчиками, словно бы избывал грех вождя всех физкультурников перед своим темным прошлым?
В сказе «Великий Полоз» змей уже выползает из подполья наверх. Вряд ли, конечно, Великий Полоз синонимичен Великому Кормчему. Но - главное: канонизация одного из главных врагов христианства в качестве литературного героя состоялась!
Змея в литературе столь сочный и сильный символ, что способен повергнуть к своему подножию любого противника.
Вот несколько примеров. Один из самых знаменитых рассказов Чехова «В овраге»:
И в этих немигающих глазах, и в маленькой голове на длинной шее, ж в ее стройности было что-то змеиное; зеленое… с желтой грудью, с улыбкой, она глядела, как весной из молодой ржи глядит на прохожего гадюка, вытянувшись и подняв голову.
«Гадюка из спелой ржи» - это просто-таки эталон женского портрета в русской литературе. Равновеликих метафор не много найдется. Разве что у Шолохова в «Тихом Доне»:
Емельян проводил Аксинью глазами, медленно, как
слепой ноги, переставляя слова, сказал:
-... Выползень змеиный!
А вот еще одно сокровище, еще один перл и адамант. Несравненная «Гадюка» Алексея Толстого:
Когда появлялась Ольга Вячеславовна, в ситцевом халатике,
непричесанная и мрачная, - на кухне все замолкали, только хозяйственно
прочищенные, полные керосина и скрытой ярости шипели примусы. От Ольги Вячеславовны исходила какая-то опасность. Один из жильцов сказал про нее:
- Бывают такие стервы со взведенным курком... От них подальше,
голубчики...
Вспомним, кстати, замечательный одноименный фильм Виктора Ивченко с Нинель Мышковой в главной роли.
Ольга Вячеславовна – купеческая дочка, ставшая кавалер-девицей красной армии. Казалось бы, мужик в юбке. А вот ведь. Туда же. Советская власть, перетасовав колоду, любовь, как ни старалась, а отменить не смогла!
Зинаиде Гиппиус, родившейся в год Змеи, принадлежит формула женской неотразимости: «Как ласковая кобра, лаская, обовьюсь».
Любовь зла…