Самогон варить меня научил старый казак Милентич, живший по соседству с моим дедом Степаном на улице 26 Бакинских комиссаров, что в Махачкале. И пойми теперь, какими степными ветрами кочевого XX века закинуло старого казака на этот южный рубеж Империи, пока ещё незаметно катящейся к своему закату.
Помню я, несмышлёный мальчонка четырех лет, в компании таких же или чуть постарше забегал в соседский просторный общий двор, где под раскидистым тутом сидел Милентич. Тут, на Ставропольщине, тута такого и не встретить. У того тутовины были с мой указательный палец. Или тогда пальцы у меня были меньше, или всё-таки нет на Ставропольщине такого тутовника. Вот, например, растёт у соседки по даче тутовое дерево. Так у него не тутовины, а тутовинки, маленькие такие, кислые, аж жуть. И едят их исключительно птицы небесные. И то не столько едят, сколько роняют тутовинки эти малые и кислые мне прямо на «сад самурая», отчего последний приобретает зловещий красно-фиолетовый оттенок.
Так вот, сидит Милентич один под тутом, и на открытом огне перед ним стоит «Чёрный квадрат» Казимира Малевича, подключённый множеством больших и малых трубочек, как космонавт Леонов к своему космическому кораблю, и по некоторым трубочкам тем прозрачным бегут, как к космонавту Леонову, пузыри воздуха, а самая главная трубочка, – это я, мальчонка несмышлёный, уже понимал тогда, – трубочка эта опущена через дырочку в бордовой пластмассовой крышке в трехлитровую банку. И из трубочки этой главной капает кристально чистая слеза.
Иногда мне казалась, что это слёзы самого Милентича. И тогда я бросал своих малолетних товарищей и садился рядом. И мы вместе смотрели, как текут в трехлитровую банку слёзы старого казака.
Именно Милентич и научил меня самой Первой Истине Чистого Гнозиса: «Гонишь – не пей, пьёшь – не гони!». Ибо нет в этом благодати.
А ещё Милентич самогон делил на козачий и козлячий. Козачий – это который как слезинка чист, в нём каждую крошечку видно, каждого маленького паучка, что свил себе невидимую паутинку в пустой трёхлитровой банке. От козачего, говорил Милентич, утром голова не болит и дух чист, а вот белёсо-мутный самогон, такой, с которым обычно изображают на всяческих лубочных картинках казаков, он называл козлячим. От него и голова утром болит, и запах козлячий.
И учил меня казак Милентич, как отделять козачий от козлячего на глаз. С тех пор я спиртометром не пользуюсь, а всякое его использование считаю жуткой ересью. Объяснить я это не могу, это примерно, как гаишник не может объяснить то чувство, когда понимает, что его клиент сломался, и дальше будет только выторговывать себе индульгенцию. Объяснить я не смогу, а вот показать смогу. Так сказать, провести мастер-класс для страждущих. Прям, как Гандапас.
Да и ещё, одной Истине научил меня старый казак Милентич: «Голову – огню, хвост – земле!». С тех пор так и живу.
