В первое осеннее воскресенье празднуется день Байкала, "голубого алмаза" России, древнего и прекрасного озера, самого глубокого на нашей планете. Думаю, это подходящий день, чтобы рассказать вам об одной чудесной книге, которой я зачитывалась с детства.
Как известно, в озеро Байкал впадает около пятисот притоков (цифра 336, упоминаемая чаще всего, принадлежит источнику 19-го века), вытекает же из Байкала всего одна река — Ангара. Наверное, вы слышали легенду про Байкала и его дочь Ангару, непокорную беглянку, которая убежала от властного отца к своему жениху Енисею. Эта легенда есть, например, в сборнике "Байкала озера сказок", где рассказывается сразу несколько версий этой истории.
Не все необычное есть чудо. Чудо — понятие нравственное. Л. Бородин.
Я же хочу вам рассказать о полузабытой и почти неизвестной повести писателя Леонида Бородина "Год чуда и печали", основанного на этой легенде. За эту повесть Леонид Бородин получил Литературную премию "Ясная поляна" в 2007 году. В 2007 году за книгу «Год чуда и печали» Леонид Бородин получил известную литературную премию «Ясная Поляна». Критики назвали повесть «светлейшим произведением русской литературы последней четверти века».
Первый вариант этой повести был изначально ориентирован на более взрослого писателя. И написан он был Леонидом Бородиным в начале 70х годов во время заключения во Владимирской тюрьме. Попал он туда как политический диссидент, поначалу он отбывал свой срок в колонии, но за строптивый характер был переведен в более строгие условия. Как вспоминал сам Бородин, именно тюрьма подтолкнула его к писательству — для того, чтобы хотя бы мысленно сбежать от тяжелой действительности. Он читал ее своим сокамерникам. После освобождения Леонид Бородин переписал историю заново, произошло это уже в начале 80-х годов.
О чем же эта история? Это рассказ 12-летнего мальчика, переехавшего вместе с родителями в железнодорожный поселок вблизи древнего озера. Он проводит там год, в который вместились реальное и нереальное, переплетенное вместе. Рядом с рассказами о рыбалке и походе в лес за кедровыми шишками звучит история о старухе-колдунье Сарме, с которой познакомится мальчик, о старике Байколло, его дочерях красавице Нгаре и Ри. Это история взросления, история первой любви, не только к загадочной синеглазой девочке с печальными глазами, но и история любви к родине. Это и история чуда: чуда любви, чуда прощения, чуда взросления...
Во многих романах взросления описываются именно герои 12 лет, вспомним ту же "Жизнь мальчишки" Р.Маккаммона. Нужен действительно настоящий талант, чтобы так тонко и точно поймать это неуловимое ощущение человека, находящегося на грани, готового сделать шаг, уже не ребенка, еще не взрослого. Может, именно поэтому главный герой книги становится способен перешагнуть грань незримого. Может, именно потому, что в финале повести он становится взрослым, он больше не может зайти на запретную скалу. Может только прокричать в бесплодной надежде, что его услышат: "Сарма! Простите Байколлу!".
Не могу отдельно не написать про мощный образ старухи Сармы, держащей в заточении Байколлу с дочерью. Сарма — это название одного из ветров, дующих над Байкалом, сильного, шквалистого, вырывающего с корнем деревья. Колдунья Сарма — такая же мощная и дикая, сильная и неистовая в своем горе и гневе. Жуткая — и в то же время способная внезапно прийти на помощь. Древняя мощь, такая же, как и сам Байкал.
Если вы не читали книгу Бородина — прочитайте.
Передо мной и подо мной лежала страна голубой воды и коричнево-желтых скал. Передо мной был не просто красивый вид вдаль — передо мной был мир красоты, о которой мало что можно сказать словами, от него можно только пьянеть и терять голову.
Чувствовать красоту мира — ведь это значит — любить! Это значит все прочие чувства на какой-то миг превратить в любовь, которая становится единственным языком общения души с красотой мира.
И после много раз я испытывал подобное, но всегда чего-то чуть-чуть не хватало в моей радости, и я до слез жалел, что в тот день, в тот миг не попробовал летать! До сих пор сохранилась у меня наивная уверенность, что тогда я мог полететь, мог пролететь над миром, потому что было такое мгновение, когда во мне не осталось ничего, препятствующего полету!
Я хорошо, я достоверно помню, что, стоя тогда на каменной площадке над ущельем, я пережил мгновения не своей жизни, но мгновения вечности, которая так же неизмерима, как и мгновение, и поэтому равна ему!
