...обычно все бывает проще, намного проще, обычно в памяти атомным взрывом горит воспоминание о том, что стыдно, двадцать ножевых ударов, удавка на шее, тело в лесополосе, руки связаны скотчем, алло, здравствуйте, с вашего счета совершен подозрительный перевод, мы поможем вам вернуть деньги... И можно ухватиться за этот стыд, и обжечь человека его собственным стыдом так сильно, что потом с человеком что хочешь, делай... А тут ровным счетом ничегошеньки-ничего...
Индиг чувствует, что начинает выматываться, что надо бы передохнуть, отвлечься, хотя бы прислушаться к Си, стать (насколько это возможно) Си.
А где тут душ, не то думает, не то спрашивает, не то требует Си, - Индиг показывает, спохватывается, это же управлять надо пленной, а как управлять, если бы это был мужчина, другое дело, а тут... Индиг уже почти собирается отпустить ну или хотя бы приотпустить Си, - спохватывается, нет, нельзя, знает он их, только приотпусти этот беспокойный разум, тут же вырвется из оков, только и видели. Индиг говорит себе не смотреть на Си без одежды даже глазами самой Си, тут же понимает, что ничего не получится, и смотреть придется, и трогать тело Си руками самой Си, растирать губкой непривычно тонкие руки, шею, плечи, а то, что ниже – бережно-бережно, даже непонятно, с какой силой прикасаться, и снова приходится приоткрывать чужое сознание, которое тут же заливается волнами смущения, гнева, и надо гасить эти пожары гнева, чтобы осталось только ледяное равнодушие, какое тут, к черту, может быть равнодушие, пожарище в голове, одно на двоих, атомный взрыв по нервам, и снова не остается ничего кроме как вырубить сознание, ай, черт, затылок бьется о край ванны, вода хлещет на лицо, заливается в ноздри, и надо бежать туда, подхватывать обмякшее тело, - и снова по нервам атомный взрыв...
.
Си (Силенция) показывает плавучий город на Венеце, там все города плавучие, корабли-дома покачиваются на волнах, а по улицам скользят узкие лодочки. Си (Силенция) сидит в лодочке в компании людей, которых не знает не только Индиг, но и Силенция тоже, смеются, говорят о чем-то ни о чем, так надо, смеяться, говорить о чем-то ни о чем, чтобы потом спросить что-то важное, или сказать что-то важное, очень важное, что даст о себе знать через тысячи лет. Плавучие города медленно перерастают в города, парящие в небе, это уже Сант-Турн, там еще летучие рыбы с огромными крыльями, мерцают в свете луны. Мысли Си (Силенции) перескакивают на луны, она вспоминает Барселуну огромной луной в полнеба, там ночью светло, как днем, а дня тут не бывает, планета повернута к звезде одной своей стороной, там слишком жарко, а вот где вечная ночь и вечное полнолуние, вот там хорошо, там города под луной, высокие-высокие, притяжение-то слабехонькое, потому что луна притягивает к себе. Си (Силенция) идет по извилистым лестницам, которые поднимаются куда-то в никуда, захлестываются петлями на самих себе, переходят в изогнутые мосты, сворачивают в двери на уровне невесть какого этажа, выныривают из ворот на этаже еще выше...
Индиг чувствует Венецу и Барселуну, Индиг хочет еще и еще, почувствовать каждую ступеньку, каждый шаг, каждое покачивание лодки, каждый всплеск волны, каждый шпиль, устремляющийся в небо, охваченное полной луной, каждый силуэт крепости, летящей в тумане облаков. Индиг хочет еще и еще, пробовать на вкус это терпкое, туманное, пахнущее несбывшимися мечтами, их подают в кафе на вершине самой высокой башни, которое непонятно к чему ближе – к земле (к Барселуне, поправляет Си (Силенция)), или к луне. Индиг хочет туда, хочет испытать все это, не через кого-то, а сам, сам...
А пойдем, говорит Си (Силенция). А куда пойдем. А туда пойдем, в Барселуну, ну вставай же, айда. Индиг не понимает, как можно так просто в Барселуну, это же... это...
(...долго? ...далеко? ...дорого?)
Индиг не может выразить даже мысленно, почему нельзя в Барселуну, у Индига какой-то блок, какой-то барьер, как скорость света. Потому что так никогда не было, чтобы в Барселуну, потому что было – в лес, благо, дом на краю леса, в городок, дом же на окраине городка, было – в город, красиво там, было – в какие-то комнаты перед закрытыми дверями, заброшенные дома, глубокие подвалы, где прятался одинокий страх – но это уже совсем другое, это как бы не совсем было, потому что там толком ничего и не разглядишь, только прислушиваешься к одинокому страху там, за дверью.
А пойдем, говорит Си (Силенция), ведет Индига на улицу, знойную, июльскую, Индиг еще ловит мысли Си (Силенции), что вот так было на Меккурии бесконечно давно. Си (Силенция) идет к порталу на главной площади городка, касается пальцами портала, выбирает направление, идет по лабиринтам терминалов и переходов, держится за Индига. Кто-то останавливает Си (Силенцию), проверяет по базе, кто-то хлопает крыльями, созывает всех, переполох, переполох, да она же та самая, да она же арестована, да какое арестована, её вообще в живых нет, она же... она же... Индиг встает между Си и переполохом, объясняет, - не словами, языка не знает, - мыслями объясняет, она моя, она со мной, вот, вот, у меня удостоверение есть этого, как его, ну этого самого, который мысли читает... Да, да, все в порядке, все под контролем, что вы на неё накинулись, её вообще больше нет, она неживая уже, это только оболочка, оболочка, понимаете? Индиг ведет Си через порталы, чувствует себя героем, большим, сильным, который защищает Си...
Си показывает лестницы, ведущие бесконечно вверх, а вот здесь смотри, что есть, а вот балкон, а с него вид на город, а если по мостику пройти с балкона, то попадем на крышу, там, в ресторанчике подают разбитые мечты с душистыми приправами.
А давай играть, говорит Си, а вот как думаешь, вот человек за столиком сидит, вот о чем он думает? Индигу не надо думать, Индиг и так знает, его зовут Од, у него дом на мосту, он – Од, а не дом, - придумывает что-то, как получать энергию из гравитации, Индиг даже видит, как, глазами человека за столиком представляет изгибы гравитационных волн, расчерчивает вселенную по клеточкам. Си интересно, Си тоже хочет посмотреть, Индиг показывает, Си смотрит, восхищается, как это у тебя здорово получается, видеть, ну вообще...
Индиг чувствует умиротворение, даже не может понять, чье оно, умиротворение, индигово, или силенциево, - нет, все-таки силенциево, Индигу неприывчно сидеть вот так за столом в большом зале, среди незнакомых людей, Индигу уютнее дома у очага, где только Индиг, дом и очаг, а Си (Силенции) самое то, это её стихия, изящные столики на крыше мира, разбитые мечты на ужин, вечер, который можно смаковать по глотку.
А давай я тебе Сан-Турн покажу, говорит Си, ведет Индига по бесконечным лабиринтам, дальше, дальше, к порталам, у порталов снова люди в форме, снова хватают Си, снова полошат переполох, Индиг снова встает между Си и переполохом, снова объясняет – это не она, это не Си (Силенция), Си (Силенции) больше нет...
.
- ...что-нибудь узнали?
- Да, вот...
Индиг показывает про энергию и гравитацию, именно показывает – вселенную, расчерченную на клеточки, изгибы волн.
- Неплохо, неплохо, - кивает следователь, - да, вот что... вы с ней выходили куда-то?
- Ну... да... – Индиг уже ждет следующего вопроса «А вы не боитесь, что...»
- А вы не боитесь, что она еще что-нибудь устроит?
Индиг поясняет как можно спокойнее:
- Её уже нет... нет, понимаете? Она мертвая уже...
Индиг и сам понимает, как это нелепо звучит, как это нелепо выглядит со стороны, Си (Силенция) живая, пульсирующая, серые глаза блестят, пепельно-розовые волосы наискосок, дышит, а Индиг говорит – мертвая. Индиг молчит, что не совсем мертвая, не до конца мертвая, что надо было до конца обесточить, обескровить, обезволить разум, осторожно рассекать убитую память, вылавливать воспоминания. А что делать, если память сопротивляется, не дается, и если убить её совсем, заморозить чужую волю, то только вместе с воспоминаниями, которые погибнут безвозвратно...